Старшеклассником, возвращаясь из родной деревни отца, я шёл сосновым бором. До города с миллионным населением всего-то двадцать километров, а тут настоящая тайга с богатым подлеском. Чудный осенний день начала сентября. Горячее ещё солнце пронизывает косыми уже лучами тёмный бор. Душное тепло от нагретой за день хвои перемешивается с острой свежестью лесной небольшой реки. Птиц не слышно – осень, и тишина неописуемая, дикая. До этого бора я шёл прежде по гладкой, укатанной до состояния асфальта, глинистой дороге средь полей, усеянных копнами. Шёл через посадки сосенок, через пойму этой самой лесной речки, заросшей черёмухой с гроздьями чёрных ягод и смородинными кустами, наглухо закрывающими её. Балансируя, переходил через речку по утлым мосткам, наспех сбитым деревенскими плотниками. И вот он, зрелый, старый и гулкий лес, в котором как-то по-особенному чувствуется старина, древность.
Тропинка узка и перерезана лучами, словно белый ватман жёлтым карандашом. Чуть в стороне от тропы блеснул красной шляпкой небольшой подосиновик. Я нагнулся к нему, нежно вывернул из земли и медленно, с удовольствием, стал выпрямляться, стряхивая с гриба песчинки и хвоинки. При этом чувствую чей-то упорный взгляд. Поднимаю глаза и чуть ли нос к носу сталкиваюсь с лосем, внимательно изучающим меня. Коровьи, почти с мой кулак, чёрные раскосые глаза встретились с моими, удивлёнными и не успевшими испугаться. Лось смотрел, словно оценивая, имею ли я право собирать грибы в этом лесу.
Как-то сразу вспомнился где-то читанный-перечитанный рассказ охотника, наведшего карабин на старого лося на открытом месте. Лось понял, что от смерти уже не скрыться, не спрятаться, не убежать. Предчувствие скорого конца непроизвольно выдавило из глаз его по слезинке. Охотник оказался человеком жалостливым (вот редкий случай). Увидев лосиные слёзы, он опустил ружьё. Â
Грудь, ноги и рога «моего» сохатого прикрывались зеленью куста. Горбоносая чёрная голова с нависающей верхней губой выглядывала на меня из пышных ветвей, как из окошка.
В то время я мечтал стать геологом и много читал Федосеева, Арсеньева. Опасность выдала мне всё, что я знал о лосиных повадках. Сентябрь и октябрь у лосей гон, и в это время их ни в коим случае нельзя обижать - набросятся. Руками махать нельзя.
-Хороший лось, большая животина, - ласково стал я бормотать, как Дерсу Узала, засовывая одной рукой гриб в карман, а другой, поднимая с земли небольшую сумку. Её пришлось поставить, чтобы сорвать гриб.
- Очень, очень большой и красивый лось. Давай пойдём каждый своей дорогой? Спокойно разойдёмся, довольные друг другом. Ты согласен?
Лось слушал меня внимательно. Глаза, у животных так бывает часто, смотрели, не мигая. Такая внимательность и пристальность несла неопределённость и даже опасность. Что у него на уме – этого никто не мог предвидеть.
-Ну, мой хороший, я пойду? Не провожай меня, не надо. Хорошо?
И бочком-бочком, не спеша, не оглядываясь, двинулся по тропинке. Я твёрдо знал, что оглядываться в тревожную минуту нельзя. Этому меня учили и сказки, и греческие мифы. Â
К вящему удовольствию обеих сторон неожиданная встреча завершилась миром.
Через двадцать лет, в семи километрах от места этой встречи я ночевал на даче, окна которой выходили на большой пруд среди полей. В четыре утра я проснулся и выглянул из окна мансарды. На природе всегда особо интересуешься погодой: что день грядущий нам готовит. Взглянул на пруд. В нём по брюхо в воде стояла лосиха с лосёнком. Принимали водные процедуры. Скорее всего, то была дочь того лося, что повстречался мне, а малышка, следовательно, - внук или внучка.
Долго они купались в лучах разгорающейся зари. Долго и я смотрел на них: спокойных, неторопливых, уверенных в себе и в своей неизбывной дикой красоте, что так пленяет сердце городского человека.
1990г.