Михаил Чижов

К 130-летию со дня рождения И. Солоневича, к 105 годовщине Февральской революции в России и к 30-летию разрушения СССР.

В течение одиннадцати веков строилось здание «диктатуры совести». Иван Солоневич о России

Трудно, если не сказать невозможно, отыскать на земле однозначного человека. Всегда «на всякого мудреца найдётся довольно простоты», а простак порой может принять мудрое решение. Неоднозначность Ивана Солоневича поистине вопиюща. Судя по глубине мысли в строке, приведённой в эпиграфе, Солоневич любил Россию, но только монархическую. Ненавидел большевиков, называя их «зловещими людьми», но написал первое пособие по борьбе самбо (самооборона без оружия) для чекистов, от которых страдал всю жизнь. Имперец по убеждениям издавал в Болгарии популярную среди послереволюционных русских эмигрантов газету «Голос России», но не видел (не хотел видеть) успехов СССР в создании «Красной империи». Высказывал дельные советы по политическому устройству России, но одновременно (вольно или невольно) толкал гитлеровцев к походу на СССР, утверждая в своей книге о ГУЛАГЕ («Россия в концлагере»), что при первых же их успехах немцев на фронте русский мужик поднимет на вилы большевистских комиссаров. Монархисты поныне называют Солоневича великим мыслителем, «Последним рыцарем Империи» (таково название документального фильма от 2017г), а сторонники социалистической идеи кроют его словами «жлоб», «халтурщик», «клеветник», «сволочь».

Истину всегда надо искать посередине, но, понятное дело, не надо этого делать в короткой статье. Я ограничусь основными вехами его биографии и разбором взглядов Солоневича (они мне видятся актуальными и по сей день) на крах Императорской России в феврале 1917 года и на проблемы российской демократии.

1

Иван Лукьянович Солоневич родился 1 ноября 1891 года в местечке Цехановец Бельского уезда Гродненской губернии. Мать – Юлия Ярушевич, дочь православного священника. Отец – сельский учитель, судьба которого неизвестным образом пересеклась с гродненским губернатором (1902-1903гг.) Петром Аркадьевичем Столыпиным. Самый знаменитый реформатор России выдвинул Лукьяна Михайловича на пост редактора газеты «Гродненские губернские ведомости», а потом газеты «Северо-западная жизнь» и помогал ему деньгами для издания. У Ивана было еще два брата – Всеволод (погиб в армии Врангеля в1920г.), Борис и сестра.

Иван учился в Гродненской гимназии и активно занимался гиревым спортом и борьбой в польской секции «Сокол». С 1911 года писал заметки на спортивную тему в газете отца. Годом позже экстерном сдал экзамены во 2-ой гимназии города Вильно (Вильнюс) и получил аттестат зрелости. Осенью 1913 года Иван Солоневич поступил на юридический факультет Петербургского университета. Его сокурсником был поэт Николай Гумилёв. Учебу в университете он совмещал с работой секретаря редакции отцовской газеты и занятиями спортом. В 1914 году стал вице-чемпионом России по тяжёлой атлетике, в которую входила и вольная борьба. Познакомился с Иваном Поддубным, а также приобрёл обширные связи в спортивном мире. В этом же году Солоневич женился на полковничьей дочери Тамаре Воскресенской, преподавательнице французского языка и начинающей журналистке. 15 октября 1915 года у Солоневичей родился сын Юрий.

Благодаря связям устроился после закрытия газеты «Северо-западная жизнь» в 1915 году репортёром в знаменитую Петроградскую газету «Новое время», редактором которой был не менее знаменитый Борис Алексеевич Суворин. Тот, движимый патриотизмом, служил в это время простым телефонистом в действующей армии. Вернувшись в Петроград после февральской революции и увидев, как от февраля к октябрю Россия катится в пропасть, дал задание Солоневичу собирать данные о положении в столице. Сохранилась фотография от 1916 года, на которой в составе редакции (около 50 человек) находится и Солоневич. Активный участник и свидетель февральских событий Солоневич позднее изложил личное видение (достаточно взвешенное) о тех событиях в статьях «Великая фальшивка Февраля», «Ещё о Феврале», «Трагедия царской семьи», «Миф о Николае II», «Цареубийцы», «За тенью Распутина».

Проучившись в университете шесть семестров, Солоневич был отчислен за невнесение платы (50руб). Кстати сказать, и Николаю Гумилёву не привелось доучиться в университете. В действующую армию Солоневича не взяли из-за сильной близорукости, однако, в начале августа 1916 года Иван Солоневич был призван в армию и зачислен ратником 2-ого разряда в запасной батальон Кексгольмского полка. На фронт его не взяли, и Солоневич с разрешения начальства организовал спортивные занятия для учебной команды и спортивные развлечения для остальных солдат. Солоневич писал: «Это был маршевый батальон в составе что-то около трёх тысяч человек. Обстановка, в которой жили эти три тысячи, была, я бы сказал, нарочито убийственной: казармы были переполнены - нары в три этажа. Делать было совершенно нечего… Людей кормили на убой – такого борща, как в Кексгольмском полку, я кажется, никогда не едал. Людей почти не выпускали из казарм». Солоневич считал, и не без оснований, что вот этот «резерв» царской армии, спровоцированный бездельем, и послужил одним из детонаторов февральского взрыва в Петрограде. В полку Солоневич был занят с 6 до 10 часов утра, что позволяло ему выполнять задания редакции газеты «Новое время».

После Октябрьской революции и Суворин, и Солоневич, и десятки других журналистов бежали из Петрограда на юг, в Белую армию. Иван с женой и братом Борисом по большевистской формулировке тоже стали «лишними людьми» и оказались в Киеве. Там Солоневич, выполняя агентурные задания Белой армии, доставал секретные сведения, часто менял места жительства, работал в газете «Вечерние огни». Встречался с большевиком Дмитрием Мануильским, проводившим переговоры с гетманским правительством Украины. Солоневич якобы сказал, что большевизм обречён по причине отсутствия доверия и сочувствия. На что Мануильский ответил: «Да на какого же нам чёрта сочувствие масс? Нам нужен аппарат власти. И он у нас будет. А сочувствие масс? В конечном счёте — наплевать нам на сочувствие масс». По словам Солоневича, этот взгляд на взаимоотношения власти и народа имел большое значение для формирования его негативного отношения к большевикам. Впоследствии Солоневич, ставший изгнанником из целого ряда государств, убедился, что характер власти всегда таков, а именно: принуждение, принуждение и ещё раз принуждение. Однако признаваться в этом открыто не хотел, критикуя только советскую действительность.

Перед наступлением красных на Киев уехал один, без семьи, в Одессу, где сотрудничал с местной газетой «Сын Отечества». Пытался перевезти жену и сына, чтобы вместе с белыми уехать заграницу, но неожиданно заразился сыпным тифом и оказался в больнице. После выписки из неё в Одессе были уже красные, приехала с сыном и жена, которой посчастливилось устроиться переводчицей на Одесскую радиостанцию. Сам же Иван занялся рыбной ловлей и сблизился с антисоветской группой, но ненадолго. Всех Солоневичей (отца, жену и пятилетнего сына) по доносу арестовали одесские чекисты. Через три месяца их отпустили: им, якобы, помог некий юный чекист, которому как-то Солоневич оказал небольшую услугу.

Освободившись из тюрьмы Иван Лукьянович с семьёй переехали в маленький городок Ананьев вблизи Одессы. Вскоре туда приехал и брат Борис, вместе они организовали бродячий цирк, в котором боролись и «баловались» тяжестями. Одно время вместе с ними гастролировал и Иван Поддубный.

В 1921–1925 годах Иван заведовал Первым одесским спортклубом, был спортивным инструктором в Одесском продовольственном губернском комитете и инспектором Одесского совета физкультуры. Говоря сегодняшним языком стал чиновником, функционером от спорта. В 1924 году он начал печататься в советской ведомственной прессе – «Красном спорте» и «Вестнике физической культуры». Осенью 1925 года Солоневич, пользуясь связями в спортивной среде, избирается председателем тяжелоатлетической секции научно-технического комитета Высшего совета физкультуры и перебрался в Москву. Через год в столицу приехала с сыном и жена, которая получила место переводчицы в Комиссии внешних сношений при ВЦСПС. В 1928 году Иван Солоневич подготовил пособие «Гиревой спорт» для ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных советов), а также книгу «Самооборона и нападение без оружия» для НКВД РСФСР, которую чекисты сразу же засекретили. В предисловии этой книги сказано: «По простоте своего изложения, конкретности материала книга «Самооборона и нападение без оружия» т. Солоневича доступна пониманию рядового милицейского работника и УгРо, и поставленная в ней проблема, на основе проработки в школе милиции, т. Солоневичем более или менее удачно разрешена». После побега из СССР имя Солоневича предали забвению и вычеркнули из списка родоначальников самбо.

Из сказанного очевидно, что карьера Ивана Солоненко складывалась на редкость удачно: живи, как говорится, и радуйся. Из книги «Россия в концлагере»: «В 1933 году в Москве можно было купить всё – тем, у кого были деньги. У меня деньги были» (Глава 6).

При полной лояльности к социалистической идеи и беззаветном труде Солоневич при своих способностях и связях мог бы достичь высоких должностей и всесоюзного признания, о котором, видимо, мечтал. Однако, червячок неприязни к советской действительности, в которой виделись одни лишь недостатки, разъедал сознание. Хотелось вернуться в капиталистический «рай», что был в России до 1917 года. Особенно «фига в кармане» потяжелела после того, как сорвалась в 1929 году заграничная поездка и работа заведующим клубом советского торгпредства в Великобритании. Назначению помешал дипломатический скандал, разгоревшийся между СССР и Британской империей из-за того, что некоторые сотрудники советской торговой компании АРКОС (Советская хозяйственная организация в Англии) были уличены в шпионаже. Не состоялась и заграничная командировка Солоневича за спортивным инвентарем – чекисты отказали в выдаче разрешения на выезд без объяснения причин. У каждого антисоветчика свои «весомые» счёты на СССР: кого-то не пустили за границу, кто-то сидел по доносу, но обижался не на стукача, а на власть, кому-то не дали место в кремлёвской больнице и не повысили в должности.

С маниакальной последовательностью и тщательностью, заслуживающих лучшего применения, Иван Солоневич стал готовиться к побегу в вожделенную Европу, обдумывая каждый шаг. Жена была опытной переводчицей – в 1928-1931 годах жила и работала в советском торгпредстве в Берлине. Вернувшись в СССР, она по инициативе Ивана оформила в 1932 году развод с ним, а потом заключила фиктивный брак с немецким гражданином и уехала в Германию. Это было первым шагом в долгоиграющем плане Солоневича – обеспечить жене безопасное жильё в Европе. Одному переходить границу было сподручнее, но один в поле не воин. Иван привлекает брата Бориса, тоже спортсмена и знающего человека, его жену, подругу жены с редкой фамилией Пржиялговская и её любовником. В сентябре 1932 года они пытаются пересечь границу с Финляндией в Карелии. Расчёты, казалось, были верными, но начались проливные, затяжные дожди, они сбились с дороги, да к тому же Иван серьёзно простудился. Пришлось вернуться не солоно хлебавши. Назначенный на май 1933 года очередной побег отменили из-за приступа аппендицита у сына Юрия. Казалось бы, Господь Бог предупреждает о бесплодности, но тупое упрямство всегда сильнее голоса разума и провидения.

В связи с этим невольно на ум приходят имена других белорусских антисоветчиков: писателя Василя Быкова, ставшего к концу жизни хулителем советского строя, бывшего ведущего ТВ Павла Шеремета, нобелевской лауреатки Алексиевич, «правозащитницы» Тихановской. Да, и мне в 2016 году довелось познакомиться с очень ярым противником социализма – известным писателем и поэтом из Белоруссии. Видимо, отрубная (хуторская) сельскохозяйственная система земледелия, исторически принятая в Польше, Латвии, Литве, западных районах Белоруссии и Украины, сформировала за сотни лет индивидуалистическое мировоззрение и упрямство. Люди на хуторах противники коллективизма и общинного (мiрского) принципа сельского хозяйства, принятого в центральной России. Коллективизм и есть то самое главное, что отличает русских от других славянских народов. Недаром русский мыслитель Константин Леонтьев (1831-1891) подчёркивал это, не называя причину. Кто в ЕС (Единый Совет Европы) главные противники даже буржуазной России? Правильно: поляки, латыши, литовцы, эстонцы, а теперь и украинцы. Только благодаря руководству Лукашенко этого не случилось с белорусами.

Тем не менее, Ивану Солоневичу надо отдать должное: он верно понимал значение русской культуры на все малые и большие народы Российской Империи. В концлагере он встречался и беседовал со многими зэка. Одну из встреч он описывает в скандальной книге «Россия в концлагере». «Профессор Бутько, как и очень многие из самостийных малых сих, был твёрдо убеждён в том, что Украину разорили, а его выслали в концлагерь не большевики, а кацапы. На эту тему мы с ним как-то спорили, и я сказал ему, что я прежде всего никак не кацап, а стопроцентный белорусс, что я очень рад, что меня учили русскому языку, а не белорусской мове, что Пушкина не заменяли Янкой Купалой и просторов Империи – уездным патриотизмом с сеймом у Вильни, або у Минску, и что, в результате всего этого, я не вырос таким олухом Царя Небеснаго, как хотя бы тот же профессор Бутько. Не люблю я, грешным человек, всех этих культур местечкового масштаба, всех этих попыток разодрать общерусскую культуру – какая она ни на есть – в клочки всяких кисло-капустянских сепаратизмов» (глава пять).

 Третья попытка побега состоялась в сентябре 1933 года. На этот раз с Пржиялговской напросился в группу беглецов очередной её любовник, который оказался сексотом (секретным осведомителем) ЧК. Всех беглецов повязали в поезде Москва-Мурманск и доставили в Ленинград, где судили за организацию контрреволюционного общества, подготовку побега за границу. Ивану и брату Борису дали восемь лет лагерей, сыну Юрию – три года. В Подпорожском лагере (Карелия) «Беломор-Балтийского комбината» (БКК) им предстояло отбывать наказание. Эти подробности побегов стали известны после того, как в 1991 году, в период правления в КГБ либерала Вадима Бакатина, удалось изъять и изучить объёмное дело Ивана Солоневича одному из московских литераторов. В девяностые годы поднимали на щит антисоветчиков любых мастей, тем более, умевших держать перо в руке и предсказавших неминуемое падение СССР. Эти пророки служили своего рода идеологическим фундаментом под события перестройки и лихих 90-ых…

Ивана с сыном и Бориса Солоневичей переводили из одного лагеря в другой, пока, наконец, Иван возглавил лагерное общество «Динамо» в ББК, а Борис пристроился на Соловках доктором. Вот как вспоминал Иван Солоневич о том периоде: «Впоследствии я убедился в том, что в «Динамо» ББК ОГПУ среди заваленных трупами болот, девятнадцатых кварталов и беспризорных колоний, можно было действительно вести, так сказать, курортный образ жизни» (глава 7 «Россия в концлагере»).

Между тем, Ide fix побега постоянно занимала мысли Ивана. Он, чтобы досконально разведать местность и маршрут побега, придумал способ одурачить руководство лагеря. Иван Солоневич предложил провести межлагерную спартакиаду по многим видам спорта, включая лёгкую и тяжелую атлетику, борьбу, бокс, гимнастику. Начальство клюнуло на эту приманку, ибо она сулила всесоюзную известность и несла явный пропагандистский характер. Жизнь заключённого Солоневича стала совсем прекрасной или, по его определению, курортной. «Лето 1934 года мы провели в условиях, поистине неправдоподобных. Мы были безусловно сыты. Я не делал почти ничего, Юра не делал решительно ничего… Мы играли в теннис, иногда и с Радецким, купались, забирали кипы книг, выходили на берег озера, укладывались на солнышке и читали целыми днями. Это было курортное житьё, о каком московский инженер и мечтать не может» (глава 9). Обращает на себя внимание такой факт: это случилось через полгода после ареста, то есть Солоневич мог хорошо устраиваться в любой обстановке.

«На другой же день я получил пропуск, предоставлявший мне право свободного передвижения на территории всего медгоровского отделения, т.е. верст пятидесяти по меридиану и верст десять к западу и в любое время дня и ночи. Это было великое приобретение» (Глава 9 «Россия в концлагере»), - признаётся Солоневич, впоследствии без зазрения совести отождествляющий немецкие концлагеря с советскими.

Реализованные хитрости дали ему возможность разведывать маршрут побега и запасаться продовольствием. Спартакиада была назначена на 15 августа 1934 года, а 28 июля 42-хлетний Иван и его 18-ти летний сын Юрий бежали из лагеря и через 16 дней перешли границу с Финляндией. 

Начались скитания по капиталистическому раю, гораздо более трагичные и, можно сказать, беспросветные, чем в Советской России. Власти Финляндии тут же стали подозревать в них русских шпионов. Они попали под наблюдение финской контрразведки, эмигрантского Русского общевоинского союза (РОВС) и агентуры НКВД. Последняя всячески способствовала раздуванию слухов о Солоневичах, как о шпионах. Борис тоже удачно убежал из СЛОНа (Соловецкий лагерь особого назначения), что ещё более убедило эмигрантов в том, что они советские шпионы. Зимой 1934-1935гг. Иван в Хельсинки стал писать книгу «Россия в концлагере», а Борис составлял аналитические записки о СССР для РОВСа, в руководстве которого оказался агент НКВД (генерал Н.В. Скоблин). Он и информировал Москву о всех передвижениях и планах Солоневичей.

С января 1935 года книга Ивана Солоневича «Россия в концлагере» стала публиковаться по частям в газете «Последние новости». Книга принесла ему известность и авторитет, как «специалиста» по советским лагерям. Он выступал с лекциями, готовил статьи и очерки для финских журналов «Иллюстрированная Россия» и «Современные записки». Однако Солоневичи понимали, что для более активной антибольшевистской деятельности им надо перебраться в Западную Европу, но все их попытки блокировались агентурой ЧК. Резидентура НКВД разослала подложные письма в гестапо и немецкому консулу в Москве, что Солоневичи их агенты. Гестапо начала проверку. Единственное, что им удалось, это получить в 1936 году визы в Болгарию.

В Софии Иван Солоневич сразу занялся организацией издания своей газеты «Голос России», первый номер которой вышел 18 июня 1936 года. Благодаря контакту с бароном Меллер-Закомельским, игравшим значительную роль в русских фашистских организациях зарубежья и начальником отдела пропаганды Российского национал-социалистического движения (РНД) тираж газеты достаточно быстро увеличился с 2000 экз. до 10 тыс. Почувствовав уверенность и поддержку, Иван Солоневич создал свою организацию из состава кружков (распространителей) «Голоса России» под названием «Российское народно-имперское (штабс-капитанское) движение», имевшее планы возвращения в Россию и организацию контрреволюции. Солоневич в программе описывал своё движение так: «Движение имперское, национальное, православное и глубочайшим образом народно-демократическое. Движение монархическое, ибо в монархии мы видим скрещение и закрепление Империи, Нации, Православия и народных интересов. Движение антисемитское по существу, а не по истерике, ибо еврейство было и будет врагом Империи, и Нации, и Православия, и народа…». Между тем, он закончил написание книги «Россия в концлагере» и издал её тремя тиражами на средства НТС (Народно-трудового союза) и на свои собственные. Деньги он зарабатывал с продажи книг и чтением лекций в Югославии, в которой жил Борис Суворин, помогавший ему. В банке Цюриха он открыл даже свой счёт и оформил доверенность на одну из своих почитательниц.

Между тем, советская агентура согласно плану НКВД, усиленно компрометировала Солоневичей в РОВСе, который ввёл за ними наружное наблюдение. Боевики РОВСа даже организовали акцию с по ликвидации Солоневичей, которая была раскрыта и предотвращена болгарской полицией. Тогда за дело взялись советские агенты. Они подготовили бомбу для семьи Ивана Солоневича (Борис уже проживал в Бельгии) под видом посылки с книгами. Они надеялись, что посылку будет открывать Иван, но это сделал секретарь редакции. В результате взрыва он и Тамара Солоневич погибли. Юрий и сам Иван остались целёхоньки. Покушение на Солоневичей убедило гестапо, что они не агенты НКВД, и разрешило въезд Ивану и сыну в фашистскую Германию, что они и сделали 9 марта 1938 года.

Книга «Россия в концлагере» принесла Ивану Солоневичу широкую известность не только в фашистской Германии, но и во всём мире, особенно в эмигрантских кругах. Первый раз её издали на немецком языке в Эссене в мае 1937 года под названием «Потерянные: хроника неизвестных страданий». Фашистские бонзы высоко оценили труд Солоневича, даже Гитлер ознакомился с этой книгой. Особенно восторгался ею шеф нацистской пропаганды Йозеф Геббельс. В его дневнике, найденном после победы СССР, можно прочитать. 14.10.37. С ужасом читаю вторую часть «Потерянных» Солоневича. Да в России просто кромешный ад. Стереть с лица земли. Пусть исчезнет. 22.10.37. Читаю «Потерянных» дальше. Ужасно, ужасно, ужасно! Мы должны защитить Европу от этой чумы. И это ведь не безобидные «ужасы», овладевшие Геббельсом. Книга Солоневича убедила фашистское руководство, что после их вступления на Советскую территорию, народ поднимется на борьбу с коммунистами. Книга эта послужила своеобразным запалом для нападения Германии на СССР. И, конечно же, в пропагандистских целях нацистские власти разрешили Солоневичу выступать с лекциями и докладами.

Нацисты сплачивали эмигрантские ряды под свои знамёна: в мае 1938 года в Берлине был образован профашистский Российский национальный фронт (РНФ). В этот фронт вошло и «штабс-капитанское движение» Солоневича. Объединение было чисто формальным, так сказать, для галочки: никакими действиями оно не отметилось. В это время Солоневич стал работать над второй книгой «Белая империя», получившая при завершении название «Народная монархия» и ставшая главным трудом его жизни.

С началом советско-финской войны Солоневича для ведения антисоветской пропаганды пригласили в Финляндию. Этой «командировкой» Солоневич остался недоволен: слишком быстро Советы расправились с финнами. Потому-то он активизировал свои контакты с Геббельсом, который в дневнике оставил такую запись от 7.06.41г. «Солоневич предлагает свое сотрудничество. В настоящее время не могу его использовать, но вскоре, определенно, это будет возможно». Действительно, после оккупации Белоруссии фашисты нашли применение Солоневичу. Ему предложили должность в оккупационной администрации в Минске. Видимо, чувствуя, чьё мясо кошка съела, Иван Солоневич отказался и, тем самым, подозрения к нему в гестапо вспыхнули с новой силой. В октябре 1941 года его пригласили в гестапо и приказали покинуть Берлин и поселиться в Померании, выбрав любой город. Наряду с этим, Солоневичу запретили заниматься политической деятельностью, в том числе и журналистикой, то есть издавать газету.

Солоневич поселился в деревне Альт-Драгайм вблизи городка Темпельбург, где регулярно отмечался в полицейском участке. Он даже посватался к своей учительнице, молодой вдове, у которой брал уроки немецкого языка. Вдова с благосклонностью приняла предложение. Несколько раз Солоневич выезжал в Берлин, где встречался с руководством РОА (Российской освободительной армии), но Власов и его сподвижники ему не понравились.

В январе 1945года Солоневич с сыном и молодой женой вновь пришлось бежать, теперь уж от наступающей Красной Армии. Ему это было не в новинку, впрочем, он сам выбрал себе судьбу. Понятное дело, они остановились в американской зоне оккупации – в деревеньке возле Гамбурга. Иван и Юрий работали поденщиками на окрестных фермах. Голод, постоянная нужда и угроза выдачи в СССР заставляли его упорно искать новое место жительство, далёкое от послевоенной, голодной Европы. С большим трудом ему удалось получить визу в Аргентину и 29 июля 1948 года он с семьёй сына прибыли в Буэнос-Айрес.

Обосноваться на первых порах ему помогли бывшие белогвардейцы, эмигрировавшие в Южную Америку: выделили комнату, помогли приступить к изданию газеты «Наша страна», первый номер которой вышел уже 18 сентября 1948 года. И, хотя политическая обстановка в Аргентине Солоневичу не нравилась, он участвовал в создании организации «Государево служилое земство». Ведущую роль в этом объединении играли члены Российского имперского союза. Однако существование «Земства» оказалась непродолжительным, и 26 февраля 1950 года оно было распущено.

На страницах своей газеты Солоневич постоянно атаковал РОВС, НТС, и другие эмигрантские организации. Видимо, понял с кем имеет дело, но, как говорится, взялся за гуж – не говори, что не дюж. Тогда эмиграция сплотилась против Солоневича и распространила слухи о сотрудничестве публициста с советскими спецслужбами. Кроме этого, в аргентинскую контрразведку посыпались доносы от ряда недругов Солоневича. В июле 1950 года ему предписали в трехдневный срок покинуть Аргентину, и Солоневич выехал в Уругвай.

У Солоневича объявился новый попечитель – американский бизнесмен с русскими корнями В.С. Макаров, именно он оплатил расходы по переезду и устройству в Монтевидео, а потом в городе Атлантиде, на берегу Атлантического океана. Солоневич с его помощью надеялся получить визы в США, но… многочисленные скитания не способствовали здоровью даже у спортсмена. У Солоневича была анемия и рак желудка, после операции он скончался в госпитале Монтевидео 24 апреля 1953 года.

Тяжёлый характер – трудная судьба. Думается, что именно характер первичен в этой извечной дилемме. Вот эпизод из лагерной, сравнительно лёгкой для Солоневичей жизни, честно переданный в книге «Россия в концлагере».

«Юра передёрнул плечами и снова уставился в печку.

-Можно было бы не покупать этой водки и купить Авдееву четыре кило хлеба.

-Можно было бы. Что же, спасут его эти четыре кило хлеба?

-А спасёт нас эта водка?

-Мы пока нуждаемся не в спасении, а в нервах. Мои нервы хоть на одну ночь отдохнут от лагеря… (глава 7).

Виден несомненный эгоцентризм Ивана Солоневича, от которого явно не по себе его сыну Юрию, да и мне тоже. Я уж не говорю о нездоровом пристрастии к спиртному.

Но, вот как отзывается о Солоневиче писатель Денис Драгунский. Да, да, тот самый Дениска, ставший главным героем книги «Денискины рассказы» его отца Виктора Юзефовича Драгунского. В статье «Джентльмен Гулага» он сравнивает книгу Солженицына «Архипелаг Гулаг» и «Россия в концлагере», а также личности авторов. По мнению Дениса Драгунского: «Солоневич это нечто прямо противоположное (имеется ввиду Солженицын – М.Ч.). Это холодный взгляд сильного и умного человека, которому изначально чужды все и всяческие страхи и иллюзии. Он прежде всего джентльмен. Он любит своего сына, своего брата, свою жену, которую загодя сумел отправить за границу. Любит свою несчастную Россию. Он любит их по-настоящему, потому что еще сильнее он любит честь, как тот самый рыцарь из классической английской поэзии».

И далее: «Выражаясь по-ученому, в основе советской технологии власти лежит институирование психологии маргиналов. Солоневич называет это проще и вместе с тем глубже "ставка на сволочь". Большевики освободили людей от "химеры, называемой совестью", значительно раньше, чем это сделали нацисты. Большевики, пишет Солоневич, сделали ставку на человека с волчьими челюстями, бараньими мозгами и моралью инфузории… Реалистичность большевизма выразилась в том, что ставка на сволочь была поставлена прямо и бестрепетно". (Денис Драгунский «Джентльмен в Гулаге», «Новое время», №37, 1999г.)

И где тут «джентльмен», если заранее познакомиться с реакцией Юрия на хлеб и водку?

2

Взглянем на Февральскую революцию со стороны. Вот что писал в воспоминаниях завзятый русофоб Уинстон Черчилль и потому его мнение особенно ценно: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Её корабль пошёл ко дну, когда гавань была в виду. В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных – недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями».

Да, были люди, честолюбивые, смелые и талантливые, но, как водится, не во власти. В ней укореняются, в основном, беспринципные люди, «свои и наши» по сословному признаку, родственному положению, а то и просто покупкой должностей. О царской элите, не имеющей политической воли, неспособной к действию, будет сказано ниже.

А вот признание французского эксперта Эдмона Тэрри в отчёте «Россия в 1914 г. Экономический обзор», что, «…если Россия будет развиваться такими же темпами, как между 1900 и 1912 годами, то к середине ХХ века она будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении». Что ж об этом говорили многие, но Западу сильная Россия не нужна, и её втянули, можно сказать, за уши в горнило Первой Мировой войны. Война, как известно, детонатор для социально-политических взрывов. После этой войны пали три самые крупные империи того времени: Российская, Австро-Венгерская и Османская.

Считается, что свидетельства очевидцев и участников тех или иных знаменательных событий в истории человечества всегда более верны и интересны, чем взгляд со стороны. Хотя в народе есть наблюдение: «Врёт, как очевидец». Можно с ним согласиться, ибо частенько очевидцы предвзято смотрят на великие события и не всегда их мнения обладают той достоверностью, какую может представить самый глубокий аналитик, спустя многие годы с опорой на новые открывшиеся факты.

Скажем прямо, в подавляющем большинстве взгляды Солоневича реалистичны и не расходятся с выводами объективных свидетельств прошлого и настоящего. Выше упомянуты статьи Солоневича о Февральских событиях 1917 года в Петрограде. Оставим за скобками критическое мнение Солоневича об истории как науке. История – это «совершеннейшая дыра», «облитая враньём» - так он считает. «Именно по такому рецепту Пётр I был сделан Великим, Екатерина II – Великой, Павел I – безумцем, Николай I – Палкиным». В этом есть нечто справедливое.

Как истинный реалист Солоневич утверждает, что «в феврале 1917 года никакой революции в России не было вообще: был дворцовый заговор. Заговор был организован: а) земельной знатью, при участии или согласии некоторых членов Династии – тут главную роль сыграл Родзянко; б) денежной знатью – А. Гучков; в) военной знатью – генерал М. Алексеев». Кстати, такого же мнения придерживается современный исторический писатель Святослав Рыбас. Одна из его книг так и называется «Заговор верхов».

Назвав главные движущие силы заговора, Солоневич логично констатирует, что «правые» врут, что виновниками Февраля являются англичане, немцы, евреи и т.д. «Левые» вынуждены врать о том, что Февраль – это гнев народный, а не «манна небесная, неожиданно свалившаяся на них».

Далее в статье «Великая фальшивка Февраля» Солоневич разбирает почему движущим силам (помещикам, фабрикантам и генералам) Февраля был выгоден этот буржуазный заговор. Во-первых, дворянское землевладение показало свою полную непригодность, помещичьи поместья превратились, по сути, в дачи, а задолженность дворянских земледельцев перед государством достигла астрономической суммы в три миллиарда рублей.

Во-вторых, чисто русские капиталисты-промышленники (А.И. Гучков – самый яркий их представитель) заявляли свои права на участие в управлении страной, но придворная клика и сам император Николай II им в этом отказывала. Монархист Солоневич сквозь зубы цедит: «Государь Император якобы сказал: «Ну, ещё и этот купчишка лезет». При этом надо помнить, что «купчишка» Александр Гучков был председателем III Государственной Думы (1910-1911), председателем Центрального военно-промышленного комитета (1915-1917). Эти презрительные слова Николая II произнесены при рассмотрении кандидатуры Гучкова на пост премьер-министра правительства России. Совершенно справедливо Алексей Суворин (отец Бориса Суворина) отметил в дневнике: «У нас нет правящих классов. Придворные – даже не аристократия, а что-то мелкое, какой-то сброд».

В-третьих, командный состав армии был, по вердикту Солоневича, «совершеннейшей катастрофой». Статистика подтверждает этот вывод. Доля кадровых офицеров к 1917 году составляла всего лишь 4%, остальные офицеры – прапорщики уже военного времени, выходцы из бывших мещан, интеллигентов, рабочих и крестьян. Гвардейские офицеры были почти полностью выбиты к Февралю. Солоневич рассматривает возможности русских генералов, начиная с поражения в русско-японской войне, и констатирует, что в большинстве своём творческое и умственное состояние высшего командования осталось перед Первой Мировой войны прежним. Особенно нелицеприятно он отозвался о генерале Михаиле Алексееве, бывшем на момент февральского заговора начальником штаба Верховного главнокомандующего (Николая II), а во время его отсутствия становился по факту главнокомандующим. М. Алексеев начинал ординарцем у генерала Михаила Скобелева во время русско-турецкой войны 1877-1878гг. В годы русско-японской войны был генерал-квартирмейстером 3-ей Маньчжурской армии – интендант по-современному. Видимо, эти факты и послужили основой столь негативной оценки, данной ему Солоневичем. «Генерал М. Алексеев был типичным генералом не от инфантерии, не от кавалерии и не от артиллерии, а от бюрократии. Генерал-канцелярист». Хлёстко, но по-видимому, верно. Царь Алексееву полностью доверял, обедал с ним, но в конце февраля 1917 года Алексеев занимал соглашательскую (и вашим, и нашим) позицию. Кстати, всячески восхваляя Николая II и понося Алексеева, Солоневич не признаёт неумения царя разбираться в людях. Императрица была «глубже» своего венценосного супруга и предупреждала того о двуличности Алексеева, но Николай отмахивался.

В не меньшей, чем у Солоневича степени восторженности, монархист епископ Тихон (Шевкунов) в своём фильме «Гибель Империи. Российский урок» (2021г.) подчёркивал неоднократно, что к его сожалению Николай II не прислушивался к советам умной императрицы. В более раннем документальном фильме «Гибель Империи. Византийский урок» (2008) Шевкунов разбирал причины гибели другой империи, имеющей на гербе такого же двухголового орла, как и на российском. И кто только не был виноват в падении, но только не безответственное, если не сказать, трусливое руководство. Но уроки истории властным лицам некогда учить (они купаются в роскоши, лени, самодовольстве), а ведь перед глазами столько примеров (уроков). Выбирай, как говорится по вкусу, тут тебе и Римская империя, и Византийская, и Османская, и Австро-Венгерская, и Красная империя. Серьёзные историки уже давно пришли к выводу, что основная причина их падений – слабость (трусость, безответственность, кумовство, протекционизм) центральной власти. Рыба, как все знают, гниёт с головы. И говорить, как Солоневич и Шевкунов, что Николай II велик и безгрешен, это, значит, что уроки Истории не выучены до сих пор.

Есть множество народных поговорок, изречений касательно ответственности. Мне особенно по нраву такая туркменская мудрость: «Тот не мужчина, кто боится взять на себя ответственность». Хорош афоризм и от Уинстона Черчилля: «Цена величия – ответственность». Хорошо хоть Солоневич признаёт слабость, безликость генералитета и придворной клики, но ведь их выбирает первое лицо! Царь их назначает или смиряется с их присутствием, не имея воли убрать непрофессионалов.

Солоневич иллюстрирует вышесказанное словами статс-секретаря его императорского величества Сергея Крыжановского (не путать с большевиком Глебом Кржижановским). «Основная язва нашего старого бюрократического строя – засилье на верхах власти старцев… Расслабленный старец граф Сольский… печальной памяти бессильные старцы Горемыкин, Штюрмер, князь Голицын. Усталые телесно и духовно, люди эти жили далёким прошлым, не способные ни к какому творчеству и порыву, и едва ли не ко всему были равнодушны, кроме забот о сохранении своего положения и покоя». Как тут не вспомнить «пятилетку пышных похорон» в СССР и через пять лет его развал. По всей вероятности, «диктатуру совести», если вспомнить определение Солоневича, строил для себя народ, но никак не правящий слой, который находился вне действия этой диктатуры.

С констатацией Солоневича «Таким образом, все историки, и правые и левые, и большевистские, и иностранные, сходятся, по крайней мере в одном пункте: начало революции было положено справа, а никак не слева», нужно согласиться. Левый эсер Мстиславский высказался очень красочно: «Революция (имеется ввиду Февральская. – М.Ч.) застала нас, тогдашних партийных людей, как евангельских неразумных дев – спящими».

Какие же коренные ошибки совершило гнилое военное и политическое руководство Российской Империи, не считая преднамеренных? Ещё раз вспомним слова о России Уинстона Черчилля, резюмирующие конец 1916 года. «Долгие отступления окончились; снарядный голод побеждён; вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми».

О «переполненных сборных пунктах» было упомянуто выше, в частности о Кексгольмском полку, в котором служил, точнее подвизался, Солоневич. Его резюме таково: «Итак, концентрацией в столице тысяч двухсот всякого рода белобилетников и бытовой обстановкой, в которую эти белобилетники были поставлены, - в этой столице был создан пороховой погреб. Было ли это демонстрацией «глупости» или подготовкой «измены» - каждый может решать по-своему, но третьего не дано. И вот при этом погребе на этот раз уже автоматически, сам по себе, создался и «детонатор»: чухонское бабьё Выборгской стороны».

Тут надо обратить внимание на национальность этого самого «бабья», что и это делает Солоневич. Он утверждает, что в 1897 году из ста жителей пригородов СПб 85 в качестве родного языка не называли русский. Конечно, это «бабьё» понятие не имело ни о каком праве наций на самоопределение, но, как бы там ни было, такому «бабью» было наплевать на судьбу русских по принципу, чем хуже для великороссов, тем лучше для нас. Тем более, что начались перебои с хлебом, а детишек кормить надо, учитывая, что семьи были в подавляющем большинстве многодетными. Морис Палеолог, французский посол в Петербурге, был очень наблюдательным человеком, да и должность обязывала, ибо выход России из войны грозил французам большими неприятностями. Он отмечал в донесениях, что из-за сильных морозов в январе и феврале на железнодорожных путях застряли 57 тыс. вагонов с мукой. Понятное дело, что хлебные перебои дискредитировали власть в народе.

Силой разогнать это «бабьё» «маршевыми батальонами» не получалось, белобилетники стрелять в женщин отказывались, а надёжных царю войск вблизи столицы не было. Солоневич рассуждает, что и верной дивиции было бы избыточно. «Там, где «восстание» (именно так, в кавычках. – М.Ч.) натыкалось на какое-то сопротивление, оно таяло, как дым: на трубочном заводе поручик Гесса застрелил агитатора, и вся толпа разбежалась, бросив и знамёна, и лозунги». И с этим можно, скорее всего, согласиться. Есть более свежий пример: события в Приднестровье в начале 90-х. Тогда генерал Лебедь несколькими выстрелами в воздух разогнал толпу протестующих.

Однако некому было отдать команду стрелять. Солоневич глухо признаётся: «…Государь Император допустил роковой недосмотр: поверил генералам Балку, Гурко, Хабалову. Имеено этот роковой недосмотр и стал исходным пунктом Февральского дворцового переворота». Все они «растерялись». Военный министр Беляев не нашёл ничего более умного, как развести мосты на Неве, чтобы изолировать мятежные Петроградскую и Выборскую стороны. И это в морозном январе и феврале, когда на Неве был лед толщиной в сажень. Солоневич иронизирует, что по такому льду ходили не только люди, но и трамваи.

И опять нужно вспомнить самую новейшую историю, а именно путч 1991 года. Командир спецназа «Альфа» признавался позднее, что от председателя КГБ так и не поступил приказ арестовать на даче в подмосковном Архангельском Ельцина и всех его ближайших соратников в ночь с 18 на 19 августа. Это было бы сделано быстро и бесшумно. Ему можно верить, если вспомнить как та же «Альфа» взяла дворец Амина в Афганистане в декабре 1979 году. Вот, что значит политическая воля. Или в недавнем интервью «Литературной газете» (№46 от 23.11.21г.) Руслан Хасбулатов вспоминал о роковой для СССР встрече в Беловежской пуще. «Кравчук, шутя, любил потом рассказывать, что они не случайно собрались вблизи польской границы. А один высокопоставленный сотрудник КГБ СССР говорил, что всё ждал указаний Горбачёва арестовать участников встречи».

Все эти примеры доказывают лишний раз уже доказанное: прогнившие элиты, думающие только о собственной выгоде и покое, вольно или невольно предают интересы народов, которыми руководят. Такого же мнения придерживается и Солоневич: «Однако при наличии здорового правящего и ведущего слоя ничего не вышло бы из заговора, ни из Февраля, ни из Октября». И ещё один верный вывод, применимый к причинам падения империй и отдельных государств, делает Солоневич. Когда люди, допущенные к власти «…поставят интересы и психологию слоя и касты выше национальных интересов», тогда и случится измена и продажа всего и всех.

Одна из серий киноэпопеи епископа Тихона (Шевкунова) посвящена сплетням, погубившим дом Романовых. О сплетнях рассуждает и Солоневич. Прежде всего он приводит ключевые слова барона Н. Врангеля (отца главнокомандующего Белой армии в Крыму): «Между высшим обществом и народом образовалась пропасть, утеряна всякая связь». Даже самой короткой мыслишки не возникало у аристократов из высшего общества, чтобы как-то узнать чаяния народа, не говоря уж о налаживании обратной связи. Этот разрыв, эту пропасть хорошо иллюстрирует эпизод из романа Алексея Толстого «Хождение по мукам», когда солдатская масса (крестьяне-призывники) буквально затоптала мужа Кати Булавиной – Смоковникова, комиссара Временного правительства и видного, богатого адвоката.

Ко всему прочему аристократия не блистала высокими моральными качествами. «Правый» историк И. Якобий рисует такую картину самого «высшего» общества. «Помойными ямами были столичные салоны, от которых по словам Государыни, неслись такие отвратительные миазмы… Русский правящий класс и здесь оплевал самого себя, как слабоумный больной, умирающий на собственном гноище». Разумеется, высший «свет» знал об отношении к нему императрицы и в ответ клеймил её «немецкой шпионкой», руководившей своим супругом в пользу немцев. Мало того, тот же «свет» приписывал ей сексуальную связь с Григорием Распутиным, а тот, якобы, был «серым кардиналом» - советчиком Николая II, и все неудачи на фронте объяснялись этой связью. Солоневич верно подмечает, что «Смертный приговор Царской Семье был вынесен в «августейших салонах», большевики только привели его в исполнение».

Во многом, по мнению Солоневича, виновата военная цензура и СМИ. «Цензура имеет технический смысл только тогда, когда она организована тотально, как у Гитлера или Сталина». Небольшое отступление – Солоневич был первым, кто уравнивал Сталина и Гитлера, кто «путал» социализм и национал-социализм. Эту его «версию» с охотой поддерживает Запад и российские отечественные либералы.

Половинчатость взаимоотношений между военной цензурой и СМИ достигала чудовищной бессмыслицы. Военная цензура запрещала освещать неудачи русской армии на фронтах. В ответ газеты оставлляли на месте будущих репортажей белые полосы, потом и их запретили, тогда газеты начинали репортаж, а за первыми строчками следовали выцарапанные буквы. Например, «Вчера на Выборгской стороне…» и далее пустота. Что случилось и почему? И тут срабатывал принцип «запретный плод сладок». Ответ давали листовки и агентство ОБС (одна баба сказала), то есть обывательские слухи. Их поддерживали и распространяли агенты немецкой разведки.

Негативная пропаганда велась и с трибун Государственной Думы. Достаточно вспомнить риторический вопрос кадета (конституционного демократа) П.Н. Милюкова, прозвучавший на заседании в ГД 1-ого ноября 1916 года «Что это глупость или измена». В адрес многих царских чиновников с трибуны Государственной Думы неслись обвинения в измене, германофильстве, тайных переговорах с немцами. Премьер-министры, тем более, министры менялись как перчатки. За 1915-1916гг. в должности премьеров успели побывать четверо назначенцев Николая II, четыре военных министра, шесть (!) министров внутренних дел, четыре министра юстиции. Полноценной работы от них не приходилось ждать, и это в военное лихолетье! В министрах внутренних дел полгода побывал по настойчивой рекомендации императрицы (вмешивалась, вмешивалась она в дела супруга!) и нижегородский губернатор Алексей Хвостов. Он первый, кто пытался организовать убийство Григория Распутина, чем и подорвал расположение императрицы.

После ареста военного министра Сухомлинова с группой его подчинённых назначенный на его место старый генерал Шугаев тоже был обвинён в шпионаже. Он был крайне возмущён и говорил: «Я, может быть, и дурак, но я не изменник». Вот такие «дураки» и командовали в России того времени. Результат известен.

Итак, основные вехи Февральской революции.

9 января. В годовщину «Кровавого воскресенья» женщины, уставшие стоять в очередях за хлебом впервые вышли на улицы с экономическими требованиями повышения зарплаты, поставок хлеба. «Чухонское бабьё» по определению Солоневича, часто выходило на улицы вплоть до марта.

Как бы ни отрицал Солоневич участие пролетариата в этой буржуазной революции, всё-таки именно рабочие Путиловского завода 18 февраля (даты по-старому стилю) забастовали, требуя надбавки к зарплате. Зачинщиков уволили и закрыли ряд цехов. Тогда рабочие решили провести 23 февраля общегородскую забастовку, в которой участвовало около трети всех столичных рабочих, в том числе и женщин. Примечательно, что накануне (22 февраля) Николай II принял на себя обязанности Верховного главнокомандующего и покинул Петроград, выехав в ставку, в Могилёв. Перед отъездом он приказывает ввести в столицу два конногвардейских полка, но командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов не может найти для них места. Лозунги сменились на политические «Конец войне», «Долой самодержавие».

24 февраля начались беспорядки в Кронштадте. Самым жесточайшим образом - штыками – матросы 1-ого марта на Якорной площади казнят военного губернатора Кронштадта, адмирала Роберта Вирена. Вообще с первого по четвёртое марта матросня (именно так, ибо это были не революционные матросы, а группа садистов) убила 120 флотских командиров, сотни были арестованы, а потом, в основном, расстреляны. Солоневич уверен, что в событиях в Кронштадте видна «незримая рука германского шпионажа».

25 февраля бастовало уже 215 тыс. рабочих (80% от всего числа). Началось братание солдат с рабочими.

27 февраля обнародован указ о роспуске Государственной Думы. В Таврическом дворце создаётся Совет рабочих депутатов. В этот день была предпринята единственная попытка борьбы с революционными силами. Нашёлся единственный человек, сумевший организовать вооружённый отпор – полковник Александр Кутепов. Он прибыл с фронта в третьей декаде февраля в 3-х недельный отпуск. 27 февраля его вызвал генерал Хабалов и приказал сформировать и возглавить сводно-гвардейский отряд для «успокоения» масс. Сам же «растерявшийся» Хабалов сменил место дислокации, не предупредив Кутепова, которому без подкрепления, обещанного генералом, ничего не оставалось, как прекратить борьбу и вернуться на фронт. Обо всём этом подробно рассказано в книге серии ЖЗЛ «Генерал Кутепов» Святослава Рыбаса.

28 февраля самороспуск царского правительства.

2 марта Николай II отрёкся от престола.

Царская Империя приказала долго жить.  

3

Особую симпатию вызывает к Солоневичу его любовь к России, к русским. Самым главным для России, считал он, является «…не вопрос о «форме правления», «конституции», «реакции», «прогрессе» и всяких таких вещах. Это есть вопрос о сущности России. О нашем с вами духовном «я». Нас главным образом интересуют человеческие отношения с людьми. И в общем, при всяких там подъёмах и спадах, человеческих отношений человека к человеку в России было больше, чем где бы то ни было».

В этих словах чувствуется особое глубинное знание человека, много пережившего и много где побывавшего. Человека, которому есть с чем сравнивать. Солоневич верно подмечает, что в России не было покорённых народов, не была она «тюрьмой народов», как утверждали большевики, ошибочно вводя «право наций на самоопределение». В царской России не было никаких этнических автономий, а были губернии с вольным проживанием в них многих этносов. Недаром, в годы Первой мировой войны мусульманские имамы и другие иерархи призывали своих единоверцев доблестно сражаться за «матушку» Россию.

Солоневич верно отмечает, что «В этой «тюрьме народов» министрами были и поляки (граф Чарторийский), и греки (Каподистрия), и армяне (Лорис-Меликов), и на бакинской нефти делали деньги порабощенные Манташевы и Гукасовы, а не поработители Ивановы и Петровы. Вообще, если вы хотите сравнить быт тюрьмы и быт свободы, то сравните историю Финляндии с историей Ирландии». Кстати, в СПб до сих пор стоит на Греческой площади замечательный памятник греку Каподистрия.

Особое восхищение вызывают у каждого патриота России такие вот глубокие мысли Солоневича. «Мы были самым бедным народом Европы, или, точнее, самыми бедными людьми Европы. И то же время мы были самыми сильными людьми мира и самым сильным народом истории. Мы были бедны потому, что нас раз в сто лет жгли дотла, и мы были сильны потому, и только потому, что моральные соображения у нас всегда перевешивали всякие иные». В этом глубоко подмеченном величии русского народа и состоит сила диктатуры совести.

До сих пор являются актуальными и такие мысли Солоневича: «Совесть есть то, на чём строится государство. Без совести не помогут никакие законы и никакие уставы». Можно поставить десять восклицательных знаков. Даже при ретроспективном взгляде на историю России можно увидеть, что при совестливых, цельных натурах, коих во главе имела Россия, она успешно развивалась. Возможно, Николай II был совестливым человеком, но матушке России этого мало. Для того, чтобы её не «сжигали каждые сто лет», власть должна быть сильной, бестрепетно отделяя врагов от друзей, на которых только и можно положиться. Перекидывая мостик между прошлым и настоящим России, вспоминается «свежее» решение газораспределительных организаций, которые в конце 2021 года выставили муниципалитетам счета на газ, подаваемый на Вечный огонь у могилы Неизвестному солдату. В Дзержинске Нижегородской области газовики потребовали уплатить за газ с момента создания мемориала, то есть с 1965 года. При наличии таких бессовестных людей мне лично страшно за будущее России.

Особый пиетет вызывают мысли Солоневича о сосуществовании славянских народов: великороссов, малороссов и белорусов. Он признаётся, что есть люди, которых он не любит, некоторых он ненавидит, «но если я к кому бы то ни было питаю искреннее отвращение, так это к самостийникам». Он словно заглядывает в будущее, констатируя: «Украинский сепаратизм грозит бытию всей России, то есть и Великороссии и Малороссии. Украинский сепаратизм, кроме того, вырос на целой серии сплошных подлогов. Отделение Украины от Великороссии означает гибель. И Великороссии и Украины».

Можно отнести это высказывание за пророческое предвидение Солоневича. Но можно предположить, что он лишь повторяет Бисмарка, сказавшего за сто лет до Солоневича так: «Могущество России может быть подорвано только отделением от неё Украины…необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России». Далее Бисмарк делится механизмом по отрыву, предлагая взрастить предателей среди элиты Украины и с их помощью сформировать такое самосознание украинцев, что они будут ненавидеть всё русское. Кстати, совет относительно взращивания предателей был осуществлён и в России периода перестройки и последующего развала Красной Империи. Он-то и послужил причиной отделения Украины от России. Ладно бы только украинцев, но и латышей, литовцев, эстонцев и далее по списку советских республик СССР. И ведь повторение мудрых мыслей великих исторических людей означает не только согласие с ними, но и руководство ими, чтобы сэкономить время и не наступать на грабли всякий раз в процессе великих исторических разломов.

О великодержавной самостийности украинцев упомянуто выше, когда Солоневич привёл мнение некоего украинского профессора Бутько. И поистине глубокими представляются рассуждения Солоневича откуда есть взялась эта самостийность, переросшая, как и предсказывал Бисмарк, в ненависть ко всему русскому. Прочитаем у Солоневича: «Вся эта самостийность не есть ни убеждение, ни любовь к родному краю – это есть несколько особый комплекс неполноценности: довольно большие вожделения и весьма малая потенция – на рубль амбиции и на грош амуниции. Первая решающая черта всякой самостийности есть её вопиющая бездарность. Всякий талант будет рваться к простору, а не к тесноте. Всякая бездарность будет стремиться отгородить свою щель. И с ненавистью смотреть на всякий простор. Понятие бездарности включает в себя как неотъемлемую часть понятие – также и тщеславие». Далее Солоневич оговаривается, что есть миллионы хороших, здравомыслящих людей, которым Бог не дал таланта. Ну, не дал, так тому и быть. Не всем быть талантливыми. Обычный человек скромен: работает, исправно служит в армии, защищая родину, создаёт семью, рожает детей, и всё это он делает без фанаберии.

Бездарность же, по словам Солоневича, прежде всего, претенциозна. Она обвиняет весь мир, что тот не ценит её дарований, не несёт к её ногам цветы благодарности, и потому она ненавидит весь мир. Вспомним поляков с мечтой о Польше «от моря до моря», тех же украинцев, которые высасывают из пальца легенду о древних «украх», выкопавших Чёрное море. Вердикт Солоневича суров: «Бездарность автоматически связана с ненавистью». Но вот в полном соответствии с известной поговоркой «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами» профессиональные самостийники пробились-таки до мирового внимания к ним и известности. Седьмого декабря 2021 года лидеры США и РФ обсуждают украинский вопрос, ставший более важным, чем еврейский.

Заслуживает внимания и такой вывод Солоневича: «Если бы в Первую и во Вторую мировую войну за нашей белорусской или малорусской спиной не стояла бы спина нашего старшего брата «москаля» мы бы погибли». И при этом Солоневич не верит в здравый смысл профессиональных самостийников. Они, пишет он, не будут слушать этого не потому, что это неправда, а потому, что это им невыгодно. (Статья «О сепаратных виселицах», 1949 год).

Юрий Поляков в книге «Желание быть русским» приводит такой эпизод из своей жизни. После запрета на публикацию его повести «Сто дней до приказа» его пригласил ответственный работник ЦК ВЛКСМ с типичной украинской фамилией. «Мягко «гэкая, он ласково попенял мне за чрезмерную остроту прозы – на том и расстались». Через несколько лет этого чиновника сделали главным редактором центрального молодёжного еженедельника. И как-то в конце 80-ых, когда СССР, по словам Полякова, трещал по швам, они встретились за «рюмкой чая» и разговорились, обсуждая политическую ситуацию. И его как прорвало: «…передо мной сидел не крупный советский чиновник, озабоченный судьбой своей малой родины, а упёртый украинский националист, страдающий наследственной ненавистью к москалям». И в 1914 году он возмущался возвратом Крыма в русскую гавань. Вывод Поляков делает такой. «Думаю, чрезмерное влияние в общесоюзных органах власти выходцев с Украины с их особым хуторским (моя хата с краю) менталитетом сыграло свою роль в крушении Советского Союза». Думается, что влияние выходцев с Украины на политику РФ до сих пор весьма и весьма значительно.

Этот яркий пример (и у каждого русского, так или иначе связанного с украинцами, найдутся свои подобные) говорит о провидческой способности Солоневича, знатока самостийников разного калибра и разлива с наследственной ненавистью. Она, по всей вероятности, начинается с Переяславской рады 1654 года, когда украинцы (казаки и сам гетман Богдан Хмельницкий) присягали русскому царю, а не русские - гетману. Косвенным подтверждением этому служит устав Кирилло-Мефодиевского братства в Киеве (1846-1847гг.), ставящее своей целью создание славянской республики со столицей в Киеве и с особой ролью украинцев в руководстве. Украинцы, видите ли, отличаются особым свободолюбием и демократизмом. Главными членами братства были историк Николай Костомаров (почитайте его историю, в которой он хулит русских царей и многое поймёте), а также Тарас Шевченко с его призывами к братской войне: «Кайданы порвите/ И ворожьей злою кровью/ Землю напоите…». За эти призывы его и забрили в солдаты. И до сих пор руководители Украины призывают к братоубийственной бойне. Достаточно вспомнить слова главы МИДа Украины с угрозами устроить кацапам «кровавую баню» (декабрь 2021г.).

  4

Читать Ивана Солоневича, если не обращать внимания на его злые и большей частью необоснованные нападки на Сталина и на социализм, полезно и интересно. В его текстах много тонких и умных наблюдений и обобщений. И даже он, отдаёт должное Сталину, говоря: «Сталин является гениальным практиком марксистской теории. Предоставим глупцам изображать Сталина «кавказским ишаком» или мелким властолюбцем. Эта фигура безмерно более мрачная, чем все Лойолы, Робеспьеры и Наполеоны вместе взятые». Солоневич называет Сталина дьяволом и ликвидатором русского крестьянства, но живя далеко за пределами СССР, он не знает всех тонкостей жизни колхозных крестьян. Я сообщу лишь одну. При Сталине машинно-тракторные станции (МТС) содержались на бюджетные средства, что безмерно облегчало финансовую нагрузку на колхозы. Хрущёв, придя к власти после смерти Сталина, передал МТС в ведение совхозам и колхозам, и те стали загибаться, не находя средств на покупку тракторов и другой с/х техники, на её ремонт, на покупку горючего и на зарплату водителям и трактористам. Потому и начался массовый исход крестьянства в города, потому и пришлось в начале 60-ых закупать хлеб в Канаде и США. Ну, да ладно, не будем сбиваться на частности.

Солоневич спрашивает себя: так что же представляет собой демократия, что значит сам термин? И отвечает: «Оказывается, не значит почти ничего. Ответственное министерство? Так в САСШ его нет. Равенство перед законом? Так оно существует и в не демократиях. Сословные предрассудки? Оказывается, в демократической Англии они сильнее, чем было в гитлеровской Германии. «Народоправство»? Так «Народная правда» с сожалением констатирует, что этот идеал ещё никогда и нигде достигнут не был».

На упрёк, что Россия недемократичная страна, отвечает оригинально, что США, или как он называет САСШ, не воевавшая ни разу с иноземными завоевателями, может себе позволить такую дорогую штуку, как демократия. Он добавляет, что, если бы мы, русские, при демократии просили бы в какой-нибудь бюджетной комиссии ГД ассигнования на армию и флот или разрешение в той ГД на войну, в случае нападения на Россию тевтонских орд, то «при такой системе мы погибли бы давным-давно».

И далее следует совершенно потрясающий своей глубиной и верностью вывод: «Там, где, как в России, народ веками и веками был вынужден с оружием в руках отстаивать не только национальное, но и индивидуальное бытие, он был вынужден строить свою государственность по военному образцу. Это не есть вопрос «рабства» и «деспотии», это есть вопрос самосохранения». Как сейас модно говорить: особый респект Солоневичу за такое объяснение и отпор хулителям России, что она страна «рабов». Попробовали бы они, «демократы» пожить в наших условиях, тогда бы и узнали почем фунт лиха. Тем более, вопрошает Солоневич, кто ответит на вопрос, что вторжение немцев в 1941 году было последним в нашей истории? И главный вызов (модное слово) для России в XXI веке состоит не в недостатке новых технологий, не в «цифре», не в сверхзвуковых ракетах, а в переформатировании русского человека-коллективиста в индивидуалиста с психологией «своя рубашка ближе к телу».

Скорее всего, Солоневич был первым, кто письменно признался, что его тошнит от термина «демократия». Русских тоже стало тошнить от этого слова после лихих 90-ых годов XX, и потому они придумали исчерпывающе верное слово «дерьмократия». Солоневич предлагает заменить его словом «человечность», и это предложение не может не вызвать уважение, так как всем, способным к анализу, стало ясно, что «демократия» вылилась в трансгуманизм, бездуховность и антихристианство во всём мире.  

Демократия, говорит Солоневич, это «не борьба за власть народа, а за власть над народом».

И тут и не прибавить, и не убавить!

8 декабря 2021 – день 30тилетия Беловежского заговора, очередного и, вероятно, не последнего в истории Русских Империй.