Михаил Чижов

Записки из дневника

Этот дневник мне принёс приятель и посоветовал внимательно прочитать его.

-Мой друг недавно скончался, но успел передать мне свои записи. Тут много интересного из нашего недавнего прошлого, которое люди, к сожалению, быстро забывают. Но всем известно, что народ, не знающий своего прошлого, не имеет будущего.

Я прочитал, обработал его, и вот, что получилось.

1989 год

Очень чёрный и очень тяжёлый для меня год! И для всей великой страны этот год скверный, как чёрный гость нежданный!!! С него начинают отсчёт событий развала СССР. И не только я так делаю, но многие эксперты и «эксперты».

Чем «Большая Россия» (СССР) отличается от других государств мира? Главное отличие в том, что жители (их трудно назвать гражданами) слишком уповают на первое лицо государства. Если есть у страны беды, то винят в них всех, но только не царя (генсека, президента). И как бы ни изощрялся исторический материализм (марксизм-ленинизм) в принижении роли личности в истории, утверждая главенство трудового народа (пролетариата), но на практике первое лицо в государстве всегда прАво и вертит ситуацией так, как ему захочется. Оно вольно или невольно своим поведением говорит: «Я начальник, ты – дурак!» «Ты – начальник, я – дурак!». Карьеристов-лизоблюдов, по собачьи заглядывающих в глаза «вождю», всегда хватало и хватает. И, слава Богу, если вождь умён, образован и печётся о благе народа, как Сталин. В противном случае, государство ждёт беда. Так случилось в СССР при авантюристе Хрущёве, но в 50-60-ые годы был ещё силён социалистический замах, и положительная инерция социалистической идеи спасала страну, и люди ещё не исподличали, потому СССР сохранился. Однако уже при другом неумном и вредном правителе (точнее, предателе), как Горбачёв, Союз не выдержал - лопнул. Народ, испорченный жаждой потребления (этот курс провозгласила КПСС при Никите Хрущёве), безмолвствовал, как тонко заметил Александр Пушкин о начале Смуты начала XVII века, заканчивая свою драму «Борис Годунов. Тем более, СССР толкали в обрыв и внешние враги, а их у Руси-России всегда хватало.

В политике именно с 1989 года начался парад суверенитетов союзных республик, подмывший, казалось бы, несокрушимое здание СССР. Горбачёв не смог понять (или не хотел, или слепо слушался зарубежных поводырей) всей пагубности этого «парада». Он искусственно ускорил экономический кризис болтовнёй о конверсии ВПК, о необходимости предприятиям (п/я) обороны делать ТНП (товары народного потребления - кастрюли, мухобойки, сковородки). Больная экономика - предвестник политического хаоса. «Политика есть концентрированное выражение экономики», – от этого убойной Ленинской истины голову в песок не спрячешь. Песка не хватит!

Итак. Год 1989-ый начался бурно и завёлся с половины оборота. Уже 6 января 1989г. опубликовано постановление ЦК КПСС «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30—40-х и начала 50-х». Готовил его Александр Яковлев, правая рука Горбачёва. Не первый, но самый значительный удар по Сталину и по его продуктивным годам правления. Лимитрофы Прибалтики сразу оценили эту подачку. И началось!!! И покатилось!

7.01.89г. Учредительный съезд Интернационального фронта Латвии. На деле это был националистический фронт, а не интернациональный. Лёгкий обман, в который поверил Горбачёв (он был сам обманываться рад), т.к. всё шло в дело разрушения СССР! Много позже А. Рубикс (последний партийный руководитель советской Латвии) скажет, что «фирменный стиль Горбачёва – ни вашим, ни нашим». И все знают продолжение этой поговорки? Я напомню: «а, если попросят, то спляшем». Вот и плясал Горбачёв то перед женой Раисой, то перед еврокоммунистами, то перед Бушем. Кто-то из журналистов назовёт первого и последнего президента СССР «восторженным идиотом». Громко, хлёстко, пафосно, но не верно: Михаил Горбачёв не был «идиотом», он хитрый карьерист и приспособленец. Недаром мать его вспоминала, как в годы оккупации фашистами их села Привольное на Ставрополье 11-тилетний пионер Миша носил немцам воду для бани и щипал для них кур. «Все мы родом из детства», - справедливо заметил Антуан де-Сент-Экзюпери…

В Латвии заправляли бывшие нацисты. Например, Борис Мейснер, служивший в годы ВОВ в группе армий «Север» в отделе «1Ц» (разведка и контрразведка). В 1954 году он опубликовал свою диссертацию «Советский Союз, страны Балтии», в которой впервые разработал концепцию о «советской оккупации» Прибалтики, ставшую в 1989 году обоснованием для отделения Прибалтики от СССР. В 1956 году Мейснера назначили первым секретарём посольства ФРГ в Москве. Был бы жив Сталин, такого назначения не случилось бы! В 1990г. Мейснер от ФРГ уже один из главных переговорщиков с СССР по вопросу объединения Германии. Он сумел договориться о вступлении ФРГ в НАТО. В руководстве СССР в ту пору были сплошь одни предатели дела социализма!!! Они промолчали и не выразили протеста против вступления ФРГ в НАТО!

18 января. В Эстонии эстонский язык объявлен государственным. Русский язык – второй. Горбачёв и ЦК КПСС никак не влияют на это событие.

26.01. Лиха беда – начало. Литва объявила литовский язык государственным. В Москве создано либерально-русофобское (антисоветское) общество «Мемориал».

4.02. Вывод советских войск из Монголии. Зачем? Официальная причина - нехватка средств для содержания советских войск за границей, но и не только там! С Китаем подписано соглашение о сокращении войск на границе.

15 февраля. Окончание вывода советских войск из Афганистана. 14тыс потерь. Через 10 лет туда введут войска США. Свято место пусто не бывает! Почему СССР потерпел там поражение? Потому, что, не учитывая национальных особенностей, хотели сделать афганцев советскими людьми: внедряли колхозы и совхозы, раскрепощали девушек, вели атеистическую пропаганду. Короче лезли со своим уставом в чужой огород.

4-ого марта. Эстонцы создали свой Интерфронт. Подобный «фронт» уже работает в Латвии.

Но мне было не до этих «фронтов». В этот день я перевозил семью из города химиков Д. в родной мне областной центр Н. Знакомая жены предложила нам обмен однокомнатной квартиры отца в Н. на нашу 2-х комнатную в Д. Тёща поехала жить в однокомнатную, а мы - в её 2-х комнатную.

Заказать машину в Д. оказалось очень просто: накануне пошёл в ПОГА и оформил заказ на крытый грузовик за символичную плату. Потому я и люблю советскую власть, что при ней многое легко и недорого делалось. Грузили вещи мои верные шунтировщики из хлорного цеха, где я начинал работать и проработал 9 лет. Переезд - событие не ординарное, но оно прошло без сучка, без задоринки, так что это событие показалось рядовым, а главное не обременительным. И эта не обременительность запомнилась до конца дней моих.

26 марта. Прошли первые и единственные выборы народных депутатов на съезд парламента СССР. В их числе избраны злостные антисоветчики, и как водится, они всегда оказывались русофобами: Б.Н. Ельцин и А.Д. Сахаров.

В этот день я, начальник производственного отдела крупного химического объединения «Смола» (назовём его так), окончательно поссорился с директором завода А.А. Мухоедовым по кличке «Футболист». Когда-то в юности, он играл за футбольную команду завода, а потом в городской команде. Учился Мухоедов «заушно» (по определению юмориста Аркадия Райкина) в филиале Политехнического института, а в ночные смены отсыпался в цехе синтеза поливинилхлорида. Об этом мне говорили старые диспетчеры завода, которые работали ещё в 50-ые годы. Именно с лёгкой диспетчерской руки, точнее, языка, и пошла гулять по заводу его кликуха - «Футболист». Диспетчеры ещё добавляли о нём «Лентяй». С конца 70-ых я руководил диспетчерской службой.

После спорта «футболист» ухватился за главную политико-карьеристскую верёвочку СССР – КПСС, вступил в её ряды и стал активно продвигать себя по партийной линии. Не иначе, кто-то подсказал футболисту этот путь, ибо разумом он не блистал. Стал секретарём парткома, затем главным инженером, а далее, со смертью старого директора, и директором.

В 6-00 утра случилась авария с остановкой современнейшего производства окиси этилена и гликолей. Технология была разработана американцами (прямое соединение кислорода с этиленом на уникальном керамическом катализаторе в виде горошин с напылённым на них серебром). Оборудование делали немцы, они же осуществляли авторский надзор за его монтажом.

Причиной остановки был северный ветер, который выдул тепло из утлой киповской подсобки, и вся вычислительная и измерительная техника остановилась, а за ней технологический процесс окисления. Причины самых страшных аварий зачастую очень просты и незатейливы. Вот и тут не досмотрели, не учли, что вторичные приборы КИПиА работают при температуре выше 15градусов тепла! Кстати, подобное производство уже работало в «отсталой» Бразилии. Наши спецы ездили туда учиться. В городе Д. его пустили лишь в 1982году.

В этот день на директорской оперативке «футболист» спросил меня: «А где был начальник производственного отдела в это время?» Я спокойно ответил, что «сладко спал в постельке, но никто не разбудил меня телефонным звонком». Ещё до этого между нами уже пробежала чёрная кошка, и Мухоедов знал, что я переехал в город Н. из-за того, что он не сумел, несмотря на обещание, улучшить мои жилищные условия в связи с рождением сына. Директор осклабился, но промолчал. Я понял, что пришла пора искать место работы в областном городе.

В апреле я несколько раз встретился с Однокурсником (назову его так) – первым заместителем председателя областного комитета по охране природы. Этот комитет, как областное подразделение нового Всесоюзного комитета, создали в сентябре 1988г. Однокурсник, как и я, тоже получил в своё время распределение на «Смолу», отработал на ней 10 лет, а потом перешёл в областной центр, и был он старше меня на шесть лет. Я с ним часто общался и ездил на электричке в одном вагоне. Новому комитету требовались специалисты-химики, и я с ним легко договорился, что займу должность заместителя начальника инспекции по охране водных ресурсов.

4.04.89г. Абхазия захотела отделиться от Грузии и войти в состав РСФСР. Для молодёжи расшифрую: РСФСР - Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика. Министр иностранных дел СССР грузин Шеварднадзе и Разумовский выехали в Грузию для наведения «порядка». На самом деле они (особенно Шеварднадзе) подлили масла в начинающийся пожар. Мне думается, что специально!!! У Шеварднадзе была кличка «Седой лис».

7-ое апреля. В Норвежском море из-за пожара затонула атомная подлодка К-278 «Комсомолец». 42 моряка погибли. В общем, 80-ые годы ХХ века – это целая череда крупнейших техногенных аварий и природных катастроф в СССР. Словно Бог (Природа, как кому будет угодно) предупреждал советских людей о грядущих потрясениях. Мол, люди будьте бдительны. Но… увы. Люди не поняли призывов Всевышнего.

Напомню об этих «призывах». 7.02.81г. крушение ТУ-104 с гибелью руководства ТОФ - сам командующий и 28 адмиралов, плюс различная морская «мелкота». 5.06.83г. т/х «Ал. Суворов» на Волге врезался в опору моста рядом с Ульяновском, 176 смертей. 1.09.83 г. сбит южнокорейский Боинг. 26.04 86г. - Чернобыль. В августе этого же года морской теплоход «Адмирал Нахимов» в Новороссийской бухте не смог разойтись с болгарским сухогрузом. В итоге 423 смерти. В начале июня 1988г. взорвались вагоны с толуолом в Арзамасе – 90 смертей (официально), но практически больше.

8-9 апреля 1989г. в Тбилиси советские войска разогнали митинг, на котором грузины требовали независимости от СССР. Погибли 16 человек (по другим данным 19), сотни ранены. Ярые антисоветчики утверждали, что солдаты рубили митингующих сапёрными лопатками.

Ярый антисоветчик и польский русофоб Збигнев Бжезинский (советник президента США Буша-старшего по национальной безопасности) писал: «Я следил за событиями в советских республиках».

18.04. Верховный Совет Литовской ССР провозгласила суверенитет от СССР. Начальный этап развала СССР.

25.04. Пленум ЦК КПСС. Перестройка Горбачёва подвергнута резкой критике. Нашлись принципиальные коммунисты, но они не потребовали смещения Горбачёва. Он, как собака после купания, стряхнул с себя воду критики и приступил к чистке неугодных: 74 человека выведены из состава ЦК.

В этот же день начался вывод советских войск из Венгрии. Никто нашу армию не выгонял! Горбачёв решил единолично.

3 мая. Всеобщая забастовка в Карабахе. Местные армяне, составляющие большую часть населения Нагорно-Карабахской автономной области Азербайджана, требуют возврата (Арцаха) в состав Армении. И это было бы справедливо, так как 70 лет назад число армян в Карабахе было около 90%, и он был частью Армении. Но в 1921 году армянские дашнаки подняли восстание против советской власти, и Киров, тогда командовавший Закавказьем, жестоко подавил восстание. После него наказал армян и территориально, отдав Карабах Азербайджану в виде автономной республики, заложив мину замедленного действия. И при отсутствии сильной власти в СССР эта мина рванула. Жестокосердных, тем более, не умеющих стратегически мыслить, среди большевиков было предостаточно.

4 мая я по собственному желанию уволился с производственного объединения «Смола», на котором проработал 19 лет. Прошёл я нелёгкий путь от начальника смены до начальника производственного отдела всего огромного химического предприятия.

На следующий день (5 мая), чтобы не прерывать стаж, я вышел на работу в областной комитет по охране природы на ранее оговоренную должность. Так судьба моя сделала резкий производственный разворот: я из загрязнителей природы превратился в её охранители.

Будучи слишком, наверное, самокритичным, я немного волновался: справлюсь ли с новыми обязанностями. Волнение было написано на моём лице. Жена Светка меня образумила:

-Ну, что ты волнуешься? Контролировать всегда легче, чем создавать!

Верное и доброе слово и кошке приятно. И я успокоился.

Страна, между тем, бурлила.

21 мая. Первый многотысячный (150тыс.) митинг в Лужниках в Москве. С него началась серия митингов либеральной интеллигентской оппозиции, во главе которой стояли диссиденты-русофобы.

25 мая - 9 июня. Начался съезд народных депутатов СССР. В состав депутатов вошли ярые антисоветчики-русофобы, их ещё называли «прорабами перестройки»: Борис Ельцин, Андрей Сахаров, Гавриил Попов, Галина Старовойтова. Горбачёв избран председателем Верховного Совета СССР. Юрий Афанасьев (ректор историко-архивного института, в котором он получил прозвище «раб перестройки») назвал группу депутатов, проголосовавших за Горбачёва, «агрессивно-послушным большинством». Через год он совместно с Борисом Ельциным и Андреем Сахаровым организовал парламентскую группу против коммунистов.

28 мая. Армения провозгласила суверенитет, т.е. вышла из состава СССР. Руководство СССР промолчало и ничего не потребовало взамен, то есть всё, что было в Армении построено за годы советской власти всем советским народом, стало принадлежать только армянам. Однако они не смогли по-умному распорядится своей независимостью: остановили пуск атомной электростанции, как проявление авторитарного русского режима, а под Новый года мёрзли без тепла и электрического света, а готовили еду на керосинках.

29 мая. Понедельник. Мне (нам со Светланой) не до мировых и советских проблем. Бесконечные болезни сына Димки. Мы пошли с ним в детскую поликлинику №48 в соседний, по сути, дом выписываться после очередной болезни сына. Светлана пошла в кабинет врача, а я стоял под цветущей, очень молодой рябиной и, волнуясь, курил одну сигарету за другой. Сама Светка чувствовала себя очень плохо. Настроение у неё было неважное, тревога и нервность так и сквозили в каждом её движении. Ничто её не радовало. Даже копия выписки из протокола жилищной комиссии на новой моей работе, поставившей меня на расширение жилплощади, которую я ей показал, вызвала кривую улыбку. И только-то.

4 июня. В 11 километрах от города Аша (Челябинская область у границы с Башкирией) ночью произошёл объёмный взрыв из-за утечки газа (пропан, бутан) из трубопровода «Западная Сибирь-Урал-Поволжье». Погибли 575человека из 2-х поездов, сошедшихся в этом месте на встречных курсах, но конечно, каждый на своих рельсах. 623 человека раненых. Ещё одно предупреждение Всевышнего!!! И опять причина до глупости проста. В трубе из-за дыры упало давление газа. Вместо того, чтобы разобраться в причинах падения давления, диспетчер дал команду открыть побольше запорную арматуру…

Горбачёв (Горби – так звали его немцы) и Гельмут Коль подписали соглашение, разрешающее восточноевропейским государствам, входящим в Варшавский блок – противовес НАТО, выбирать своё политическое устройство (социализм или капитализм).

12 июня. День рождения жены Светланы. 42 года. Мы посидели с соседями (ровесниками по возрасту) 11 июня (воскресенье) на даче в трёх километрах от дома. В понедельник поехали в Д. на встречу с начальницей Светкиного отдела проектного института. Разговаривали об административном отпуске Светланы для лечения сына. Светка откровенно побаивалась своей начальницы, и легкое согласие Капы (так кратко она её звала) её приятно удивило и обрадовало. Впервые за полгода на лице её промелькнула гримаса удовольствия. Но… Но пришлось заняться собственным здоровьем. Она чувствовала постоянную слабость, иногда её сотрясал озноб. Мы терялись в догадках. Сдали кровь на анализ.

Через месяц, во вторник четвёртого июля я со Светкой был в районной поликлинике, где у заведующей терапевтическим отделением узнали её анализ крови. СОЭ оказался выше крыши – 42. Я спросил о причинах. Врач (женщина), пряча глаза, что-то невнятное мямлила. Мне удалось перехватить взгляд, брошенный ею на Светку. В нём сквозила плохо прикрытая тревога, смешанная с любопытством. Я уже знал, что высокая скорость осаждения эритроцитов (СОЭ) признак большой беды.

Когда мы там сидели, началась сильная гроза. Капли дождя громко, резко отзываясь в ушах, стуча по железному карнизу, и стук их доходил до сердца нестерпимой болью и тревогой. К нашему выходу из поликлиники дождь закончился, заметно посвежело. И тут Светлана увидела троллейбус, поворачивающий на нашу улицу.

-Хорошо бы успеть на него, - с надеждой сказала она.

-Бежим? – предложил я.

Бежать до остановки надо было метров 50, а троллейбусу требовалось проехать ещё 300метров.

-Нет, не могу! Сил нет, - с горечью отозвалась жена.

И такая тоска легла на её лицо, будто ушёл не троллейбус, а жизнь.

Эти строки я пишу 35 лет спустя. И действительно от неё уходила (да, что уходила – улетучивалась) жизнь.

И мы пошли пешком. Метров 800. Но этот несчастный неполный километр Светка преодолела с трудом и раздражением. В прихожей квартиры она замерла перед зеркалом, вглядываясь в отражение в полный рост. Я тоже вгляделся и заметил, как жена похудела. Фигурка стала девичьей, как на фото 60-х годов на пляже Гребневских Песков.

-Я лягу. Сил нет совсем. Поясница очень болит.

Я метался словно недавно пойманный и помещённый в клетку тигр.

На следующий день я связался с Валерием П., зав. отделением одной из больниц города. Он был старым моим знакомым, который студентом жил у нас на квартире в частном доме пригородного посёлка. Я верил ему, верил в его способности и умения, верил в его талант поиска истины. Что с женой? Я считал его умным мужиком. Он и был таким: после института вырос до главного врача ЦРБ в одном из районов области. Валерий обещал госпитализацию.

Шестого июля мы со Светкой приехали в больницу. Резко похолодало. Тоскливо сидели в приёмном покое и ждали оформления. Входная дверь не закрывалась посетителями, и по полу бежали струи промозглого воздуха. Света мёрзла от нездоровья. Мне часто приходилось вставать и закрывать дверь. С тех пор я ненавижу открытые без нужды двери и людей, их не закрывающих за собой. Больница была довоенной постройки, и в палате, куда определили жену, было пять или шесть женщин. Вернулся домой с тяжёлым сердцем. Дурные предчувствия томили душу.

Лицо страны тоже приняло ужасающие черты.

С 11-ого июля от Кузбасса волной прокатились по всей стране первые в истории СССР шахтёрские забастовки. Потом шахтёры или «шахтёры» уселись перед новым зданием правительства («Белый дом») СССР принялись касками беспрепятственно стучать по мостовой. Ясное дело, что шахтёров привозили в Москву за деньги неких неправительственных организаций, получающих финансирование из США и ФРГ. И никто (милиция, КГБ) «шахтёров» не трогал.

С 15 июля началась грузино-абхазская война в Сухуми. Первые жертвы – 12 человек. На следующий день учреждён Народный фронт Азербайджана. Убийственный для СССР парад суверенитетов продолжался. Эти все события лезли в уши и глаза с экранов телевизоров. И ладно бы дикторы говорили о них с печалью или хотя бы с недоумением в голосе. НЕТ. Это произносилось с плохо скрываемым удовлетворением. Но голова была забита проблемами Светланы.

После работы (заканчивали в 17-00) я на служебном автобусе доезжал до Московского вокзала, покупал цветы возле универмага и садился на трамвай №3. Доезжал до управления железной дороги, а от него шёл до больницы. Сидел в коридоре со Светланой и всячески подбадривал её. Иногда уходил с работы пораньше и встречался с Валерием П. Он растолстел и несколько обленился на начальственной должности главного врача ЦРБ в заштатном городке. Должность, да подарки портят человека до неузнаваемости. Мне даже показалось, что он хуже стал соображать…

Три месяца назад, ещё весной Светлана показала мне на непривычные белые бляшки, осыпавшие гортань.

-Они совсем не болят, - сказала она, - как ты думаешь, что это? И почему?

Я не знал.

Но я попросил Валеру объяснить это явление. Он тоже не знал их причину.

-Надо бы сделать УЗИ желудка и кишечника, но врач-«узист» в отпуске, - ответил он и лишь пожал борцовскими плечами.

«Не фига себе специалист, - подумалось мне. И вспомнил, как три года назад сам чуть не умер от детской кори, но никто из врачей не сообразил и не определил болезнь вовремя. Именно тогда у меня зашевелились сомнения в крепости существующей системы власти. Власти без дисциплины, без строгого спроса за промахи и упущения. На заводе у меня в подчинении был подотдел расследования производственных неполадок и аварий. Часто приходилось спорить с начальниками цехов, где случались ЧП. Они порой умоляли меня не применять строгих мер к нарушителям, да и к ним тоже. Но я-то знал, что они не досматривают за соблюдением технологии, мало бывают в цехах, почти не разговаривают с рабочими-аппаратчиками, предпочитая сидеть в кабинете и решать личные проблемы. Тут недосмотр, там промах! Это только, кажется, что государственная власть сильна и могуча, а, значит, незыблема. «Муравьи» промахов и всепрощенчества подтачивают и разносят эту силу по норам…

Через неделю у жены поднялась температура. Валера назначил антибиотики. Температура спала, но острая, как финка, тревога уже надёжно врезалась в сердце, угнездилась во мне, как родная. Потом Светка пожаловалась на неожиданную и резкую боль в правом боку, и Валера попросил купить какое-то редкое лекарство в ампулах для внутривенного капельного вливания. Времена были «нищие» с точки зрения свободного доступа к покупкам лекарств, еды, одежды. После выяснилось, что все «дефициты» были в железнодорожных вагонах возле Москвы, но тогдашнему руководству великой страны нужно было развалить СССР.

Всё же я достал это лекарство и сидел во время внутривенного вливания возле койки Светы до 10 часов вечера. Гладил исхудавшую руку и говорил какие-то бессмысленные ласковые и успокаивающие слова. Она боялась меня отпускать, она страшилась собственных мыслей, приходящих, как водится, по ночам. Потом я бежал, сломя голову, на Комсомольскую площадь, чтобы успеть на последние трамваи и автобусы. Эти безнадёжные «забеги» на средние дистанции сидят во мне занозой, частенько не дающей уснуть.

После трёх недель бессмысленного лежания в больнице, не прояснившего диагноз, Валерка отпустил Светлану на субботу и воскресенье домой. Две ночи мы проспали спокойно, а под утро третьей, на воскресенье, Светка застонала от боли и не могла встать с дивана. В глазах плескалось море страха и отчаяния. Я страшился в них смотреть. Бросился звонить по телефону-автомату Валерке.

-Вся надежда на тебя, - кричал я в трубку, - я сейчас привезу её к тебе в больницу на такси.

-Привози.

Но сам он в больницу в воскресенье не пришёл. Дежурный врач лишь назначил ей лёд на бок. Я был бессилен, но приходилось играть перед Светланой всезнайку, обещавшего скорое выздоровление.

Утром следующего дня я с работы звонил Валерке, и тот ошарашил меня сообщением, что перевёл Светлану в железнодорожную больницу, так как у неё что-то хирургическое, а в его больнице такого отделения нет.

-Ну, ты даёшь, чёрт тебя побери! – в сердцах и гневно прокричал я.

Я даже не уточнил, что эта за больница. Отпросился с работы и бросился на проспект Ленина, там была больница железнодорожников, но жены здесь не оказалось. Однако, хорошие люди в приёмном покое подсказали мне, что, может быть, имеется в виду больница на Сортировочной станции. Я попросил их позвонить туда. Так и оказалось. Бросился туда.

Заведующим отделением был молод и бородат.

-Мы сделали УЗИ. В правом боку есть уплотнение размером с мой кулак. Большое, - по его деликатному и прочувствованному тону я понял, что дело плохо.

-Что это может быть?

-Сгусток крови или гноя, - осторожно ответил бородач.

-О-о-о, - у меня не было слов, чтобы оценить всю серьёзность ситуации. – Будете делать операцию?

-Соберём консилиум сначала.

-Но, тем не менее, операция неизбежна?

-Скорее всего, да! Извините, мне сейчас некогда.

Стало понятно, что шансов у Светки мало. Однако надо было держать хвост морковкой. Входя в палату, в глаза сразу же бросилась тревога на лице жены. Нам было по 42 года, и мы были наивны, так как жизнь, скользящая по накатанной колее, не предъявляла больших испытаний и трудных выборов. Даже я, нанюхавшийся хлора в своём трудном цехе, переживший большую аварию, верил в чудеса исцеления. К тому же мы не знали точный диагноз. Да, что там точный, диагноза не было никакого!

Где-то и некогда я прочитал о сердоликовом лечении. Якобы камень сердолика сохраняет в себе небольшую радиоактивность, которая благотворно действует на организм человека. В качестве примера приводился возраст аксакалов Кавказа, долго живущих в горах, имеющих слабую радиоактивность. На следующий день я принёс сердоликовые бусы, недавно нами купленные. Светка сжала их в комок и приложила его к больному месту. Мы даже предположить не могли, что страшное уже случилось: в воскресенье произошло прободение желудка, и потому в кишках создался нарыв. День прошёл, второй…

Видимо, слабые и неумелые хирурги в этой больнице тоже, несмотря на УЗИ, не могли поставить диагноз, и тянули с назначением операции. Так я сделал ещё один вывод: приметой будущего развала государств является резкое уменьшение числа специалистов в любой отрасли народного, так сказать, хозяйства.

Я это просёк и стал поднимать связи. Вспомнилась начальница партийного кабинета при нашем парткоме, ставшая третьим секретарём горкома в Д. Мы, хотя и были уже прописаны в Н., но связи есть связи. Дружба есть дружба, хотя я не был членом КПСС. При социализме она была настоящей. Меня свели с заведующим горздравотделом, который помог устроить Светлану в областную больницу.

Десятого августа я перевез её туда. Сразу по приезду Светке сделали УЗИ и тут же позвали меня и тёщу к заведующему отделением.

-Надо срочно делать операцию! – Заведующий хирургическим отделением, молодой, спортивного вида мужик, был краток. - Вы должны дать письменное согласие.

Теща стала возражать, налегая в своих доводах на слабое сердце дочери. Я уже о многом догадывался и не возражал. Чему бывать, того не миновать! И подписал требуемую бумагу. Светку сразу же на каталке повезли в операционную.

Теща ушла домой, а я остался дожидаться результата операции. Спустился в буфет и купил (вот неожиданность) папиросы «Беломорканал». Сигарет, которые курил на заводе, не было. На лестничной клетке запасного хода в операционную, я мотался часа три. Курить этажом ниже операционной разрешалось, и я сандалил одну папиросу за другой. На душе было черно.

Услышал шаги. Сверху спускались две врачихи и разговаривали вполголоса.

-Эпителий рвётся, не сшивается, словно ветхая ткань. Я такого не видывала, - говорила одна другой.

Я вначале подумал, что говорят о ком-то неизвестном, но, когда они прошли мимо и со значением глянули на меня, я понял, о ком. Говорили о Светке. Через час в кабинет вернулся заведующий отделением. Я вошёл к нему. Он, как все хирурги, был грубоват и лишён всяких сантиментов.

- Прободной рак желудка, - сказал он напрямую, нисколько не заботясь о моей реакции, словно я был бесчувственный чурбан. – Мы сделали экспресс-анализ на онкологию. Шансов нет, так как начался перитонит. Время упущено.

Отрывистые убийственные слова слетали с его языка, как гранаты, взрываясь в моём сердце. Наконец, и до него дошло, что разговаривает он не с котом. Посмотрел мне в лицо. Запнулся.

-Мы сделаем всё, что можем, но я с понедельника ухожу в отпуск.

И стал рассказывать, что поедет на Северный Урал, и там с группой туристов будет спускаться на катамаранах по горным рекам.

-Всё понятно, - как можно грубее перервал я его и вышел из кабинета, не закрыв дверь, а распахнув её. Тогда-то я понял, что в качестве протеста или несогласия, дверью лучше не хлопать. Болезненнее для начальника кабинета, когда дверь посетитель не закрывает за собой, а распахивает. Тогда хозяину кабинета приходится или кричать, или вставать с кресла и самому закрывать дверь.

И ещё я понял, что грубее и бездушнее, чем хирурги, во врачебном сообществе никого более нет.

Наутро, только я открыл дверь палаты, где среди трёх коек была и Светланина, я услышал радостный крик:

-Митюня, как долго я тебя ждала, наконец-то ты пришёл. Хорошо-то как!

Синие глаза Светланы блестели от счастья. В них не было и намёка на ту тревогу, что была в сине-голубых её глазах до операции. Я был поражён. Гораздо позже я узнал, что эта радость и нравственный подъём объясняется эйфорией после общего наркоза, в состав которого входят наркотики.

-Ты посмотри, что со мною сделали, - и она без грусти и сожаления откинула простынь, которой было прикрыто её голое тело, и показала на четыре хлорвиниловых шланга, вшитые в её живот. Другие концы шлангов опускались в баночки, привязанные к уголкам кровати.

-Не кормить, не поить, - требовательно и безапелляционно заявила тут же подошедшая медсестра. – Еда будет поступать с внутривенными вливаниями, - чуть мягче добавила она.

Мне стало страшно: я понял, что шансов нет никаких.

-Не оставляй меня одну, - попросила Светка.

Сутки напролёт я проводил возле её койки, ночуя на раскладушке возле окна. Кровать жены тоже была у окна палаты на троих. Август был жарким. Она без конца просила пить. Тогда-то я и понял причины страданий раненых в живот бойцов в Войну и их бесконечные просьбы: «Пить, пить, пить». У них тоже был перитонит или воспаление брюшины.

-Не лишайте жену последней радости. Разрешите ей пить, ведь всё одно содержимое проваливается в баночку. Я сам буду незаметно её опорожнять, не привлекая медсестру, - попросил я дежурного врача.

Она согласилась. И я бегал на ключ возле церкви Печёрской Слободы и приносил холодной родниковой воды.

-Холодненькая! Какая прелесть, какое блаженство, - шептала Светлана, глотая эту воду, которая, пробежав по пищеводу и трубке, стекала в баночку. Но она этого не понимала. Поначалу я думал, что она не хочет этого понимать, но потом убедился, что ей уже всё равно. Одной ногой она уже стояла в потустороннем мире. На глазах моих закипали слёзы, но я их не мог показывать. Я улыбался, давясь липкой слюной.

В день рождения сына (ему исполнилось шесть лет) я привёл его к умирающей матери. Она даже не заплакала, не обняла его, а даже как-то холодновато погладила по голове и обессилено произнесла: «Я устала» и махнула обессиленной рукой. Уведи, мол.

Видимо, перитонит убивает все чувства, и даже страх. Она спокойно относилась к ухудшению своего здоровья. Когда ткани стали ослабевать, и жидкость потекла по животу, а не по трубкам, она с неким запредельным спокойствием и равнодушием произнесла устало:

-Нет плотности в женском организме.

Мне хотелось выть, рычать, бесноваться.

По ночам боль одолевала ею, и она будила меня:

-Митюня, Митюня, позови сестру, пусть сделает укол.

Я узнал, что такое промедол и другие более сильные наркотические обезболивающие средства.

Дважды её возили на диализ. Очищали кровь. Привозили её крайне обессиленную. Она шептала:

-Митюня, не отдавай меня на растерзание ИМ.

-Хорошо, хорошо.

Когда они собирались менять кровь в третий раз, я отговорил их:

-Дайте человеку спокойно умереть.

-Как вы можете такое говорить? Как вы можете не верить в выздоровление? – возмущённо вопрошали они.

-Этот диализ – фигня, это борьба со следствием без устранения причин! Ведь вы ничего не делаете, чтобы вылечить перитонит!!! Не промываете кишки, а ведь там скапливается гной. От него она умрёт. Вы это должны понимать!

Они молчали…

-Давай я тебе почитаю про комиссара Мегрэ или ещё какой-нибудь детектив прочту?

-Не хочу! Ты лучше посиди рядом и помолчи.

Я сидел и гладил её руки, заметно худевшие день ото дня. Похудевшее лицо её было прекрасно, как у Мадонны Литты на известной картине Леонардо да Винчи.

Она никого, кроме меня, не хотела видеть рядом с собой. Даже мать.

-Она много болтает с соседками по палате. Это утомляет меня! – с тоской в голосе говорила Света.

Иногда днём она засыпала, а я стоял и смотрел опустошённым взглядом в окно. За ним копошились люди, гуляли больные, с ними сидели на скамейках посетители и разговаривали. Там был другой мир. Живой мир. Часто я, чтобы не оставлять её одну со своими мыслями, убегал за водой, когда она спала. Предупреждал соседок, что скоро приду, чтобы ей сказали, куда я ушёл.

Однажды я, поднимаясь в крутую волжскую гору, увидел под высокой елью кота. Тот, увидев меня, бросился прочь. Неприятно ёкнуло сердце. Пригляделся. Невдалеке лежала маленькая жёлто-палевая птичка с закрытыми глазами. Я поднял её, и меня пронзила догадка: а ведь это чиж. Юный доверчивый чиж, видимо, выпавший из гнезда. Он был цел и чист, ни единой кровинки я не заметил на его аккуратном тельце. Пёрышко к пёрышку, только хвост как-то был неестественно задран. Я погладил его, надеясь, что он оживёт. Надеясь, что он притворился мёртвым. Но нет! Он не затрепыхался, не открыл глаз и остренький носик.

Я заплакал от беспомощности. Боже мой, как жестока жизнь, как жестоко время, бесстрастно отстукивающее секунды, минуты, часы, годы. Сегодня чиж, завтра Светка, послезавтра я. Через сто лет эта могучая ель тоже засохнет, вся хвоя высохнет и облетит с неё, а сильный ветер однажды свалит ель на дорогу. Тогда придёт лесник с бензопилой «Дружба» и распилит ствол на дрова.

Ночью, когда Светлана звала меня, а я включал свет, тараканы стремглав бросались в тень. И было их такое множество, что у меня нервы ходили ходуном. Они даже падали с потолка на Светлану и меня. Я бесился от негодования.

-Да, Бог с ними. Не волнуйся, меня они не трогают, - шептала она, успокаивая меня.

Я не спорил. Дней через пять после операции я понял, что чёрных, а впрочем, никаких других мыслей у Светки уже не было. Голова её с мыслями как бы жила отдельно от тела и не думала о теле, словно оно было не её, а чужое. Чьё-то неизвестное. Голова была занята только тем, чтобы не остаться одной, чтобы постоянно исполнялись желания пить, пить, пить.. Её душа уже была на том свете и говорила с самим Богом.

Я же проводил параллели нашествия полчищ чёрных тараканов с надвигающейся бедой советской России. Живого трогала живая жизнь и политика, которая всегда меня интересовала. Вспоминал, как 12 лет назад, работая ещё в цеху, я обрывал начальников смен, которые рассказывали анекдоты и смеялись в моём присутствии над немощным Брежневым, над его шамкающей челюстью.

-Не надо, вы разрушаете болтовнёй советский строй, - обрывал я их, хотя членом партии не был и не хотел в неё вступать.

Они замолкали перед начальством, но оставались при своём мнении. И вот прошло 12 лет и всё летит к чертям собачьим. Вспоминались высокие слова о хозрасчёте и заводские кооперативы, создаваемые на базе цехов, производящих товары народного потребления, с целью умыкнуть в карман деньжат побольше. Всплывали в памяти куцые выборы директора объединения, нелепые вопросы мне от молодого секретаря заводского комитета партии:

-Палыч, что и как нужно перестраивать? Что такое «социализм на деле»?

Он был мне ровесником, но выскочил на эту должность благодаря высокой должности отца. Он спрашивал меня, как старого знакомого. И был в недоумении и растерян донельзя. Я лишь пожимал плечами. Мне не хотелось ему ничего отвечать. Да, он и не принял бы моих советов. Был горд и уверен, что сам добился такой должности в 40 лет.

-Слушай лучше новый анекдот, - сказал я в ответ.

-Давай, - согласился парторг.

-Мужик покупает пирожки. Видит форма у них необычная. «Слушай, а почему пирожки у тебя квадратные? – Так ведь перестройка! Всё по-новому. – А чего полусырые? – Так ведь ускорение. Пропекаться не успевают, - отвечает продавщица. – А чего надкусанные? – Так ведь госприёмка!»

У парторга посуровел взгляд. Намёк был прозрачен, как слеза грудничка.  

Радио уже стало антисоветским. Оно взахлёб, с радостью сообщало, что в 50-ю годовщину подписания советско-германского пакта Молотова и Рибентроппа состоялась акция «Балтийский путь», в ходе которой жители Литвы, Латвии и Эстонии (около двух миллионов человек) выстроили живую цепь протеста длиной почти в 600 км — самая большая живая цепь в мире.

19 августа 1989 года Отто фон Габсбург (1912-2011), старший сын последнего австрийского императора Карла I, организовал в Венгрии, так называемый, Панъевропейский пикник на границе с Австрией. Всем пришедшим на «пикник» туристам из Чехословакии, Польши, Австрии, ГДР, Венгрии вручили подарки и западногерманские марки, после чего объявили, что они могут беспрепятственно уехать на Запад. Толпы народа бросились в Баварию. Руководство ГДР (Германской демократической республики) не решилось закрыть границы с Венгрией, а Горбачёв вообще никак не отреагировал на известие об этом «пикнике». Так Восточный блок выше упомянутых государств распался…

-Выключи эту трескотню, - с тоской в голосе просила Светлана.

Я, стыдясь за своё любопытство, выдергивал вилку из розетки радио.

Она выдержала всего-то двадцать дней после операции. Накануне у неё резко упало кровяное давление – верхний порог был ниже 50мм.рт.ст. Жена часто дышала и почти не узнавала меня. Я позвал медсестру.

-Дыхание Чейза-Стокса, - определила она, и я похолодел.

Слова эти я знал из описаний смерти Пушкина. У него тоже был перитонит после попадания дуэльной пули в живот. Сестра, хоть и молоденькая, всё понимала. Она перевела нас в одиночную палату. Я сидел рядом с умирающей женой и жадно глядел на её лицо, спокойное лицо человека без сознания. Лишь прерывистые всхлипы и вздохи вылетали из полуоткрытых губ. Часа в три ночи она вдруг заметалась, голова задёргалась, губы зашевелились в страшном нетерпении, силясь что-то вымолвить.

-Света! Света! Света! Ну, скажи! Скажи, хоть словечко!

Но сил уже не было даже для того, чтобы вымолвить малое слово. Пять томительных минут она что-то пыталась сказать, но так и не смогла. Голова дёрнулась в последний раз и затихла омертвело. Я прижался к её груди. Сердце не билось. Я прислонил губы к её лбу и заплакал.

-Боже мой, как ты не справедлив, - шептал я.

Потом я пошёл за сестрой. Она была деловита и молчалива. Привезла, так называемую, каталку. Я поднял почти невесомое тело жены и положил его на каталку.

-Вы можете не ходить со мной: я отвезу её в морг.

-Нет, - твёрдо ответил я, - пойду с вами.

Длинным, нескончаемым подвалом, соединяющим все отделения больницы, мы шагали в полной тишине. Я еле держался на ватных ногах, спотыкался, но не отрывал глаз от неподвижного и такого прекрасного лица женщины, с которой прожил 22 года. Мгновенная смерть не обезобразила лица, и оно сохранило всю свою молодую прелесть. Только нос заострился, да заметной стала горбинка на нём, которую я раньше не замечал. Чёрные смоляные волосы и белоснежное лицо. Чёрные смоляные волосы и белоснежное лицо. Чёрные смоляные волосы и белоснежное лицо. Чёрное и белое, Чёрное и белое. Эти два цвета стали определяющими в оставшейся жизни.

О похоронах писать невозможно – это боль, беспамятство и… невиданные заботы. Уже утром этого же дня я томился в приёмной главного врача с письменной просьбой, чтобы умершую (я считал её погибшей из-за недосмотра врачей) жену не вскрывали для якобы изучения.

-Причина смерти, - говорил я главному врачу, - ясна. Отдайте тело без дополнительных разрезов.

Главный врач согласился и уважил просьбу.

Спасибо Однокурснику, он и тут, пользуясь высоким положением в городском обществе, помог мне достать место на кладбище. Теперь это место и моё. Сам же Однокурсник скончался от сердечного приступа через три года. Его смерть – яркая характеристика тех времён, тех людей. И особо не нужно стараться, разгребая подробности тех событий: разные мерзавцы вершат ими, а они все на одно лицо.

В 1992году природоохранный прокурор (ввели такую должность вместе с образованием комитета) написал на Однокурсника, ставшего к тому времени председателем областного комитета, «телегу» в центральный московский комитет. Что-де вот мол, областной комитет, не наказал некого председателя колхоза (в то время колхозы ещё не все развалились) на сто рублей за нарушение природоохранного законодательства. Москва, примите строгие меры к председателю комитета. Смехотворен был повод, смехотворна была сумма, но Москва обязана была «отреагировать». Что-что, а меры в России принимать любят и умеют, особенно к не причастным по письменным «сигналам». Москва перегнула палку. У Однокурсника случится инфаркт. Через месяц лечения всё, казалось, пришло в норму, но буквально накануне выписки у него оторвался тромб…

В мутные революционные времена у власти всегда оказываются грязные отходы жизнедеятельности этих неспокойных времён. Это исторический закон! Так было в Смуту начала 17 века, так было в 1917году, так происходило и в лихие 90-ые годы, когда СССР проиграл в «холодной» войне. Результатом этого поражения стал развал «красной» империи…Тридцать первого августа весь день лил дождь. Я мотался на «Жигулях» двоюродного брата по мокрому городу, решая траурные задачи. Заехал на работу. Переговорил с Однокурсником. В этот день достать новое место на кладбище заместитель моего друга, которому он поручил это сделать, не удалось. Помчался на Марьину Рощу, решил хоронить в ограде мамы, которая умерла 13 лет тому назад. Договорился с комендантом (он был мне хорошо знаком по детским годам), чтобы как обычно копали завтра с утра. Без конца курил, мрачнел, худел. Однокурсник даже не узнал меня.

-Ты превратился в ходячий скелет.

Первого сентября, в день похорон рано утром позвонил Однокурсник и сообщил, что сумел вечером договориться о новом месте. Я бросился на кладбище. Могильщики уже приступили к работе в ограде мамы. Я их остановил и повёл на новое место. Подошёл комендант и подтвердил мои слова. Всё было непросто, всё было на нервах и решалось в доли часа.

В памятный для всех советских людей День знаний отправилась моя Светлана в свой последний путь. Из города Д. приехал целый автобус сотрудников института во главе с парторгом – энергичным, молодым человеком. Они привезли железную ограду и после захоронения парторг с двумя мужиками ловко и быстренько поставили её, застолбив, как говорится, место и для меня. Приехали с ними даже мои верные диспетчеры с заводской работы. Парторг института сказал очень хорошие слова. Я их не запомнил. И вовсе необязательно было их помнить. Достаточно того, что они сказаны от души, и запали в мою душу, взволновали её. Многое в жизни подобным образом происходит: главное, чтобы душа помнила. Ибо нет у человека ничего, кроме души.

Обед был в столовой крупного завода. Народу собралось уйма. Сотрудницам из моей инспекции пришлось дополнительно собирать деньги, так как моих денег, заплаченных накануне, не хватило. Они деликатно скинулись, не сказав мне ни слова. Но я это почувствовал по их разговорам с обслугой и якобы незаметным попыткам сосчитать количество присутствующих. Я подошёл к ним.

-У меня есть деньги. Сколько нужно добавить?

-Нет, нет, Палыч, мы сами. Не волнуйтесь. Садитесь на своё место.

Меня эта забота чрезвычайно тронула. Мы знакомы-то были всего-навсего четыре месяца, а тут такое искренне понимание.

Каждую субботу я бегал на кладбище. Среди цветочниц, производителей искусственных цветов, я стал постоянным покупателем и «своим» человеком. Как-то среди них встретилась мне соседка по частным домам в пригороде. Мы разговорились.

-Слышь-ка, твой отец перед продажей дома после смерти вашей мамы многое из вещей роздал по соседям. Три иконы покойной твоей матушки он отдарил мне. Ты приходи ко мне, я отдам тебе, но только одну, которая на сердце ляжет. Да, не тяни: у меня чахотка верно, кашляю, как в иерихонскую трубу гужу. Теперь я поняла, что всё от курева от проклятого, от привычки дурной. Дымлю, как паровоз, свои папироски. Ты не куришь?

-Курю, - прошептал я.

-Не кури, Христом Богом молю. Не губи себя. Помрёшь, как жена, а у тебя сын маленький.

Она и, видимо, соседи, неведомым образом знали о моём несчастье.

-Не буду, - обещал я.

И с тех пор старался исполнить его, хотя при выпивке сильно тянуло к сигарете. Я шёл на кладбище, к могилам мамы и жены, и понимал, что такие встречи совсем не случайны.

Не откладывая дело в долгий ящик, я через день поспешил к Марье. Просторный Марьин дом с башенкой потерял прежний лоск. Своих детей у неё не было, а приёмный сын соседки парнем был нерукодельным: предпочитал пивко тянуть, да на диванчике лежать перед телевизором. На моё счастье дома его не оказалось. Марья обрадовалась моему приходу.

-Садись, Митька, садись, - она смахнула с венского стула тканевые разноцветные кусочки.

В большой зале царил хаос, повсюду валялись обрезки цветной бумаги, ленты и ленточки, тряпочки, шпагат, проволочки. Пахло столярным клеем. Густой, вонючей бахромой висели облака дешёвого табачного дыма.

-Одна икона лично дарена отцом твоим. Она моя. Выбирай из двух, - и она зашлась тяжёлым кашлем, доставая иконы из двухвековой давности шкафа.

При виде одной из них у меня прервалось дыхание. Память услужливо вытащила из своих закромов нужное зернышко. Это была икона, которую мама ставила передо мной, пятилетним, наставляя на путь веры. Я повторял за ней слова молитвы: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». После каждой запятой следовала раздумчивая пауза… Поздний осенний вечер, рядом теплится лампадка. Слова мамы журчат тихим родничком, что бьётся из-под горы возле дома. Уютным теплом наполнена моя грудь…

-Беру, - сказал я, указав пальцем на нужную.

Вытащил из портфеля коробку конфет.

-Марья Ярославна, это вам к чаю.

-Оставайся, я сгоношу чайку.

-Нет, - решительно возразил я и польстил, - у вас ещё много работы.

-Да, уж, - Марья с неизбывной тоской поглядела на своё рукоделие. – Родной завод остановили, а другой работы нет.

После обретения иконы душа моя пришла в состояние некоторого равновесия.

Старая икона на цельной доске в простом небогатом медном окладе с потемневшим от олифы ликом Спасителя стоит у меня на специальной полочке в зале маленькой двухкомнатной квартирки. Она – святыня, связующая меня с моим родом, с миром детства, с покойными близкими, с мамой, которой нет уже 50 лет. Я не думал и не думаю специально о религии, а всю жизнь работаю. То в хлорном цехе, то в правительстве, то за письменным столом, как, впрочем, и многие. Вера в Бога для меня – некий боковой фундамент, опираясь на который, я критически поглядываю на фанатичных атеистов.

Духовную близость с родом я ощущаю каждый день, шепча молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». В этом я вижу преемственность русской нации. Увы, с каждым поколением она слабеет.

«Чти отца твоего и матерь твою…»…

2

В сентябре и у меня появились боли в желудке после еды. Типичные признаки его изъязвления, но у Светланы они как-то были смазаны, и не давали о себе знать. Хотя в этом нет ничего удивительного: у мужиков физических нагрузок больше, и реакция на них при какой-то неполадке ощутимее. Но надо было терпеть до 40-го дня.

Единственно заметным событием сентября стало резонансное «падение Ельцина с моста». Ельцин к этому времени уже рассматривался как единственный кандидат-сменщик Горбачёва, хотя был всего лишь одним из депутатов Верховного Совета СССР. Этот инцидент долго и детально обсуждался на заседании этого самого Совета. Заседания Совета даже транслировались по центральному телевидению, а стенограммы заседаний публиковали в центральной печати. Подобные этим публичные обсуждения никогда ранее не практиковались в работе высших государственных и правительственных органов СССР, и, тем более, не транслировались по радио и телевидению, а потому люди жадно приникали к экранам телевизоров, шалея от «свободы», от «демократии». Такие слова лились из «каждого утюга», так тогда шутили более-менее соображающие граждане. Для сформировавшегося на Западе «демократического бытия» реклама (торговая или политическая) была привычной основой продвижения товара для продажи или человека к власти.

Человек при капитализме становился обычным товаром. Неважно, что случившееся с Ельциным - позор для любого субъекта. Главное в рекламе – часто мелькать на экранах телевизоров. Наивные советские ещё по духу люди ещё не понимали сути такой каверзы и возлюбили пьяницу и «ходока» Ельцина ещё больше. Тогда к нему приклеилось прозвище «боря-вестник», напоминающее «буревестника», точнее было бы «горевестник». Я, прочувствовав гнилую сущность «горевестника», за него никогда не голосовал.

Горе, исходившее от Бориса Ельцина, народы СССР, пока ещё живой страны, не чувствовали, хотя слова его были сплошь лживыми. Особенно он напирал в своём стремлении угодить США на то, что «несправедливое» советское государство отбирало у предприятий и трудящихся прибавочную стоимость. Боря принародно обещал лечь под поезд, если рабочие не станут жить лучше, чем при социализме. И при этом ни он, ни его лизоблюды ни словом, ни намёком не упоминали, что пытаются вернуть в Россию капитализм.

После 40-ого дня, в начале ноября я лёг в больницу, чтобы вырезать изъязвлённую часть желудка. Пока готовили меня к операции, я слушал радио. Самое ужасное мной в жизни было пережито и никакие, даже самые ошеломляющие новости меня не могли ввести в ступор. А, между тем, социалистический лагерь восточно-европейских государств рассыпался на глазах буквально днями. Девятого ноября радио принесло очередную порцию тревоги: немцы сломали Берлинскую стену, и Германская Демократическая Республика (ГДР) приказала долго жить. Радостный голос из динамика выдавал глупого, то ли оболваненного до бесчувствия человека, то ли недалёкого в своей природной сути или инструктированного изображать великую радость…