Михаил Чижов

нижегородский писатель

Онлайн

Сейчас 17 гостей онлайн

Последние комментарии

Рейтинг пользователей: / 0
ХудшийЛучший 

К 125-летию со дня рождения.

О прогрессивном американском писателе созданы десятки книг, анализирующих его жизнь и творчество. Но вот даже первое моё слово в этом предложении возбудит многих критиков и других писателей всех стран, где Хемингуэя читают. В одной из его книг в моей библиотеке я нашёл вырезку из Литературной газеты №29 от 17-23 июля 2019г. (120 лет со дня рождения), где восемь российских писателей, критиков, чьи имена в то время были на слуху, разбирают творчество Хемингуэя (1899-1961). И, удивительно, добрая половина высказавшихся находит много негатива в его творчестве и личности, что даже в подзаголовок взяты такие слова одного из критиков: «Хэмингуэй учил не столько побеждать, сколько красиво проигрывать». Хотя сам заголовок противоречит этой логике «Прошедший испытания на излом!» Странно?! И да, и нет.

И мне подумалось: почему Хемингуэй очень нравится простым читателям, но не редко с трудом воспринимается коллегами по перу? Неумение так, как он, писать? Или просто зависть?

Великий художник и человек не может и не должен быть одномерен. И мнения о нём также разнятся, и это естественно. Среди воспоминаний и оценок его современников я выбрал замечательную, на мой взгляд, и обширную статью американской журналистки Лилиан Росс с названием «Портрет Хемингуэя», публикованную впервые в журнале «Нью-Йоркер» 13 мая 1950 года, в СССР она была издана в библиотеке «Огонёк», №6 за 1966г. От этой статьи, в которой Великий Хэм оценивает многие моменты своего творчества и жизни, мы и будем танцевать, как от печки.

1.

Лилиан Росс познакомилась с Хемингуэем в декабре 1947г. Он работал в это время в собственном доме небольшого горного городка Кетчуме, штат Айдахо (северо-запад США). Она приехала к нему, как специалисту по бою быков, собираясь написать очерки о тореадоре Франклине, с которым Хемингуэй был лично знаком ещё с 20-ых годов в Испании. Знаменитый писатель никому не отказывал в помощи. Потом через два года она провела два дня с Хемингуэем и его семьёй в Нью-Йорке, где он останавливался, направляясь с Кубы в Венецию.

В одной из непринуждённых бесед с ней Хемингуэй заметил, чтобы стать заметным писателем нужно иметь трудное детство. Существует расхожее мнение, что от хорошей жизни писателями не становятся, и, судя по реплике Хемингуэя, он с этим согласен, конкретизируя период жизни, в который бывает несладко. На этот факт биографии писателей он указывает и в очерке «Маэстро задаёт вопросы (письмо с бурного моря)», в котором Хемингуэй рассказывает, как его расспрашивал начинающий писатель о секретах мастерства. На вопрос: «А что вы считаете лучшей начальной школой для писателя?», Хемингуэй ответил ещё более прямо – «несчастливое детство».

Побывать в «чужой шкуре» человеку не удастся никогда в силу своих предпочтений и характера, но, если собеседник что-то утверждает, с чем ты не сразу соглашаешься, то в этом тот, несомненно, прав. Ему, как говорится, виднее, хотя, на первый взгляд, Эрнест родился во вполне благополучной и состоятельной семье, имевшей собственный дом в респектабельном пригороде Чикаго Оук-Парке. «Оук» - значит «дуб», а «парк» – он и в Америке парк. Городок можно считать образцом пуританской Америки. Пресвитерианская церковь – главный общественный центр, где встречались по воскресеньям все жители. Дамы пели в церковном хоре и занимались благотворительностью. Чтобы представить строгость пуританских нравов, достаточно вспомнить, как в 1906г. Максим Горький со своей любовницей Андреевой, приехав в США, не могли прописаться в гостиницу, так как у них не было соответствующего штампа в паспортах.

Дед по отцовской линии доблестно воевал за северян в Гражданской войне (1861-1865гг.) и в 19 лет получил от президента Линкольна чин лейтенанта за храбрость. Именно от него страсть к оружию, охоте и рыбалке передалась к отцу Хемингуэя (врачу по специальности), а потом и внуку Эрнесту, названному в честь деда, но уже по материнской линии.

Рыбалка и охота – как могут они не нравиться мальчишке? Они и нравились юному Эрнесту и составили вторую, если не первую, страсть (первая, писательство) на всю жизнь. Следовательно, «несчастливость» надо искать со стороны матери по имени Грейс, девичья фамилия которой Холл. Отец её был совладельцем фирмы, торговавшей скобяными товарами, главный офис которой находился в Чикаго. Мать воспитывала Грейс белоручкой и постоянно внушала ей, чтобы дочь не пачкала руки на кухне, что у неё есть способности для другого дела. И, действительно, у Грейс оказался хороший голос, и она в Нью-Йорке совершенствовала своё контральто. Через год занятий она дебютировала с концертом в знаменитом Мэдисон Сквер Гарден. Критики благосклонно отзывались о её таланте, но Грейс, ранее давшая согласие на брак с молодым врачом Кларенсом Хемингуэем, отказалась от заключения концертного контракта, о чём потом всю жизнь жалела. Честолюбивая Грейс считала, что принесла себя в жертву, но досаду от упущенных возможностей выливала не на себя, а на окружающих, прежде всего, на мужа, «делая несчастье целому дому» (Фонвизин).

Все дела на кухне и заботы о детях взвалил на себя слабохарактерный Кларенс. В рассказе «Отцы и дети» (1933г.) Хемингуэй вспоминал отца и описывал его так: «Отец … был очень нервен. Сверх того он был сентиментален и, как большинство сентиментальных людей, жесток и беззащитен в одно и то же время. Ему редко что-нибудь удавалось, и не всегда по его вине. Сентиментальных людей так часто обманывают». Несомненно, что с честолюбием, перешедшим ему от матери, Эрнест ни в коей мере не желал быть сентиментальным, не желал быть обманутым, не хотел быть «подкаблучником», как его отец в своих отношениях с женщинами. Эти детские пристрастия (охота и рыбалка) и выводы Хемингуэй пронёс через всю жизнь, и, когда жена начинала за что-то упрекать его или пыталась им командовать, он с ней разводился. Хемингуэй был четырежды женат.

Прежде всего, Эрни (так звали будущего писателя в детстве) ценил отца за те знания по рыбалке и охоте, которыми тот обогатил его. Когда сыну было всего три года, отец подарил ему удочку. Сохранилась фотография, а на ней пятилетний Эрни ловит форель в речке Хортон-Крик (штат Пенсильвания), находящейся довольно таки далеко от Оук-Парка. Это говорит о заботе со стороны отца, о высоком качестве его уроков, тщательных и полных знаний о рыбалке разных видов рыб. Отец для разнообразия летнего отдыха детей построил коттедж на озере Валлун на северо-востоке штата Мичиган.

Отец, молча и покорно сносивший все издевательства со стороны жены, в конце концов, не выдержал и в 1928 году завершил счёты с жизнью выстрелом в голову. Хемингуэя очень волновала судьба отца, и он много и охотно писал о нём, о своём детстве и юности от лица Ника Адамса – своего alter ego. Он как-то записал: «В течение многих лет я мучился вопросами, вызванными самоубийством моего отца, и гадал, как сложилась бы его жизнь, если бы он решился восстать против матери или женился бы на другой женщине. Я знаю, что не должен судить, я должен принять и стараться понять. Понять – значит простить».

Каждый из родителей стремился подчинить Эрни своему влиянию, привить свои вкусы. Мать хотела научить его игре на виолончели, в доме была выделена специальная комната для этой цели, но Эрни хотел играть в футбол (имеется в виду американский), или убежать на рыбалку, или боксировать. Бокс – это тоже один из вариантов борьбы с сентиментальностью, которую Хемингуэй считал причиной гибели отца. Юношей Эрнест был весьма и весьма уверенным в себе человеком, с детства решивший, что непременно станет писателем. Рыбалка и охота, знакомства и общение с друзьями отца (у рыбаков и охотников всегда много друзей) расширяли кругозор Эрни, развивали наблюдательность, укрепляли память и способность быстро ориентироваться в трудной и незнакомой обстановке. Случались, конечно, неприятности. Как-то он упал и проколол себе горло палочкой. Хорошо, что рядом был отец-медик, сделавший операцию. Или вот ещё пример, в чикагской школе бокса ударом в голову ему сильно повредили левый глаз, что он практически перестал видеть. На его счастье это был левый глаз, не мешавший при стрельбе.

2.

Одним из любимых афоризмов Хемингуэя был его собственный: «Запомни. Уклоняйся от свинга. Блокируй хук. И что есть силы отбивай прямые». Конечно, это не только боксёрский завет, это жизненное кредо. Хемингуэй в разговоре с Лилиан Росс говорил о своей жажде нового: «Я бы хотел видеть всех новых боксёров, скаковых лошадей, балеты, велосипедные гонки, тореадоров, художников, видеть самолёты, всяких сукиных сынов – завсегдатаев кафе, международных проституток, бывать в ресторанах, пробовать старые вина, читать газетные сообщения и никогда не писать обо всём этом ни строчки. Я хотел бы писать множества писем друзьям и получать от них ответы».

В этих словах виден весь Хемингуэй, чётко видна его жажда жизни и труда. Лилиан Росс итожит, что «его письма и то, как он говорил, сами по себе доставляли радость, так это было свежо и чудесно. Он был щедрым собеседником. Он не навязывал свои идеи, или взгляды, или свой юмор, или своё мнение. Он был настолько изобретателен, что не боялся исчерпать себя. Каково бы ни было его мнение, он всё равно высказывал его с большой душевной щедростью. Он любил писать письма».

По словам самого Хемингуэя: «В своей жизни я любил три континента, несколько самолётов и кораблей, океаны, своих сестёр, своих жён, жизнь и смерть, утро, полдень, вечер и ночь, честь, постель, бокс, плавание, бейсбол, стрельбу, рыбную ловлю, любил читать и писать и все хорошие картины». Удивительным жизнелюбием и страстью видеть весь мир обладал этот сильный физически и интеллектуально человек! Но за всё приходилось платить.

Так случилось, что Хемингуэй всю жизнь «коллекционировал» болезни и травмы с упорством, достойным лучшего применения. Не надо забывать, что с 19-ти лет после жесточайшего ранения в Первую Мировую войну вместо коленных чашечек у него были вживлены металлические пластины. О ранении, о взаимоотношениях с медиками, о своей любви на мрачном фоне войны, об осознании смерти, как высшем состоянии жизни, обо всём этом Хемингуэй замечательно рассказал в романе «Прощай, оружие» (1933г.).

О двух сложных травмах упомянуто выше. Кроме того, он переболел сибирской язвой и амебной дизентерией, повредил голову, поскользнувшись на мокром полу ванной в отеле, едва не потерял способность писать после автокатастрофы. В конце жизни он страдал от диабета, пневмонии, гипертонии, головных болей, атеросклероза и печеночной недостаточности. После смерти у него подтвердился наследственный гемохроматоз -чрезмерное накопление железа в организме, от него в США страдают около одного миллиона человек. На рождественской охоте в Конго в 1954 году с ним случилось вообще нечто неординарное. В течение двух дней он попал в две авиакатастрофы, после которых у него диагностировали «две трещины в позвоночных дисках, разрыв почки и печени, вывих плеча и травма черепа». Месяц спустя, там же он стал жертвой лесного пожара, получив многочисленные ожоги второй степени. Недаром говорят, есть некое жизненное равновесие: талантлив и удачлив в одном (творчестве), но несчастлив в другом (быту). У Хемингуэя это выразилось наиболее отчётливо.

Но это лишь простое перечисление травм и болезней. Но за каждой из них стоит боль, которую надо достойно, по-мужски преодолевать. Когда-то в детстве отец научил его преодолению боли: в самый острый наплыв её надо насвистывать любую мелодию. Этому правилу Хемингуэй следовал всю свою нелёгкую жизнь. С особой силой он выразил свои бытовые невзгоды в рассказе «Снега Килиманджаро». На мой взгляд – это лучший рассказ в мировой литературе. В нём Хемингуэй передаёт некоторые впечатления своего детства и отрочества, в скрытой форме передаёт характер отношений с отцом и близкими женщинами.

3.

«Когда я пишу, я горд, как лев, чёрт побери!» - любил повторять Эрнест Хемингуэй.

В родном городке Оук-Парке он учился в частной школе, где английский язык преподавали на высоком уровне. Уже на склоне лет Хэм упомянул в одном из интервью учительниц Фанни Биггс и мисс Диксон. Они, по его словам, поощряли творческое мышление и были суровыми критиками, рекомендующими записывать свои интересные и оригинальные мысли. «Обе они были очень внимательны, особенно внимательны ко мне», - подытожил Хемингуэй. В школе издавалась газета и не какая-нибудь стенная, а самая настоящая, в ней юный писатель Эрнест опубликовал свои первые рассказы об индейцах, с которыми дружил, и о спорте. Хемингуэй с детства обожал словечки, которые мать считала «неприличными» и «грязными». Найдя их в тексте у сына, мать с нотками «железа» в голосе командовала: «Иди в ванную и вымой рот мылом!» Эрнест считал же, что они помогают лучшим и верным способом выразить эмоции.

Хемингуэй говорил Лилиан Росс: «Люди думают, что я дурак и неуч, который не знает более ходовых слов. Я их знаю, но есть слова старее и лучше, они остаются надолго, если их правильно расставить. Запомни: тот, кто щеголяет эрудицией или учёностью, не имеет ни того, ни другого. А ещё запомни, дочка, что я перестал укладывать с собой в кроватку плюшевого мишку, когда мне исполнилось четыре года». Да, он рано повзрослел и поставил себе цель стать «100% американцем», добивающимся цели, несмотря ни на что.

Критики и читатели отмечали, что с начала литературной деятельности произведения Хемингуэя отличались краткостью, отсутствием художественной пышности, точным подбором слов для выражения переживаний. Литературоведы объясняют этот стиль, имеющий глубокий подтекст, «законом айсберга». В нем краткость изложения позволяет читателю делать собственные выводы о глубоком значении содержания. Специально этому невозможно научиться, потому что нужно всегда помнить, чем определяется стиль того или иного художника слова. Это, прежде всего, объективные реалии исторического времени и субъективные особенности личности автора (биография, психология, вкус и склонности, частный опыт, мировоззрение). Стиль Хемингуэя обусловлен трагичностью времени (Первая мировая война, Вторая и другие) и собственным опытом участия в них и нравственным потрясением (тяжёлое ранение и чувство собственной ненужности). Несмотря на богатый жизненный опыт, Хемингуэй отказывается от личного комментария в отличие от Бальзака и Льва Толстого, и не показывает читателю процесс анализа, как Стендаль. Тем не менее, анализ у Хемингуэя есть, но он скрыт в диалогах, обыгрывании пауз, смене ритмов, повторах.

4.

Лилиан Росс замечает: «Пишет Хемингуэй трудно. И только диалоги даются ему легче». То, что диалоги – это его конёк, кому же лучше знать, как не самому автору. Например, роман «За рекой в тени деревьев» практически весь состоит из диалогов.

Сам Хемингуэй объясняет эту особенность своего стиля, отчасти шутливо, так:

-Когда люди у меня разговаривают, я не могу быстро записывать их слова, не поспеваю за ними, но всегда делаю это с огромным удовольствием. Я вкладываю в фразу больше, чем она может вместить, потом отпускаю её в свободный полёт, в смелый, даже безумный полёт, как летают иногда подлинно хорошие пилоты: большую часть времени они летают спокойно, по прямой, получая удовольствие лишь от огромной скорости. Так продлеваешь жизнь. То есть, я хочу сказать, так дольше живут произведения».

Но и у Хемингуэя были учителя, сформировавшие стиль. Весной 1917года он закончил школу. Куда идти, куда податься? В это время США вступили в первую мировую войну на стороне Антанты. О каком университете (куда рекомендовали ему поступить родные) можно говорить, когда открывается такая блестящая перспектива, как война. Энергия, клокочущая в нём, требовала выхода, он жаждал подвига, риска, опасностей. В армию его не взяли из-за плохого зрения, но Эрнест твёрдо решил уйти из дома, из-под назойливого ока матери. Какие-то мысли и знакомства напомнили ему о газете «Стар» из Канзаса, где он мечтал работать. На счастье в Канзасе жил и работал младший брат отца, преуспевающий бизнесмен, занимающий видное место в тамошнем обществе. Он-то и устроил племянника репортёром в эту газету, считавшеюся одной из лучших в США. Тут Эрнест попал в подчинении Пита Веллингтона, классика и «короля» репортажа. Без везения, видимо, и талантам не обойтись. Недаром существует поговорка: «Талантам надо помогать, бездарности пробьются сами».

Пит при первой же встречи положил перед безусым юношей «Правила» газеты из 110-ти параграфов. Юный Хемингуэй прочитал первый пункт: «Пиши короткими предложениями. Первый абзац должен быть кратким. Язык должен быть сильным. Утверждай, а не отрицай. Пункт 3-ий гласил: «Избегай обветшалых жаргонных словечек, особенно когда они становятся общеупотребительными». Пункт 21-ый: «Избегай прилагательных, особенно таких пышных, как «потрясающий», «великолепный», «грандиозный», «величественный» и тому подобное».

Честолюбивый Хемингуэй готов был день и ночь работать, лишь бы после испытательного срока его оставили в газете, ведь он мечтал написать великий роман. Он наблюдал, запоминал, старался понять мотивы человеческих поступков, улавливал манеру разговора и его особенности, жесты и даже запахи. Репортёрство - это суровая школа. О Пите Велингтоне Хемингуэй после вспоминал: «Пит Велингтон был твёрдым сторонником дисциплины, и я никогда не смогу достаточно точно выразить, как я благодарен, что мне пришлось работать под его руководством». Пит отзывался о молодом репортёре: «Это был крупный, добродушный парень, всегда готовый улыбаться, и он дружил со всеми в редакции, с кем ему приходилось сталкиваться».

5.

В редакции «Канзас стар» Эрнест подружился со своим ровесником, уже побывавшим на войне в Европе в рядах транспортного корпуса Американского Красного креста, где не требовалось отличных физических данных. Они решили пойти на войну и дождались новой вербовки в этот корпус. Хемингуэй попал на фронт в мае 1918г. Двадцать два молодых американца, шоферов санитарных машин Красного Креста получили назначение в IV-ый отряд, дислоцировавшийся в городке Шио в девяносто милях к востоку от Милана. Вскоре, 8 июля того же года, он получил тяжелое осколочное ранение обеих ног, спасая на нейтральной полосе раненого итальянского снайпера. В госпитале были извлечены 26 осколков, проведена операция по замене коленной чашечки. В госпитале Эрнест встретил первую любовь — медсестру Агнессу фон Куровски (Кэтрин Баркли в романе «Прощай, оружие»). Она была значительно старше Эрнеста и после его выздоровления обещала, что приедет в США, и они поженятся. Но вскоре обручилась с другим мужчиной.

В 1942 г. Хемингуэй предельно откровенно определил своё юношеское отношение к войне: «Я был большим дураком, когда отправлялся на ту войну».

Жизнь не укладывается в простые схемы, тем более, у такого сложного человека, как Хемингуэй. Хотя не участвуй он в той войне, вряд ли он стал таким писателем, каким стал. Очевидно одно, что в нём чувствовалось духовное смятение после возвращения домой из Италии, неясность будущего. В США двадцатилетний Хемингуэй вернулся героем войны, потому что итальянское правительство наградило его орденом за храбрость. Вручение ордена проходило в итальянском консульстве в Чикаго, куда специально прилетел итальянский генерал. Однако, друг из газеты «Стар», приехавший его навестить, отметил «он вернулся фигурально и буквально растерзанным на куски». Война долго напоминала Хэмингуэю о себе болями в ноге, ночными кошмарами, которые он отчасти описал в рассказе «На сон грядущий».

Восстанавливая здоровье в родных пенатах, Эрнест много читал. Прочитал все книги немалой домашней библиотеки, читал журналы и даже медицинские книги отца. Потом записался в городскую библиотеку. Решимость стать писателем крепла и поддерживала дух Хемингуэя. И в этом отношении судьба благоволила ему. Он случайно (этих счастливых «случайностей» в его жизни будет много) знакомится с главой торговой сети магазинов Вулворта в Канаде. Тот устраивает его внештатным обозревателем в воскресное приложение «Торонто стар уикли» при газете «Торонто дейли стар». Постоянной ставки он не имел, ему платили только за опубликованные материалы, которые не сразу понравились редактору. С февраля 1920 года Хемингуэй стал печататься в этом приложении регулярно.

Сначала он жил в Торонто у друга, а затем переехал в Чикаго и стал жить у Билла Хорна, друга по итальянскому фронту. Из Чикаго он посылал материалы в ту же газету «Торнто стар укли». Хемингуэй вспоминал: «В Чикаго в 1920 году я старался учиться и искал незаметные детали, которые вызывают ощущения». Тут он стал знакомиться с чикагским дном и писать о нём. И в мае 1921 года «Стар уикли» опубликовала его очерк с символичным названием «Бурная политическая война между гангстерами в Чикаго». По сути Хемингуэй становился по взглядам антиамериканистом и часто говорил друзьям, что не хочет жить в США («этой стране»).

Здесь, в Чикаго, на квартире своих старых друзей Смитов Эрнест знакомится с известными американскими писателями – Дональдом Райтом и Шервудом Андерсоном. Последний из них сыграл в его судьбе весьма заметную положительную роль. Именно он натолкнул Эрнеста на идею пожить в Париже, где, имея доллары, и учитывая низкий курс франка (за один доллар давали 12 франков), можно жить очень недорого. На этой квартире Хемингуэй знакомится с весёлой высокой девушкой с рыжими волосами – пианисткой Элизабет Хэдли Ричардсон. С ней он очень быстро сошелся, так как характерами они весьма и весьма подходили друг другу. И она тоже мечтала путешествовать по «старушке» Европе, невзирая на скудость средств.

6.

Что-что, но профессиональная удача никогда не покидала Хемингуэя. Редактор «Торонто дейли стар» Боун предложил ему, словно читая мысли Эрнеста, поехать в Европу разъездным корреспондентом газеты со штаб-квартирой в Париже. Он предоставлял Хемингуэю свободу выбора материала, но оплату сдельную, то есть только за тот материал, который будет принят и опубликован. Шервуд Андерсон вручил ему рекомендательные письма американским художникам и писателям (Л. Галантье и Гертруде Стайн), жившим в то время в Париже. В декабре 1921 года Хемингуэй с молодой женой отплыли из Нью-Йорка в Европу.

В браке с Хэдли в 1923 году родился первый сын писателя Джон Хедли Никанор (Бамби). Но Хемингуэй еще трижды вступал в брак, его женами становились американские журналистки: В 1927 году — Паулина Пфайфер, от неё родились два сына — Патрик и Грегори. В 1937 году в Испании Хемингуэй познакомился с Мартой Геллхорн, которая стала его третьей женой. В 1944 году в Лондоне встретил Мэри Уэлш, на которой женился в марте 1946 года…

Редакция не требовала от Хемингуэя политической информации (она получала её от крупных агентств – Ассошиэйтед Пресс и Рейтер), От него ждали личных зарисовок европейской жизни, деталей быта, нравов. То есть, всего того, что привлекало молодого журналиста. Они с женой много гуляли и по Парижу, и по его окрестностям, ездили в Швейцарию, Испанию, Германию. О городе начала своего творческого пути Хемингуэй отзывался очень тепло: «А вот Париж был для меня вторым домом…Я одинок и в то же время донельзя счастлив в этом городе, где мы жили, работали, учились, росли, а потом всегда стремились вернуться туда».

Всего не перескажешь о втором доме Хемигуэя. Тем более этого и нужно делать, когда есть биографическая повесть «Праздник, который всегда с тобой», изданная уже после гибели писателя. О ней высоко отзывался Константин Симонов, очень любивший Хемингуэя и его творчество. «Эта книга о месте труда в жизни человека, об упорстве, счастье и тяжести труда, и о бессмыслице человеческого существования, лишённого этого «Праздника, который всегда с тобой». И добавлял, что за это мы, то есть русские люди, и любим Хемингуэя.

В Париже Хемингуэй познакомился с авторитетной в писательских кругах сторонницей модернизма Гертрудой Стайн, именно ей приписывают выражение о «потерянном поколении». Она, как и большинство евреев, была высокого мнения о себе и своём творчестве, говоря: «Да, еврейская нация дала миру трёх оригинальных гениев: Христа, Спинозу и меня». Но она находила время читать рассказы и очерки Хемингуэя и давать дельные советы. За это участие Хемингуэ был благодарен Стайн. Он так оценивал её советы: «Кроме того, она открыла много верных и ценных истин о ритме и повторах и очень интересно говорила на эти темы». Гертруда Стайн, надо отдать ей должное, всячески поддерживала Хемингуэя и говорила: «…он выглядит современным, но пахнет музеями». Именно Стайн посоветовала Хемингуэю бросить работу в газете, чтобы не распыляться, а заняться только литературным трудом. Этот совет очень помог Эрнсту в выборе дальнейшего пути, и он сохранил к Стайн искреннюю признательность и уважением на всю жизнь.

Тем не менее, журналистика помогала окунуться и в бытовую и в политическую жизнь, развивала знания и опыт восприятия увиденного и узнанного. В 1922 году он был на конференции в Генуе, где впервые увидел русских большевиков, к которым у него не возникло предвзятого отношения, как лично, так и к их требованиям относительно выплаты долга России странам Запада. Уже тогда он понимал, что Запад хочет превратить Россию в колонию.

В том же году Хемингуэй брал интервью у бывшего премьера Франции Клемансо и итальянского «дуче» Муссолини. В свои 22 года он сумел разглядеть звериный оскал фашизма («чернорубашечников»), выступающего под якобы патриотическими лозунгами. В статье «Революция и контрреволюция» Хемингуэй отмечал: «Фашисты - это отродье зубов дракона, посеянных в 1920 году, когда казалось, что вся Италия может стать большевистской».

Вернувшись из Италии в Париж, Хемингуэй получает новое задание, которому он искренне обрадовался. Редактор послал его на Ближний Восток, где шла так называемая «малая война» между Турцией и Грецией. Советская Россия оказывала всемерную помощь Турции не только поставкой ружей, снарядов, пулемётов, пушек, но и золотом. В ответ Мустафа Кемаль (Ататюрк) обещал Ленину установить в Турции социализм. Грецию поддерживала Англия своими военными советниками и войсками. Война легко могла перерасти в новую мировую бойню. Кратко скажу, что Турция победила, и Греции пришлось вернуть Турции Восточную Фракию, расположенную в континентальной Европе на северо-западном берегу Мраморного моря.

Хемингуэй сочувственно описывал греческих солдат, преданных своими же командирами: «Целый день я проезжал мимо них, грязных, усталых, небритых, обветренных, бредущих вдоль дорог коричневой, волнистой, голой Фракийской равнины». Вместе с солдатами Фракию покидало всё христианское население, боясь грядущей турецкой резни, а это сотни тысяч несчастных мирных граждан.

Спустя 30 лет Хемингуэй писал: «Я помню, как я вернулся домой с Ближнего Востока с совершенно разбитым сердцем и в Париже старался решить, должен ли я посвятить всю свою жизнь, пытаясь сделать что-нибудь с этим, или стать писателем. И я решил, холодный, как змей, стать писателем и всю свою жизнь писать так правдиво, как смогу».

Вот, в этом ключ для понимания общественной и политической позиции Хемингуэя. В ней заповедь, которой он не изменял уже никогда. Хемингуэй хотел помочь людям, борющимся против подавления человеческой личности, против превращения человека в навоз истории. Особенно его возмущала турецкая поговорка, объясняющая отношение властей к народу «Виноват не только топор, но и дерево».

7.

Лилиан Росс признаётся, что как-то попросила Хемингуэя порекомендовать ей книги для чтения. Он прислал ей такой список. Он будет полезен и российскому читателю. «Пышка» и «Дом Телье» Мопассана; «Красное и чёрное» Стендаля; «Цветы зла» Бодлера; «Мадам Бовари Флобера; «Будденброки» Манна; «Тарас Бульба» Гоголя; «Братья Карамазовы» Достоевского; «Анна Каренина» и «Война и мир» Толстого; «В поисках утраченного времени» Пруста; «Алая буква» Готорна; «Алый знак доблести» Ерейна; «ГЕкльберри Финн» Твена; «Моби Дик» Мелвилла; «Мадам де Мов» Джойса.

Она пишет, что «Хемингуэй никогда не заблуждался насчёт того, как надо писать или каким должен быть писатель. Он ясно видел, когда писатель мало чего стоит или когда он вообще не писатель, будь у него даже громкая репутация, большие тиражи или гонорары от кинокомпаний. Он писал о себе, что всю жизнь старался писать, как можно лучше, как можно больше знать и понимать».

Хемингуэй презирал писателей, которые пишут о войне, никогда не понюхав пороха.

В мае 2024г. на Российском Центральном телевидении была передача, в которой эксперты из числа писателей и критиков разбирали роман Богомолова «Момент истины». И кто-то сказал, что целостного представления о Великой Отечественной войне ещё не создано, что нужен новый Лев Толстой. Нужен ли? – спросим мы. Ведь уже создана доподлинная многотомная художественная история войны многими советскими писателями фронтовиками.

Так и в разговоре Хемингуэя и Росс зашёл разговор о писателе, который писал о войне и считал себя вторым Толстым.

- Он и выстрела-то никогда не слыхал, а хочет тягаться с Толстым, артиллерийским офицером, который сражался в Севастополе и отлично знал своё дело, был настоящим мужчиной, будь то в постели, за бутылкой или же просто в пустой комнате, когда он сидел за столом и думал, - как бы заочно и наперёд ответил Хемингуэй мечтателям о «втором» Толстом.

Вторыми по неприязненному отношению Хемингуэя шли критики, с которыми, по его словам ему меньше всего хотелось бы встречаться.

-Они похожи на игроков, которые не могут даже поймать хороший мяч, а роняют его на землю и сводят на нет все усилия команды, - говорил он, прибегая к спортивной терминологии.

В книге «Зелёные холмы Африки» он рассказывал, как читая «Севастопольские рассказы» Льва Толстого, он задумался о том огромном преимуществе, которое даёт писателю военный опыт. «Война – одна из самых важных тем, и при том такая, когда труднее всего писать правдиво, и писатели, не видавшие войны, из зависти стараются убедить себя и других, что тема эта незначительная…» В другом случае он объяснял эту неоценимость так: «Я увидел людей в моменты нечеловеческого напряжения, я увидел, как они ведут себя до и после». Продолжая, он сказал «я много узнал про самого себя».

Хемингуэй, рассказывая Лилиан Росс, о своём литературном пути образно говорил:

-Я начал очень скромно и побил господина Тургенева. Затем – это стоило большого труда – я побил господина де Мопассана. С господином Стендалем у меня дважды была ничья, но, кажется, в последнем раунде я выиграл по очкам. Но ничто не заставит меня выйти на ринг против господина Толстого, разве я сойду с ума или достигну несравненного совершенства».

Нет сомнений, что русскому читателю будет приятно знать о такой высокой оценке Льва Николаевича Толстого американским писателем номер один.

8.

Исколесив всю Европу, создав сотни репортажей на разные политические и общественные темы, в 1923 году Эрнест Хемингуэй поставил точку в журналистике. Поэт Эзра Паунд, Гертруда Стайн и другие друзья-коллеги поддержали писателя в его решении. В марте 1924 года Уильям Бёрд издал в Париже тиражом в 170экземпляров сборник прозаических миниатюр Хемингуэя «В наше время». Через полтора года уже в Нью-Йорке тиражом в 1335 экземпляров был издан тот же сборник под тем же названием. Он не остался незамеченным. В Париже Хемингуэя разыскал представитель американского издательства «Скрибнерс», которое издало в октябре 1926 года первый роман «Фиеста (И восходит солнце»). Роман написан по впечатлениям от Испании, от боя быков, от общения с матадорами, от бесцельной жизни участников первой мировой войны, которых называли «потерянным поколением» с лёгкой руки Г. Стайн. Но этот роман нельзя рассматривать, как апологию этих нравственно опустошенных войной людей. Да, были эти люди, говорит Хемингуэй, но был журналист Джейк Барнс (главный герой), писатель Билл Гортон, матадор Педро Ромео, никогда не забывающие о работе. Он характеризовал «Фиесту», как «чертовски грустную историю, показывающую, как люди разрушают себя». Тираж разошёлся молниеносно и издательство «Скрибнерс» заключило долговременный контакт с Хемингуэем на право первой публикации всех его будущих произведений.

К этому времени (конец 20-ых годов) относятся его отношения с Полин Пфайфер. Полин была очень решительной молодой леди. Её отец и дядя были настолько богаты, что практически владели городом Пигготт, штат Арканзас, где она выросла, полагая, что может иметь все, что захочет. О том, как Полин Пфайфер отбивала его от Хэдли, Хемингуэй расскажет в романе «Райский сад», изданный уже после его смерти. Дядя второй жены подарил им дом в Ки-Уэсте (южная оконечность штата Флорида), который пришёлся по душе Хемингуэю, так как городок живо напоминал любимую Испанию, и был заселён практически полностью испанцами. Так он оказался вблизи от Кубы, а потом и на самом острове.

Друг Хемингуэя и ещё один великий американский писатель Скотт Фитцджеральд предупреждал Эрнеста, что Полин намеренно отбивает его от первой жены. «Каково это - быть рядом с таким богатым человеком, когда он был таким бедным? Тогда, честно говоря, мне, наверное, это нравилось: бедность - это болезнь, которую лечат лекарством денег. Думаю, мне нравилось, как она проводила время — дизайнерская одежда, такси, рестораны», - вспоминал спустя некоторое время Хемингуэй.

В 1929 году в журнале «Скрибнерс мэгэзин» появился первый отрывок второго романа Хемингуэя «Прощай, оружие!». Однако номер журнала со вторым отрывком произведения был запрещен к продаже в Бостоне. Причина — главный герой романа, Фредерик Генри, вступает во внебрачную связь с медсестрой Кэтрин Баркли, что для пуританской Америки было недопустимо. Но как часто случается, плохая реклама — лучшая реклама. Как только американцы узнали о причине запрета, тиражи номеров «Скрибнерс мэгэзин» с отрывками из романа «Прощай, оружие!» выросли многократно. Энциклопедия Britannica оценивает этот роман как основополагающую работу Хемингуэя, роман великой силы, в котором сочетается история любви и история войны.

В романе «Прощай, оружие» привлекает внимание разговор итальянских автомехаников, который происходит при лейтенанте, главным герое Фредерике Генри:

-Мы думаем. Мы читаем. Мы не крестьяне. Мы механики. Но даже крестьяне не такие дураки, чтобы верить в войну. Все ненавидят войну.

-Страной правит класс, который глуп и ничего не понимает и не поймёт никогда. Вот почему мы воюем. Эти люди ещё наживаются на войне.

После издания романа «Смерть после полудня» (1932), ставший бестселлером, к Эрнесту Хемингуэю пришла мировая слава, утвердившая за автором статус американского писателя номер один.

В начале тридцатых годов, оказавшись в центре общественного внимания, Хемингуэй заболел «звёздной болезнью». Он много путешествует, ведёт так называемый богемный образ жизни. Его спутницами по путешествиям становятся фотомодели, актрисы, журналистки, а то и просто богатые и красивые дамы. Недаром в рассказе «Снега Килиманджаро» Хемингуэй от лица главного героя язвительно пишет и о себе, что каждая новая его жена была богаче предыдущей.

Однако и в эти годы он ни на час не отходит от своего писательского графика. В 6-30 вставать и до обеда работать за письменным столом. Но самое главное в том, что Хемингуэй отчётливо понимал негативную силу денег, разрушающих личность. «Позже, когда реальность дошла до меня, я увидел богатых такими, какие они есть: проклятое заболевание, подобное грибку, убивающему помидоры», - писал он.

В заключительных строках повести «Праздник, который всегда с тобой» он констатирует: «А потом приходят богачи, и всё безвозвратно меняется. Поддавшись обаянию этих богачей, я стал доверчивым и глупым, как пойнтер (охотничья порода собак - М.Ч.), который готов идти за любым человеком с ружьём… Они…каждый день превращают в фиесту, а, насытившись, уходят дальше, оставляя позади мёртвую пустыню, какой не оставляли копыта коней Аттилы. Всё по-настоящему плохое начинается с самого невинного».

В 1933 году Хемингуэй осуществил давнюю мечту: он отправился на сафари в Восточную Африку. В районе озера Танганьика был разбит лагерь, откуда он с проводником отправлялся на охоту. Сафари было удачным, но приключение закончилось в госпитале, где Хемингуэя едва спасли от тяжелой амебной дизентерии. Этот период своей жизни Хемингуэй талантливо отразил в уже упомянутом рассказе (точнее их надо назвать новеллами) «Снега Килиманджаро», а также «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» (1936). А также в книге «Зеленые холмы Африки» (1935).

9.

Жизнь Хемингуэя круто изменилась в 1936 году после начала гражданской войны в Испании (1936-1939) между республиканцами и фашистским режимом Франко. Хемингуэй организовал сбор средств и одежды в поддержку республиканцев. В июне 1937 году после первой поездки в Испанию на 2-ом Конгрессе американских писателей (что-то сродни советскому съезду писателей) он произносит зажигательную речь против фашизма. Хемингуэй говорил: «Задача писателя неизменна. Сам он меняется, но задача его остаётся та же. Она всегда в том, чтобы писать правдиво и, поняв, в чём правда, выразить её так, чтобы она вошла в сознание читателя частью его собственного опыта. Есть только одна политическая система, которая не может дать хороших писателей, и система эта – фашизм. Потому что фашизм – это ложь, изрекаемая бандитами. Писатель, который не хочет лгать, не может жить и работать при фашизме. Глядя на их (борцов против фашизма – М.Ч.) и борьбу и смерть, начинаешь понимать, что есть вещи и хуже войны. Трусость хуже, предательство хуже, эгоизм хуже».

Первая поездка в воюющую Испанию (март-май 1937г) была сопряжена с созданием документального фильма об испанских событиях. Хемингуэй писал авторский текст, а режиссёр-документалист Йорис Ивенс и его оператор Д. Ферно обеспечивали съёмочную часть. В Испании Хемингуэй знакомится с Антуаном де Сент-Экзюпери, объезжает основные фронты, завязывает дружеские отношения с 11-ой и 12-ой интербригадами, часто посещает отель «Гэйлорд – главную резиденцию русской колонии. Здесь он подружился с советским режиссёром Романом Карменом, журналистом Михаилом Кольцовым (Фридлянд), выведенным в романе «По ком звонит колокол» под фамилией Карков. О нём и его «Испанском дневнике» Хемингуэй очень тепло отзывался. Во время второй поездки в августе–декабре того же года Хемингуэй продолжает репортёрскую работу и за этот срок пишет в осаждённом Мадриде свою единственную пьесу «Пятая колонна». Во время третьей поездки (апрель-май 1938г.) Хемингуэй объехал самый трудный фронт по реке Эбро, а, возвратившись в США, выступил с острыми политическими статьями в журнале «Кен», предупреждая об угрозе второй мировой войны и требуя помощи испанскому народу. Четвертая поездка состоялась в конце 1938года, когда положение республиканцев было уже критическим. В 1937 году в Испании Хемингуэй познакомился с Мартой Геллхорн - третьей своей женой.

После падения республики в Испании Хемингуэй уезжает с новой женой на Кубу. На Кубе Марта Геллхорн в 1941г. покупает усадьбу «Финка Вихия», который становится его домом до 1960 года. С 1-ого марта 1939г. Хемингуэй начал упорно трудиться над романом «По ком звонит колокол», выбрав эпиграфом исключительно точные и подходящие к содержанию романа слова английского поэта Джона Донна. «…Смерть каждого Человека умаляет и меня, ибо я один со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе». Осенью 1940 года издательство «Скрибнерс» 75-тысячным тиражом выпустило в свет роман Хемингуэя «По ком звонит колокол».

Вступление США после Перл-Харбора во вторую мировую войну застаёт Хемингуэя на Кубе. Здесь он организовал на собственном катере «Пилар» слежку за немецкими подводными лодками в Карибском море. В начале 1944 году писатель отправился в Лондон как военкор. Здесь он знакомится с журналисткой Мэри Уэлш, ставшей четвёртой женой с 1946г. В июне он участвовал в высадке десанта союзников в Нормандии. Позже принял участие в боях за Париж, Бельгию, Эльзас. Но по международной конвенции журналистам запрещалось участвовать в боях с оружием в руках, поэтому писатель оказался под следствием. На родине, в США, за репортерскую работу, которая передавала точную картину боевых действий, писатель был награжден Бронзовой звездой.

После войны Хемингуэй почти постоянно живёт на Кубе, лишь изредка навещая «старушку» Европу. В 1952 году он написал рассказ «Старик и море». Это история пожилого бедного кубинского рыбака, на крючок которого попался огромный марлин. Старик в одиночестве несколько дней противостоит океану и рыбе, полагаясь только на волю и упорство, физических сил у него мало. Судьба оказалась к бедняку несправедливой: пока он изматывал огромного марлина, рыбу обглодали акулы. За этот рассказ в 1953 году автор был награжден самой престижной американской Пулитцеровской премией. Это произведение повлияло и на присуждение Хемингуэю в 1954 году Нобелевской премии в области литературы.

10.

Лилиан Росс, рассказывая о встречах с Хемингуэем, уделяет немалое внимание тому факту, что Хемингуэй любил выпить нечто более крепкое, чем шампанское и сухой мартини.

В частности она пишет: «Бармен принёс напитки. Хемингуэй сделал несколько больших глотков и сказал, что «прекрасно ладит с животными, иногда лучше, чем с людьми. Я люблю ходить в зоопарк. Но не по воскресеньям. Я не люблю смотреть, как люди насмехаются над животными, ведь правильнее было бы наоборот». Ещё он говорил, что в Монтане с ним жил медведь, который напивался с ним и спал рядом, и они были добрыми друзьями.

Хемингуэй с болью в сердце описывает раненого льва в новелле «Недолгое счастье Френсиса Макомбера». Чувствуется, что это сострадание родственно по тональности описания рассказу Льва Толстого «Холстомер». И тем более, удивительно, что Хемингуэй безжалостно расстреливает диких животных. Привычка, выработанная с детства? Или реноме 100% американца (хотя, как показано выше, ставши известным писателем, он почти и не жил в США) диктовало свои условия и привычки? В поместье Финка Вихия, в девяти милях от Гаваны, он жил с женой, девятью слугами, пятьюдесятью двумя кошками, шестнадцатью собаками, двумя сотнями голубей и тремя коровами. Видимо, Хемингуэй, заботясь о них, как бы снимал грех с души за ранее убитых животных.

В декабре 1949 года Лилиан Росс встречала возвращающихся с Кубы Хемингуэя и его жену (Мэри Уэшл) в нью-йоркском аэропорту.

-Не мой это город. Это город, в который можно только заглянуть. Он убивает, - говорил ей Хемингуэй.

Она так описала его внешность: «Длинные зачёсанные назад волосы были совсем белые на висках, как и усы и неровно подстриженная короткая борода. Над левым глазом шишка величиной с грецкий орех. Глаза прикрыты очками в стальной оправе, на переносице под душку был подложен кусочек бумаги. Он был похож на добродушного смущённого медведя».

Когда они приехали в отель и вошли в номер, который Хемингуэй охарактеризовал как «берлога что надо», Мэри подошла к книжному шкафу:

-Взгляни-ка, Папа, - сказала она. – Они фальшивые. Это не настоящие книги, Папа, а одни корешки.

Хемингуэй подошёл к шкафу и с выражением прочитал названия: «Начальная экономия», «Правительство Соединённых Штатов, «Швеция – земля и люди», «Спи спокойно» Феллиса Бентли.

-Похоже, что мы неуклонно идём к угасанию, - сказал он, стаскивая с себя галстук».

Спустя 75 лет от описываемых событий, мы воочию убеждаемся в пророческой мудрости Хемингуэя.

11.

Хемингуэя у нас издавали и запрещали, ему поклонялись и его обличали, превозносили и разочаровывались. И во многом это определялось взаимоотношениями двух великих держав: СССР и США. По сути, СССР спас США от Великой депрессии, купив в 1929 году за золото автомобильный завод Форда (проект американского Бюро Альберта Кана), и укоренив его с помощью американских инженеров (компания «Остин») в городе Горьком (тогда Нижний Новгород). Нас потянуло друг к другу., Русские и американцы, ощущая себя великими нациями, хотели, как можно больше знать о людях «заклятых друзей» и дружественных соседей (ширина Берингова пролива меньше 100км.). Уже в 1934 году в Москве появился первый сборник рассказов Хемингуэя «Смерть после полудня». Через год Иван Кашкин (ударение на второй слог) переводит роман «Фиеста», а ещё через год издаётся «Прощай, оружие». В 1939г. выходит сборник «Пятая колонна» и первые 38 рассказов. Русские люди и руководство СССР оценили антифашистскую деятельность и творчество Эрнеста Хемингуэя.

Но вот появляется роман «По ком звонит колокол» о гражданской войне в Испании и добрые отношения Советского Союза с автором романа закончились. Основной причиной послужил негативное отношение Хемигуэя к коммунистам (что очень не понравилось Долорес Ибаррури) и положительный образ журналиста Каркова (Кольцова), расстрелянного в 1940 году в СССР как «врага народа». В 40-ые и первую половину 50-х годов Хемингуэй в Советском Союзе был почти под запретом. Газета «Правда» резко критиковала в 1952 году только что вышедшую (ещё не переведённую) повесть «Старик и море». И все же в 1955 году «Старика и море» издали в Советском Союзе. Потом в 1959 г. вышел из печати «чёрный двухтомник» Хемингуэя и каждый интеллигент в СССР считал своим долгом иметь на стене квартиры или кабинета портрет Хемингуэя в свитере грубой вязки с высоким горлом.

Хемингуэй переписывался с Константином Симоновым, Борисом Пастернаком и Иваном Кашкиным. Вот отрывок из его письма Симонову от 20 июня 1946г. «Дорогой Симонов!

Книга Ваша пришла вчера вечером. Я читал ее сегодня и напишу Вам в Москву, когда кончу ееВсю эту войну я надеялся повоевать вместе с войсками Советского Союза и повидать, как здорово вы деретесь, но я не считал себя вправе быть военным корреспондентом в ваших рядах, во-первых, потому, что я не говорю по-русски, и, во-вторых, потому, что я считал, что буду полезнее в уничтожении «кочерыжек» (так мы прозвали немцев) на другой работе. Почти два года я провел в море на тяжелых заданиях. Потом отравился в Англию и перед вторжением летал с Королевским воздушным флотом как военный корреспондент, участвовал в высадке в Нормандии…

Есть в Советском Союзе молодой (теперь, должно быть, старый) человек по имени Кашкин. Говорят, рыжеволосый (теперь, должно быть, седой). Он лучший из всех критиков и переводчиков, какие мною когда-либо занимались. Если повстречаете его, пожалуйста, передайте ему мои лучшие пожелания. Был ли переведен на русский язык роман «По ком звонит колокол»? Я читал статью о нем Эренбурга, но о переводе не слышал. Его можно было бы издать с небольшими изменениями или пропуском некоторых имен. Мне бы хотелось, чтобы Вы прочли его. Он не о той войне, какую мы пережили за эти несколько лет. Но как рассказ о малой партизанской войне — и то неплохо; и там есть место о том, как мы убиваем фашистов, которое должно Вам понравиться.

Желаю удачи и счастливого пути!

Ваш Эрнест Хемингуэй».

Симонов писал о Хемингуэе: «Невозможно представить себе Хемингуэя, который простил бы своему герою скаредность, вероломство или трусость, измену под угрозой смерти или продажу своих идей за чечевичную похлебку». И добавлял, что за это русские читатели и любят писателя и Человека по имени Эрнест Хемингуэй.

12.

Летом 1959 года Хемингуэй живёт в Испании и следит за состязанием двух знаменитых матадоров. Осенью покупает дом на окраине горного городка Кетчум в штате Айдахо. Здесь он рассказывает об этом состязании в книге «Опасное лето». С января по май 1960 года Хемингуэй работает на Кубе в «Финке Вихия». Здесь его навещает А.И. Микоян - первый заместитель председателя Совета министров СССР. Словно предчувствуя неладное, осенью 1960 года Хемингуэй в последний раз посетил любимую им Испанию, как бы прощаясь с ней. Здесь резко ухудшилось его физическое состояние, и Хемингуэй с женой переезжают в Кетчум. Из окон дома, стоящего на склоне горы, открывались завораживающие виды, но они уже мало трогали Хемингуэя.

На его физическом и психическом состоянии сказались увлечения алкоголем, многочисленные ранения, травмы, последствия перенесенных авто и авиакатастроф, сахарный диабет. Хемингуэй не без основания считал, что за ним следит ФБР (Федеральное бюро расследований США). Впоследствии этот факт подтвердился. Психиатры же решили, что это мания преследования и паранойя, и рекомендовали лечение электрошоком (электросудорожная терапия). От такого жестокого способа лечения Хемингуэй стал терять память, очень переживал из-за этого, понимая, что без памяти нет писателя. Всё это усиливало депрессию. В разговоре с друзьями он говорил: «Мужчина не имеет права умирать в постели. Либо в бою, либо пуля в лоб». Будучи в тяжелом состоянии, писатель, не дожив девятнадцать дней до своего 62-летия, застрелился рано утром 2 июля 1961 года.

Он не оставил никакой записки.

Супруга посмертно опубликовала его последние большие произведения «Праздник, который всегда с тобой», «Острова в океане», «Райский сад».

Хемингуэй писал Ивану Кашкину в 1939 году: «Мне очень хочется повидать Вас и побывать в СССР». Но не случилось, зато его книги, легенды о нём, его взгляды на мир и войну пришли в Россию и до сих пор волнуют российского читателя.

Михаил Чижов, 23.06.24г.