При взгляде на это величественное здание у каждого неравнодушного человека вырывается одно слово: «Дворец!» Дворец науки или духа, дворец спорта или культуры - совсем неважно; неоспоримо одно – это совершенное создание ума и рук человеческих. Само расположение здания на полугоре глубокой, крутой и широкой ложбины позволяет ему доминировать над окружающей территорией, как Гулливеру над лилипутами, невольно приковывая взгляды всех проходящих и проезжающих. Четырёхэтажное, кирпичное, тщательно оштукатуренное и окрашенное в цвет охры оно не затерялось бы и в тесноте других построек, но здесь здание, представляющее в плане букву «П», парит орлом, широко раскинув крылья над пустынной долиной. Архитекторы, сталинской ещё закваски, подарили школе завидную судьбу и место. И не факт, что только человек (здание) красит место, но бывает, что и место красит человека (здание). Террасным расположением своим здание школы напоминает дворцовые ансамбли Петродворца.
Особенно прекрасно здание в предзакатные часы, когда лучи солнца, отражаясь в сотнях оконных стекол, приподнимают его ещё выше и, кажется, монументальное здание становится невесомым и плывёт будто воздушный, сказочный корабль. Более эстетически продуманной и технически рассчитанной конструкции средней общеобразовательной школы и её расположения в конкретной ландшафтной среде в Нижнем Новгороде (Горьком) не сыскать.
В середине 50-ых годов (начало строительства школы) это место было крайним в городской жилой застройке. Далее по Арзамасскому шоссе (проспект Гагарина) шли производственные корпуса заводов им. В.И. Ленина (телевизионный) и им. М.В. Фрунзе, а совсем на горе у деревни Щербинки гудели аэропланы ДОСААФ и самолеты местных авиалиний – там был аэродром и сельскохозяйственные угодья. Плановое развитие как производства, так и жилищно-бытовой среды – главное преимущество советской модели общества. Победители в Великой Войне заслуживали несомненно лучших условий проживания, нежели тех, что они имели. Ко всему прочему страна переживала гигантский бум деторождения. Производство строительных материалов и будущего панелестроения ещё только разворачивалось, но люди не хотели и не могли ждать. Рабочие и служащие заводов стали застройщиками собственного жилья по методу, так называемой «народной стройки». Суть её состояла в том, что государство выделяло гражданам необходимые и элементарные строительные материалы, а будущие жители отдельных квартир в нерабочее время и в выходные дни своими руками под руководством государственных прорабов возводили себе жильё. Своего рода «самострой». Так возникла улица 40 лет Октября, а первым домом на ней стала средняя школа №154 – дом №2 по этой самой улице, карабкающейся перпендикулярно Арзамасскому шоссе вплоть до метеостанции, существующей с незапамятных времён.
Дети победителей в Великой Войне и стали первыми учениками уникальной школы. Построили новые дома, приехали жильцы – вот им новая, с иголочки, средняя школа, светлая и просторная – такая вот незамысловатая, но стратегически верная плановость, нравящаяся гражданам.
Наряду с новыми учениками, чьи родители поселились рядом, школа №154 наполнялась учениками из соседних весьма перегруженных школ №45 и №48 (кроме выпускников), а их опытные преподаватели стали первыми учителями в новой школе. Молодых специалистов, только что окончивших педагогический институт, в школе №154 при её открытии не было. Первоклашек и второклассников, так называемых «кишат», было столь много, что они учились в три потока в трёх кабинетах на первом этаже. Для первого этажа создали специальное расписание и отдельный звонок.
Школа №154 стала первой в городе из вновь строящихся, в которой предусматривалось производственное обучение для укрепления, так называемой, «связи школы с жизнью», ещё задолго до выхода в свет закона об этой самой связи, принятого Верховным Советом СССР 24 декабря 1958 года. Видимо, существовали некие приказы перед принятием закона с целью апробации нововведения. Так, к началу 1958-1959 учебного года уже 25% школ РСФСР работали по новому плану. Вот и нашу новую школу оборудовали прекрасными мастерскими (слесарной и столярной) со станками, верстаками и богатым набором инструментов и материалов. Вблизи школы построили гараж, приобрели легковой автомобиль, чтобы старшеклассники изучали его устройство, а потом учились водить автомашину. Такое обучение романтично описал Анатолий Рыбаков в повести «Приключения Кроша». Для девочек был оборудован швейными машинами кабинет домоводства. По обмену опытом нас часто навещали делегации учителей из других школ города и области.
1
С момента открытия и до окончания 11 классов школа №154 стала мне родной и близкой. Пришёл я в пятый «А» класс этой школы из семилетки, расположенной в старом купеческом особняке центра города (угол Малой Покровки и Ильинской). После тесных и мало приспособленных для обучения комнат двухэтажного дома просторные, светлые с высокими потолками классы новой школы показались мне верхом совершенства. Запахи свежей штукатурки, масляной краски, новой мебели радостно кружили подростковую голову.
Этому с детства сформировавшемуся образу свежести, новизны и высокого качества я обязан школе №154. Пришёл я сюда отличником и вышел с серебряной медалью. Обучение доставляло мне радость! Мне абсолютна непонятна злобность утверждений некоторых, особенно диссидентов, ставших в 90-ые годы заядлыми либералами, что советская школа – это детская тюрьма. Видимо, с рождения родители не приучили их к труду и послушанию, потому-то школьная дисциплина и казалась им принуждением, нарушением неких прав. Прав без выполнения обязательств не должно быть.
Конечно, потрясения были, но как они милы и безвинны, особенно по истечении большого времени. Первый урок географии. В кабинет буквально ворвалась черноволосая женщина маленького роста с горящими чёрными глазами. Она, Ольга Сергеевна Гремячевская, была деловита и шумна. К следующему уроку - потребовала она - чтобы у каждого была масштабная особая линейка (она продемонстрировала её), мягкий карандаш и контурные карты. В противном случае хороших оценок не ждите и можете не являться на урок. Карты нашлись быстро, но вот в поисках деревянной линейки с пластиковым покрытием я объехал все городские книжные магазины, но так и не нашёл искомой. Понимая буквально каждое слово учителя, я ломал голову – идти мне на урок или нет? Поразмыслив, пошёл! Оказалось, что в классе только у 3-4 человек есть линейка. Остальные оказались «безлошадными», то есть без нужных линеек. Тогда Ольга Сергеевна смягчилась, и уроки продолжались. Первая контрольная по географическим контурным картам была предельно строгой и подводила итог знаний за 4-ый класс. Помню жирную тройку. Оценки Ольга Сергеевна ставила красным карандашом. Эта тройка мобилизовала меня, и далее шли в основном «пятёрки».
Несмотря на свою резкость и грубоватую манеру преподавания (скорее всего наигранную), Гремячевская - географический уникумом. Во многих странах мира она побывала лично и везде фотографировала. Когда проходили (уже в старших классах) экономическую географию, она на уроки приносила собственные фотографии, иллюстрирующие ту или иную страну света. Мы передавали фото по партами жадно рассматривали их. Этот способ преподавания я считаю высшим пилотажем.
В день провозглашения Китайской народной республики (КНР) она организовала в актовом зале вечер, посвящённый десятилетней дате (1октября 1959г.). Рассказывала о Китае, показывала фотографии. Выступали и мы со своими сообщениями, которые она нам поручила сделать. Потом смотрели какой-то китайский фильм. В школе была собственная киноустановка «Украина». Помнится, как она глухо, вскользь, неодобрительно заметила об ухудшении отношений между СССР и КНР, чем пробудила мой интерес к политике. Иметь отличную оценку по географии представлялось делом весьма трудным. В классах, где она преподавала, «пятёрки» имели 3-4 человека. Ольга Сергеевна прививала нам умение логично мыслить и рассуждать, что давалось не каждому.
В пятом классе слесарное дело нам преподносил Владимир Геннадьевич Перевезенцев, крупный, высокий и весьма молодой мужчина, казавшийся нам «стариком». Тогда все преподаватели казались нам такими. Сами были малы.
Хулиганистый паренёк из нашего класса Вовка Антонов, отпетый озорник и лентяй, решил показать свою «силу» и сорвать этот, казалось бы, никчёмный урок «труда». Он что-то стал вытворять непотребное после звонка на первый урок «труда». Перевезенцев приказал ему встать, но Антонов послушался не сразу. Крепкий, спортивный учитель молча подошёл к нему, огромной своей ручищей взялся за плечо озорника и поднял из-за парты. Антонов скривился от боли. Владимир Геннадьевич вывел его к доске и поставил в угол:
-Стой и не шевелись!
И продолжил урок, как ни в чём не бывало. Антонов простоял весь урок по стойке «смирно».
Сразу по школе пошла гулять молва, что урок «труда» - это не просто так! Тишина на уроках труда была глубокой, если не сказать глубочайшей. Жужжание осенней мухи за стеклом, когда говорил учитель, воспринималось гудением трактора.
Итогом первого полугодия стала металлическая кружка, сделанная нашими слабосильными руками из ржавого листа железа. Маленькое чудо, воочию сотворённое. Работа напильниками, наждачной бумагой, разбортовка, сверление, клёпка, шлифовка.
Это для мальчишек. Девчонки в это время занимались шитьём.
Классным руководителем с 5-А до 11-А класса была учитель немецкого языка Евстолия Михайловна Корешкова. Она своим педантичным и суховатым отношением невольно (вольно?) воплощала немецкую тщательность и добросовестное отношение к делу, к знаниям. Только на вид она казалась сухой и отстранённой, душой же Евстолия Михайловна отличалась нежной и трепетной, если не мечтательной. Перед хамством хулигана Вовки Антонова она терялась, и порой нам, ученикам, приходилось защищать её и требовать от Вовки хорошего поведения чуть ли не силой. Вовку с седьмого класса отсеяли и всем стало спокойно. Очень часто паршивая овца всё стадо портит.
Русский язык и литературу вела Морозова Евфалия Ивановна. Эти редкие даже для той поры имена, как Евстолия и Евфалия, говорили, прежде всего, о том, что их носители – представители исконно русских традиций культуры, воспитания и преподавания. Наши учители, в основном, - интеллигенты первого поколения, имевшие крепкую связь с народом. Эту особенность русской интеллигенции впервые тонко подметил Максим Горький в романе «Жизнь Клима Самгина». Русский язык и литература были по расписанию каждый день, а учились мы шесть дней в неделю.
Пятый и шестой класс – арифметика. Учительница – Лаврова Евгения Александровна. Она вела потом и алгебру, и геометрию, и тригонометрию, и стереометрию до выпускных экзаменов. Но в пятом и шестом классе самыми трудными были упражнения по устному счёту, которым мы занимались пять –десять минут на каждом уроке. Быстрый результат – залог одобрения. Оно звучало не часто. Арифметические задачи без «х» решать также было сложно. Логикой мы владели слабо.ÂÂÂ Однако старались вникнуть в её законы. Сейчас программы по математике совсем иные, более простые, чем в наше время.
Весьма амбициозным подобрался в школе коллектив учителей по спортивным дисциплинам. Супружеская пара гимнастов Тихомировых – Виктор Михайлович (в последствии директор на долгие годы) и Зоя Александровна. Три года ответственным за лёгкую атлетику, лыжи и туризм был Георгий Иванович. Когда мы учились в 8-ом классе, он перешёл в школу №11, а вместо него пришла Фаина Семёновна Кулакова, заслуженный мастер спорта по легкой атлетике. С её приходом спортивные достижения школы сразу же рванули вверх (об успехах в спорте чуть позднее).
В первую или вторую субботу сентября нас освободили от всех занятий и повели на стадион «Энергия» (будущий стадион «Радий» на Мызе), с которым меня, да и многих других, будут связывать самые приятные воспоминания. Там среди разных возрастных групп провели соревнования по прыжкам в высоту, длину, бегу на короткие и средние дистанции, чтобы найти достойных спортивных ребят и девчат. Прыгуном я оказался никудышным, но в беге на средние дистанции выглядел достойно, и Георгий Иванович предложил мне, длинному и сухому, ходить в секцию лыжного спорта, которую он организовал.
Мест для лыжных гонок даже около школы было достаточно. Напротив, через дорогу, в двадцати метрах располагался туберкулёзный диспансер, построенный ещё до революции, а вокруг него обширный лесопарк с достаточным перепадом высот. Помнится, метельный февральский денёк, когда на занятия из-за непогоды пришли то ли два лыжника, то ли я один. Георгий Иванович, чтобы мы всегда находились в поле его зрения, указал нам наматывать круги вокруг школы. Метель крутила нешуточная: сделав круг, мы на новом витке лыжню уже не находили.
Жил я от школы далеко, приходилось добирался на трамвае – 4 остановки, но лыжи брал из дома свои, привычные ротафеллы. В этот день после секции, уже в сумерках, решил возвратиться домой на лыжах через лес Щёлковского хутора. Всего-то четыре километра. Элемент романтичности, наполнявший эти походы, грел мальчишеское сердце, надеждой отзываясь на прочитанные ранее истории о чемпионах спорта, бегавших на лыжах в школу где-то в глухих деревнях. Пусть я не стал чемпионом страны, но чемпионом школы по гонкам на лыжах был.
Лыжная база в школе была замечательная. На все лыжи Георгий Иванович установил крепления для ботинок разных размеров, а это в ту пору чрезвычайная редкость. Лыж и ботинок хватало на всех. Георгий Иванович отличался редкой заботливостью и аккуратностью, он часто засиживался на лыжном складе: то ремонтировал лыжи, то крепления, то туристическую утварь.
Черчение и рисование преподавал нам исключительный человек – Заякин Фрол Георгиевич – бывший узник немецких концлагерей, а по возращению на Родину сиделец советских лагерей вплоть до 1954 года. Освобождён, реабилитирован. Мужественный и сильный человек, несмотря на нечеловеческие испытания, никогда не ругавший советскую власть. Именно он сделал школе самый весомый подарок: он маслом на холсте создал копии с нескольких десятков знаменитых картин, составляющих гордость русской живописи и картинных галерей, где они находятся. Не надо было листать альбомы с иллюстрациями шедевров русской живописи, достаточно ученику выйти в коридор третьего этажа школы и лицезреть их в натуральную величину и с полной игрой красок. Здесь можно было увидеть «Неизвестную» Ивана Крамского, «Курсистку» Николая Ярошенко, «Грачи прилетели» Алексея Саврасова, «Корабельную рощу» Ивана Шишкина, «Не ждали», «Бурлаки на Волге» Ильи Репина, «Алёнушку» Виктора Васнецова, «Девочку с персиками» Валентина Серова, «Московский дворик» Василия Поленова, «Меньшиков в Березове» Василия Сурикова и много, много других. Их было не меньше сотни. Эстетическое воспитание не на словах, а воочию. Эти картины представляли собой уникальное школьное пособие по истории русской живописи, русской культуры. Иногда на уроках рисования Фрол Геогиевич выводил нас на третий этаж и показывал свои копии, с разбором элементов тех или иных картин, обсуждением их достоинств. Интересно, полезно, впечатляюще!
Работу по созданию для обычной средней школы такой уникальной коллекции копий, единственной не только в городе Горьком, но, по моему мнению, и в мире, РОНО, то есть государство, не финансировало. Деньги для закупок холста, красок, растворителей, оплаты труда Фрола Георгиевича нашли не совсем законным способом. РОНО выделяло значительные средства, кроме обеспечения основной деятельности, ещё на очистку школы от строительного мусора, мытьё окон, полов, стен. С целью экономии этих средств и направления их на создание галереи мойкой занялись добровольцы школьники и молодые учители (сейчас бы их назвали волонтёрами), деньги они не получали, а отдавали на создание галереи. Так она создавалась, так она радовала глаз все годы моего обучения в этой замечательной школе.
Запомнилась ботаника, все эти тычинки и пестики, первоцветы, культурные и дикие растения, различия меж ними. Ботаника запомнилась особо тем, что первая производственная практика, согласно новым требованиям сближения жизни и школы, проходила на огороде. Около гаража мы, руководимые Евгений Павловной Бешкаревой, разбили грядки, вскопали почву, внесли какие-то удобрения и посеяли морковь, петрушку, свёклу, кресс-салат и ещё что-то. Приходили две или три недели в июне на свой огород, поливали его, боролись с сорняками. Осенью выкопали свой урожай. И действительно у нас уродилась и морковь, и другие корнеплоды. Кто хотел, взял домой на память. Мы грядки не огораживали. Местные жители знали о школьном огороде, и никто не пытался что-то выкопать. Овощи в магазинах, кстати, стоили сущие копейки.
Думается, что не только в нашей школе были такие чуткие, знающие и внимательные учители, но всем нам, ученикам, казалось, что они у нас самые лучшие, самые, самые.
В первые годы в школе не было постоянного директора, но исполняющий обязанности Заборонков Николай Александрович (математик по специализации) с честью вынес всю ту рутинную и незаметную с виду работу по формированию учительского коллектива, оборудованию классов необходимыми пособиями и инструментами, особенно для производственных мастерских. Именно Николай Александрович был инициатором создания картинной галереи, и вообще отличался деловитостью. Он и с виду был хорош. Плотный телом, высокий, он с достоинством нёс на широких плечах крупную, умную голову. В речи его выделялась, словно обкатывалась, как голыш морем, сочная буква «О». Рождённый на волжских берегах он весьма напоминал ростом, фактурой и речью своего земляка Максима Горького.
Года на полтора-два приходил директорствовать заведующий РОНО Серебряков Сергей Николаевич. Говорили, что он приходил зарабатывать хорошую пенсию. Историк по специальности он не преподавал в моём классе, историю вёл кто-то другой (не запомнил).
После него года два опять исполнял обязанности Заборонков, за ним директорствовал Южаков, но не задержался, его сменил Заборонков. На долгий срок директора в школе почему-то не задерживались, особенно в первый период, но этот факт отрицательно не отражался на деятельности школы. Маркетологи, кстати, открыли такую закономерность, что, если с уходом директора любого предприятия или учреждения, например, в отпуск, работа начинает хромать, то такой директор плох, потому что не умеет делегировать часть своих обязанностей заместителям.
Последние два года моей учёбы директорствовал в школе Иван Степанович Зюзин, это видно по моим почётным грамотам за 9 и 10-ый классы. В них стоит подпись Зюзина. Он прошёл войну и потерял на ней правую руку по плечо. Трудно сказать, каков он был в быту и каким пользовался авторитетом среди учителей, но школьники его не любили за излишнюю жесткость, если не сказать, жестокость. В его любимом выражении «Ну, что вы хотите от них - это же ребята!» Жеребята! В этих словах сквозило открытое презрение. Тонкое это дело уметь быть любимым среди учеников, которые из-за отсутствия опыта безошибочно чувствуют лишь сердцем, которое к хорошему человеку непроизвольно тянется, а от дурного человека отшатывается.
2
С шестого класса началась физика. Учитель Гаврила Григорьевич Орде-Жигулин, высокий, сухопарый мужчина с острыми чертами лица, часто выводил нас на улицу для демонстрации физических устройств и явлений. Помню изучение работающего строительного подъёмного крана с его деталировкой: полиспасты, лебёдки, противовесы, подвижные и неподвижные блоки. Ходили на Мызинскую электростанцию. Узнали о первой тепловой электростанции в Балахне, о передаче электрического тока на расстояние. Вдумчивая рассудительность особенно важна для решения задач по физике. Для абсолютного большинства этот предмет с трудными задачами и тогда был камнем преткновения. Лариса Потапова, Женька Соколов, да я соревновались в решении домашних задач по физике.
Начало изучения физики говорило, что мы повзрослели настолько, что можем понять сложные процессы, происходящие в природе. Однако, наравне с этим в шестом классе началась «эпидемия» игры в «пёрышки». Некоторые заигрывались так, что нечем было писать. Игорная страсть – это тоже примета взрослости? Потому что от безобидной игры в «Пёрышки» до игры в рулетку один шаг.
Шестой класс запомнился туристическими походами. Наш физрук Георгий Иванович отметил с нами окончание учебного года в 1960 году однодневным походом на реку Кудьму. Немудрёный маршрут. Мы большой и шумной компанией пешком дошли до станции Мыза (ходу минут 20), и на пригородном поезде с шутками и песнями доехали до станции Ройка. От неё дотопали до лесной речки. Заваривали чай с листьями чёрной смородины, густо растущей по берегам реки, жевали принесённые из дома бутерброды, купались в тогда ещё чистой Кудьме. Поход этот так всем понравился, что мы загорелись более крупным путешествием на неделю, а, может быть, и на две. Георгий Иванович обещал подумать.
Производственная практика в этот год проходила для мальчишек на строительстве школьного стадиона. Руководил нами физрук Виктор Михайлович Тихомиров. Он пригонял самосвалы с отработанным шлаком, а мы его на носилках разносили по будущей гаревой дорожке и утрамбовывали ручным катком. Тяжёл он был для ещё неокрепших мальчишеских рук. Первые дни я приходил домой и заваливался спать от усталости. Мы не роптали и постепенно втянулись в работу. В труде и заботах прошли три недели, после которых на школьный стадион было любо дорого глядеть. Совсем как настоящий.
И тут же пришло сообщение от Георгия Ивановича, что мы идём в недельный поход на Керженец. Он сколотил группу из шестиклассников и семиклассников, только что сдавших экзамены. Группа терпеливых, крепких и не жалующихся на трудные условия ребят и девчонок. Теперь маршрут наш пролегал на север области. На электричке добрались до Семёнова. Выгрузились. И тут же пришлось нелегко. За спиной тяжеленный рюкзак с продовольствием (для нас оно было бесплатным), палатками и одеждой, а в руках эмалированные ведра с банками сгущёнки, не убравшихся в рюкзаки. Шли через весь город на берег Санахты, приток Керженца. Вымотались вконец. Пришли, но до отдыха было ещё далеко. В первую очередь костёр и подготовка обеда, совмещённого с ужином. Потом установка палаток и убранство походной постели на подстилке из сосновых веток. Мусор после привала закапывали.
Единение и единомыслие полнейшее. Вечером горланили пионерские песни и смотрели, словно зачарованные, на пламя костра. Для многих – первая ночь на земле, без крепких стен, мягкой кровати и заботливой мамы.
На следующий день пеший переход на 20 километров под палящими лучами солнца, под острыми жалами свирепых бычьих слепней и златоглазиков. Отмахнуться от них было проблематично по самой простой причине – руки заняты. Между тем, природа чудная: песчаная дорога, синяя гуща ложбин, могучие сосны и ели, залитые солнцем деревни с босоногими пацанами и девчонками, глядевшими на нас, как на пришельцев с Марса. Колодцы с вкусной и холодной водой. Учились бороться с жаждой. Усвоили народную мудрость: двумя глотками прополоскать рот, и только третий проглотить. И всё! Георгий Иванович рассказал, что Суворов давал своим солдатам во время пеших переходов хвост селёдки, чтобы не вымывалась соль из организма. Без неё не будут держать ноги.
На привалах не было сил, чтобы позубоскалить по привычке. Ещё 15 километров на следующий день и мы взмолились: нету сил, хотя груз еды убывал с завидной скоростью. Георгий Иванович нашёл выход: от деревни Хахалы, что на Керженце (каждый переход мы заканчивали с выходом к реке, спрямляя её извивы), мы следующие 10 километров проехали на лесовозах.
Потом песчаный и насквозь пронизанный солнцем Рустай на берегу Керженца. Два дня отдыха на горячем песке, с купанием в коричневых водах лесной реки. Молевый сплав древесины, заторы брёвен и опасное бегание по крутящимся в воде брёвнам. Каждый из нас хотел самоутвердиться. Способ? Неважно какой.
От Рустая по узкоколейке до Бора. Настоящие вагоны с деревянными сидениями, заполненные колхозниками и колхозницами с продовольствием в мешках для продажи на Бору или в Горьком. Ночь. Прожектор паровоза выхватывает из полной темноты то полустанки, то деревни, то будки обходчиков, то густой и мрачный лес, тесно подступивший к железнодорожному полотну. В вагонах чуть-чуть брезжит слабый свет аварийных ламп. Грустно: завтра конец нашему боевому походу. Завтра Бор и Горький, завтра расставание. Наутро мы сели на «финляндчик» и переплыли Волгу, и разошлись, разъехались по своим квартирам и домам.
3
В седьмом классе началась алгебра, пришли интересные задачи с «х»-сами: из пункта А в пункт Б вышли два пешехода, скорость одного из них составляла 4км/час, другого – 3,5….
Начались уроки химии, которую преподавала нам «ботаничка» Евгения Павловна Бешкарева, успешно ставшая «химичкой». Какими-то прозвищами, тем более, обидными мы учителей не награждали. Только в смысле сокращения и быстроты общения говорили «химичка», «историк» или «историчка», «географичка», «физрук».
Евгения Павловна – воплощение благородного учительства. И внешность её была подходящей: сухощавая, если не сказать, худая, неспешная походка, внимательные серые глаза, кажется, читают все твои мысли. Дальнозоркая, но очков не носившая. Чтобы прочитать задачу из задачника, она отставляла его на вытянутую руку. Именно это наглядное «пособие» законов оптики, которую мы ещё не проходили по физике, помогло мне разобраться с собственным применением очков при близорукости. В конце шестого класса я стал неважно видеть то, что написано на доске. Врач прописал мне очки с отрицательной диоптрией в минус 1,5 и приказала носить их постоянно. Мне же было трудно в очках писать в тетради. Глядя на Евгению Павловну, меня осенило. Она хорошо видит вдаль, но плохо вблизи. Я хорошо вижу вблизи, но неважно вдали. Значит, мне для заполнения тетради не нужно надевать очки, так как они лишь для дали. Я, списав с доски то или иное задание, снимал очки и клал их на парту. Решал задачи без очков. Позже, в журнале «Физкультура и спорт» я прочитал, что так и нужно делать при близорукости до минус 3, чтобы не усугублять её.
В седьмом классе началась настоящая производственная практика. Нас опросили: кто чем хочет заниматься. Слесарство или токарные работы. Я выбрал профессию токаря. С этого дня предмет «труд» весь день проходил на телевизионном заводе имени В.И. Ленина, в небольшом учебном цехе, что находился в здании с эркерами рядом с фабрикой кухней. Наша группа токарей насчитывала, кажется, человек десять, не больше, и потому мы особенно сдружились между собой.
Возникшая дружба способствовала зарождению нового увлечения – коньками. Почти каждый вечер (часам к шести вечера) мы собирались на катке стадиона «Радий». Денег на теплую раздевалку у нас не было, и мы переобувались прямо на заснеженной трибуне, пряча цивильные ботинки или валенки под лавку. Ни разу и ни у кого из нас обувь не пропадала. Каток был всегда переполнен. Вообще, 50-60 годы было временем повального увлечения спортом, особенно, зимним. Билеты, например, на каток «Динамо», где была охрана, надо было приобретать заранее. На «Радии» атмосфера была самая простецкая, хотя и лёд, и музыка были на уровне. Платили только за аренду коньков, у кого их не было. Около 21 часа расходились, чтобы на следующий день быть опять здесь.
Как-то так выходило, что учились мы, в основном, во вторую смену. Она нам нравилась: утром, на свежую голову, без соблазнов со стороны легко делать домашние задания.
Летнюю отработку, несмотря на экзамены (изложение и алгебра), мы всё-таки проходили. И опять на стадионе. Продолжали его благоустраивать.
4
Восьмой класс ознаменовался новым предметом – анатомией. Читал её физрук Тихомиров Юрий Михайлович. Читал толково, снабжая свой предмет примерами из спортивной жизни. Это впечатляло. Вот работа пищевода. «Даже, если вы висите на турнике вниз головой, и проглотили кусочек хлеба, то он обязательно дойдёт до желудка, - объяснял Юрий Михайлович, - потому что пищевод похож на гофрированную мышечную трубку». Тут же следовал его вопрос: «Почему у противогаза трубка гофрирована?»
Интересно и, как тогда было принято говорить – диалектически, он рассказывал о механизме наращивания мышц на кости и о их нерасторжимом единстве. Объём мышц формируется за счёт крепости (активной поверхности) кости и наоборот. Здорово!
5
На шестой-седьмой год существования школы пришёлся спортивный успех. В полной мере он связан с работой заслуженного мастера спорта по легкой атлетике Фаины Семёновны Кулаковой. Небольшого роста, но крепко-накрепко сбитая, она воплощала сгусток и потенциальной, и кинетической энергии. Она просмотрела всех лыжников и легкоатлетов и быстро сколотила сборную школы по легкой атлетике, попасть в которую было весьма нелегко. Она поставила перед нами цель – стать лучшей школой по легкой атлетике в области. Среди нас были и дискоболы, и толкатели ядра, и метатели копья, и спринтеры, и стайеры, и средневики.
Первыми, кто ковал победу, стали бегуны. В 1963 году в весеннем смешанном пробеге по улицам города на призы молодёжной газеты «Ленинская смена» наша школа заняла первое место в Горьковской области. Конкуренция была столь высока, что я, как лыжник, с некоторым тяготением к длинным дистанциям, не попал в сборную. К тому же я был, по мнению Кулаковой, молод – девятиклассник. Бежали, в основном, учащиеся 10-х и 11-х классов. Девушка передавала эстафету юноше, тот в свою очередь другой девушке. «Ленинская смена» посвятила нашей победе много хвалебных строк, подробно рассказывая о наиболее ярких эпизодах и этапах.
Среди школ Приокского района мы были первыми все годы преподавания Кулаковой. Осенние пробеги на призы «Горьковской правды» отличались большей сложностью: тут раздельно бежали мужские и женские команды. Наша сила была, видимо, в удачном сочетании юношей и девушек, но вот раздельно нам не приходилось выигрывать в области первый приз. В 1963 году (осень) мне выпало бежать последний этап от башенки с часами возле Госбанка до площади Минина и Пожарского. Чуть больше тысячи метров. Получил палочку третьим и пришёл третьим. Хорошо, но не блестяще, особенно, после весенней победы.
Весной 1964 года мы повторили свой предыдущий успех. Я, как чемпион школы по лыжным гонкам, бежал этап от Дома Чекиста до Дома Печати. Замечательное время. Весь город был отдан спорту: не ходили ни трамваи, ни автобусы, ни троллейбусы. Вдоль трассы, на тротуарах, толпы зрителей, крики одобрения или осуждения (были и такие). Чувство праздника от пробегов навсегда осталось во мне. Во всех нас, кто участвовал.
На легкоатлетических соревнованиях среди школ города я выполнил на дистанции 800 метров второй мужской разряд. Зимой же в гонках на лыжах я выполнил норму первого мужского разряда, но не забывал и учение. Как-то после гонки ко мне подошёл мужчина и спросил, куда я пойду работать после школы. Я удивленно пожал плечами и ответил, что пойду в институт. И, сообразив о чём речь, добавил: «Спортсмен – это ещё не значит, что он плохой ученик». Девятый и десятый классы я закончил с похвальными грамотами. У кого много дел, тот многое успевает. Антон Чехов говорил: «Если хочешь, чтобы у тебя не было времени, ничего не делай». Вот такой, на первый взгляд, парадокс.
6
К десятому классу нам построили и оборудовали станками, верстаками и другим оборудованием межшкольный учебно-производственный комбинат для более серьёзного усвоения трудовых навыков. В десятом и одиннадцатом классах мы полную первую четверть отдали токарной и другим рабочим профессиям. Кто-то может и сомневается в пользе для будущего инженера умения вытачивать на токарном станке сложные детали, но мы гордились крупными, желтыми и жесткими мозолями что украшали наши ладони. Как тогда, в молодости, да и теперь будучи на пенсии, я не жалею о том «потерянном» времени, что пришлось на «труд».
Любое знание и умение не бывает лишним!
7
Всё, даже самое прекрасное, имеет грустную особенность -заканчиваться. Пришла пора волнений: экзамены. Мы сдавали в 1965 году семь экзаменов: писали сочинение, отвечали на устные вопросы и решали задачи по физике, химии, алгебре, геометрии, а также устно отвечали на билеты по истории и немецкому языку.
Прощай школа!
Но каждый раз, когда моим глазам открывается величественный вид здания средней школы №154, сердце начинает учащённо биться, а память захлёстывают воспоминания.
Спасибо школа!
Советское среднее образование в ту пору было одним из лучших в мире. Его мощь и силу мир ощутил после запуска искусственного спутника Земли и полёта Юрия Гагарина в космос.
Размещено в сборнике, изданном к 60-летию школы
Май 2018 г.