Мельников Павел Иванович - выдающийся беллетрист-этнограф; известный под псевдонимом Андрей Печерский.
Родился Павел Иванович Мельников 22 октября 1819 г. в Нижнем Новгороде, где отец его был начальником жандармской команды.
В 15 лет Павел Иванович Мельников окончил нижегородскую гимназию, а в 18 лет был кандидатом словесного факультета Казанского унив. Мельникова оставили при университете для приготовления к кафедре славянских наречий, но на одной товарищеской попойке он так "увлекся", что было принято решение об отправке его в Шадринск уездным учителем, и только в виде милости получил место учителя истории и географии в пермской гимназии.
На каникулах Мельников Павел Иванович ездил на уральские заводы и знакомился с народным бытом, "лежа у мужика на палатях". Часть своих наблюдений Павел Иванович Мельников поместил в "Отечественные записки" 1839 г. ("Дорожные записки") и с тех пор становится довольно деятельным сотрудником журнала Краевского и его "Литерат. газеты" (статьи по истории и этнографии, переводы из Мицкевича, неудачная повесть в стиле Гоголя - "Эльпидифор Васильевич").
В 1839-1946 гг. Мельников был учителем истории в нижегородской гимназии. Педагогическая деятельность Павла Ивановича Мельникова тяготила, и для рядовых учеников он был малоудовлетворительным учителем; но в учениках даровитых он возбуждал жажду знания, и ему обязаны любовью к истории два выдающихся русских историка - Ешевский и Бестужев-Рюмин.
С большой охотой променял Мельников свое учительство на место чиновника особых поручений при нижегородском губернаторе; почти одновременно он был назначен редактором "Нижегородские губернские ведомости", в которых хорошо поставил отдел разработки местной старины. Разыскания в местных архивах доставили Мельникову звание члена-корреспондента археографической комиссии. Предметом его служебной деятельности были почти исключительно дела раскольничьи, очень многочисленные в Нижегородской губернии.
С раскольничьим бытом Павел Иванович Мельников был хорошо знаком с детства по Семеновскому уезду, где ему после матери досталось маленькое имение. Через приятелей-раскольников Мельников доставал старопечатные и рукописные богословские сочинения и скоро мог переспорить лучших раскольничьих начетчиков. В его служебном формуляре значатся такие отличия, как обращение в единовеpиe путем собеседований нескольких раскольничьих скитов.
Отчеты Мельникова по исполнению раскольничьих поручений обратили на него внимание министра внутренних дел; в последние годы царствования Николая I он стал для центральной администрации первым авторитетом по расколу.
Меры, которые Павел Иванович Мельников в это время рекомендовал правительству, отличались крайней суровостью; он предлагал, например, в тех местах, где живут православные и раскольники, брать рекрутов только с раскольников, а детей от браков, совершенных беглыми попами, отнимать у родителей и отдавать в кантонисты. Обыски и выемки у раскольников Павел Иванович Мельников совершал с ретивостью, даже по тому времени чрезмерной.
Меры, которые Павел Иванович Мельников в это время рекомендовал правительству, отличались крайней суровостью; он предлагал, например, в тех местах, где живут православные и раскольники, брать рекрутов только с раскольников, а детей от браков, совершенных беглыми попами, отнимать у родителей и отдавать в кантонисты. Обыски и выемки у раскольников Павел Иванович Мельников совершал с ретивостью, даже по тому времени чрезмерной.
В 1853 г. на него жаловалась в сенат жена его приятеля раскольника Головастикова, при внезапном ночном обыске в доме которой Павел Иванович Мельников не пощадил постели только что родившей женщины, ища "запрещенных" икон и т.п. предметов.
Новое царствование застало Мельникова в Москве, производящим ряд обысков в домах раскольников с целью изловить раскольничьих попов австрийской иерархии. От Мельникова потребовались теперь услуги иного рода. Вновь назначенный министр внутренних дел Ланской поручил ему составление всеподданнейшего отчета за 1855 г., и Павел Иванович Мельников, следуя предначертаниям министра, в общих чертах наметил главные реформы царствования Александра II.
В ряде записок о расколе, которые Мельников составил в конце 1850-х гг. для министра внутренних дел и великий князь Константина Николаевича, он стоял за широкую терпимость. Этот внезапный поворот породил разные нелестные и упорно державшиеся слухи, которые нашли печатное выражение в герценовском издании, а в России - в "Доморощенных Набросках" злого Щербины ("Соч." Щербины изд. 1873 г. стр. 355; ср. также Лескова в "Исторический Вестник" 1883 г.). Дело объясняется, однако, гораздо проще. Даровитость Мельникова была исключительно беллетристического свойства: он проницательно наблюдал и изучал, но в сфере государственной жизни у него самостоятельного суждения не было, и он следовал господствующему течению.
В 1857-1958 гг. Павел Иванович Мельников поместил в "Русском Вестнике" и "Современнике" ряд рассказов - "Старые годы", "Медвежий угол", "Бабушкины рассказы" и др., - занявших в обличительной литературе первое место после "Губернских Очерков" Щедрина. Особенно хороши "Старые годы": эта картина старобарского самодурства до сих пор не утратила интереса, потому что нарисована с истинно художественной правдивостью и превосходно воспроизводит все детали давно исчезнувшего быта. Менее интересен теперь "Медвежий угол", рисующий виртуозность, до которой доходили в казнокрадстве инженеры; но в свое время рассказ нашумел чрезвычайно и переполошил все ведомство путей сообщения.
Когда Мельников хотел собрать в одну книжку свои обличительные рассказы, получился такой эффект, что цензура воспротивилась их появлению, и сборник вышел только много лет спустя ("Рассказы Андрея Печерского", СПб., 1875 г.). В этом сборнике заслуживает внимания, между прочим, рассказ "Красильниковы", напечатанного еще в "Москвитянине" 1852 г. и составляющий едва ли не первое по времени обличение "темного царства" русского купечества.
Переведенный на службу в СПб., Павел Иванович Мельников в 1859 г., с небольшой субсидией, стал издавать газету "Русский Дневник"; но этот официозный орган, не имевший к тому же иностранного отдела, не пошел и прекратился на 141-м номере. Затем Мельников составил 3 тома ценного секретного издания "Сборник постановлений, относящихся к расколу", и был наиболее деятельным членом комиссии по собиранию материалов для историкодогматического изучения русских сект.
В 1862 г. вышли его "Письма о расколе" (из "Северной Пчелы").
С назначением министром Валуева Павла Ивановича Мельникова, отчасти под влиянием разоблачений Герцена, стали оттирать; в возникшей в 1862 г. официальной "Северной Почте", где Мельников рассчитывал быть редактором, ему отвели второстепенное положение заведующего внутренним отделом.
В 1863 г. ему поручено было составить брошюрку для народа "О русской правде и польской кривде", которая продавалась за несколько копеек и разошлась тиражом 40000 экз.
В 1866 г. Павел Иванович Мельников переселился в Москву, причислившись к московскому генерал-губернатору, и деятельно начал сотрудничать в "Московских Ведомостях" и "Русском Вестнике", где им были помещены "Исторические очерки поповщины" (1864 г., 5; 1866 г., 5 и 9; 1867 г., 2; часть отд. СПб., 1864 г.), "Княжна Тараканова" (отд., М., 1868 г.), "Очерки Мордвы" (1876 г., 6 и 9 - 10), "Счисление раскольников" (1868 г., 2), "Тайные секты" (1868 г., 5), "Из прошлого" (1868 г., 4), "Белые голуби, рассказы о скопцах и хлыстах" (1869 г., 3 - 5) и мн. др.
С 1871 г. Мельников печатал в "Русском Вестнике" "В лесах", в 1875-1881 гг. - продолжение их, "На горах". Последние 10-13 лет жизни Мельников прожил частью в своем имении под Нижним, сельце Ляхове, частью в Нижнем, где и умер 1 февраля 1883 г.
С появлением "В лесах" (М., 1875 г.; СПб., 1881 г.) Мельников сразу выдвигается в первые ряды литературы. Его любезно принимал наследник престола, будущий император Александр III; несколько раз Павел Иванович Мельников был представлен императору Александру II.
В 1874 г. московское общество любителей русской словесности праздновало 35-летний юбилей его литературной деятельности. "В лесах" и "На горах", впервые познакомившие русское общество с бытом раскола, - произведения столь же своеобразные, как своеобразно их происхождение. Мельников совершенно не сознавал ни свойств, ни размеров своего таланта. Весь поглощенный служебным честолюбием, он почти не имел честолюбия литературного и на писательство, в особенности на беллетристику, смотрел как на занятие "между делом". Побуждение облечь свое знание раскола в беллетристическую форму было Павлу Ивановичу Мельникову почти навязано: даже само заглавие "В лесах" принадлежит не ему.
В 1861 г. в число лиц, сопровождавших покойного наследника Николая Александровича в его поездке по Волге, был включен и Мельников. Он знал каждый уголок нижегородского Поволжья и по поводу каждого места мог рассказать все связанные с ним легенды, поверья, подробности быта и т.д. Цесаревич был очарован новизной и интересом рассказов Мельникова, и когда около Лыскова он особенно подробно и увлекательно распространялся о жизни раскольников за Волгой, об их скитах, лесах и промыслах, он сказал Мельникову: "Что бы Вам, Павел Иванович, все это написать - изобразить поверья, предания, весь быть заволжского народа". Павел Иванович Мельников стал уклоняться, отговариваясь "неимением времени при служебных занятиях", но Цесаревич настаивал: "Нет, непременно напишите. Я за вами буду считать в долгу повесть о том, как живут в лесах за Волгой".
Мельников обещал, но только через 10 лет, когда служебные занятия его совсем закончились, приступил к исполнению обещания, без определенного плана, приготовив лишь первые главы. Все возраставший успех произведения заставил его впасть в противоположную крайность: он стал чрезвычайно щедр на воспоминания об увиденном и услышанном в среде людей "древнего благочестия" и вставлял длиннейшие эпизоды, сами по себе очень интересные, но к основному сюжету отношения не имевшие и загромождавшие рассказ. Особенно много длинных и ненужных вставных эпизодов в "На горах", хотя редакция "Русского Вестника" сделала в этом произведении Мельникова огромные сокращения.
В сущности, ценны только первые две части "В лесах". Тут вполне обрисовались почти все главные типы повествования: самодур, в основе честный и благородный "тысячник" Чепурин; вся в него дочь - гордая и обаятельная Настя; сестра Чепурина, раскольничья игуменья Манефа, которая весь сжигающий ее огонь страстей, после того как ей не удалось устроить свое личное счастье, направила на то, чтобы возвеличить и прославить свою обитель; незаконная дочь ее - огонь-девка Фленушка, отчаянная пособница всяких романических приключений, но тем не менее пожертвовавшая своим сердцем, чтобы угодить матери.
В первых же двух частях вполне определились и отрицательные типы: корыстолюбивый и низкий красавец Алексей Лохматый, проходимец и фальшивомонетчик Стуколов, его пособник - игумен Михаил и, наконец, сладкогласный певун, ревнитель веры и великий начетчик Василий Борисович, то и дело убегающий с девицами в кусточки, с благочестивым возгласом: "Ох, искушение". К характеристике всех этих лиц остальные две части "В лесах" и "На горах" решительно ничего не прибавляют.