Зимний вечер. Переполненное маршрутное такси приняло еще двух пассажиров: мальчишек 7 и 11 лет. Они протиснулись назад и сели на освободившиеся места: один, постарше, рядом со мной, а другой — напротив, на боковое сиденье. Старший и малый одеты были стандартно: неяркие, затертые на сгибах до черноты синтетические курточки, вязаные шапочки, спортивные костюмы. Укоренившийся стандарт для малоимущих слоев населения, как сейчас их принято называть. О, как много стало ныне этих самых слоев! «Дети горчичного рая»,— подумалось мне.
Малый, едва коснувшись сиденья, тотчас же заснул. Его худенькое тело, плотно привалившись к мужику, сидевшему рядом, все больше и больше втискивалось между ним и сиденьем. Мальчонка не просто дремал, а спал, как спят измотанные непосильным трудом усталые люди. Время от времени у него дергалась то рука, то нога, будто кто-то страшный и ужасный наваливался на него или тащил куда-то, безжалостно дергая за руку.
Старший, оценив ситуацию, попытался его разбудить, но тот, взглянув на него бессмысленными глазами, опять провалился в теплую расщелину между сиденьем и неизвестным пассажиром.
— Брат? — спросил я у старшего.
— Нет,— почти беззвучно прошептал он.
Это была явная неправда, но я не возражал. Меня, чисто и аккуратно одетого в приличную одежду, он ненавидел так, как ненавидел Павка Корчагин буржуев. Чтобы понять это, достаточно было взглянуть в не по-детски холодные и полные презрительной усмешки глаза. Вскоре и он заснул, беспомощно свесив голову на гусиной тонкой шее, она, на удивление, была чиста, как и лицо. Руки плотно засунуты в рукава. Он держался молодцом и ни к кому не приваливался, только беспомощная, внушающая нестерпимую и такую же беспомощную жалость голова его спускалась все ниже и ниже, пока на долю секунды не будила своего усталого хозяина. После чего она возвращалась на место, чтобы отрешенно повторить нелегкий свой путь.
У младшего тем временем исчезла мягкая спина соседа, и он прислонил свою голову на жесткую ручку сиденья. Маршрут заканчивался, но пацаны и не думали просыпаться. Я осторожно опустил руку на худенькое колено соседа и слегка сжал его. Он тотчас же открыл глаза, и они не были мутными и бессмысленными.
— Свою остановку не проедете? — спросил я.
Мальчишка лишь покачал головой.
— Откуда пробираетесь?
— Из школы.
— ??? Тебе чем-то помочь?
Более упрямого покачивания головой я еще не видел.
— Отец и мать есть?
— Есть,— он еле шевелил губами.
— Вы в школе дежурите по суткам, что ли? — пошутил я.
Он не принял моей шутки и, недовольный, отвернулся, осуждающе посмотрев на своего спящего брата. Спустя некоторое время резко вскочил, грубо схватил за руку братишку и, не давая ему окончательно проснуться, потащил к выходу.
Странная пара быстро растворилась в зимней ночи, оставив меня наедине с извечными и горестными для русских вопросами.