В 2020 году исполнилось сорок лет, как на Русской земле провели первую и, надо полагать, последнюю летнюю Олимпиаду. Праздник праздником, но стране пришлось весьма туго: построить десятки новых спортивных объектов – задача архитрудная.
Год 1980-ый был для моего завода особенно тяжёлым. Реализация проектов по усовершенствованию того или иного технологического процесса, внедрение рационализаторских предложений, связанных с монтажом реакторов, колонн, три года натыкались на отказ начальника отдела оборудования. Он стандартно заявлял на оперативках: «Москва не даёт. Всё идёт на Олимпиаду: оборудование, кабели, комплектующие». Скорее всего, он блефовал, защищаясь Олимпиадой, как щитом, от нападок за неважнецкую работу. Меня удивляло, как у огромной страны с развитой промышленностью не хватает кабеля и ещё какой-то мелочи. Отчасти я оправдывал возникшие сложности санкциями, которые коллективный Запад наложил на Советский Союз за ввод войск в Афганистан в декабре 1979 года. Не исключал я и скрытый саботаж московских чиновников, не подписывающих заявки на выделение оборудования «простым» заводам, так как знал, что соседние предприятия военно-промышленного комплекса живут по-прежнему припеваючи. Конечно, слово «саботаж» в этом контексте есть преувеличение. Всё-таки до 80-ых годов губительная перестройка была в мозгах только у пары-тройки высших руководителей. Просто чиновники всех разрядов и времён жили и живут по известному принципу: лучше палку перегнуть, чем не догнуть.
Были сложности и объективные. Заводу резко срезали норму потребления поваренной соли – важнейшего сырья, без которого он мог остановиться почти полностью. Весна к тому же выдалась затяжной, и навигация открылась поздно. В общем, работали на грани, считая каждую баржу с солью, идущую из Баскунчака. В Нижнем Баскунчаке я был три года назад, когда ещё работал в хлорном цехе, и считался «спецом» по добыче технической соли.
Вот меня, заместителя начальника производственного отдела, и заместителя отдела снабжения послали в Москву «выбивать» соль. За месяц до начала Олимпиады столица опустела. Всегда полная, бурлящая горным потоком, пьянящая задором Москва казалась мёртвой. Мы с сотоварищем были, наверное, последними командированными провинциалами перед торжеством спорта и веселья.
Зашли «поплакаться» в Министерство химической промышленности. Там нас хорошо понимали, но сказали, что помочь не в силах. Добыча и поставка поваренной соли перешла под начало некой организации с звучным названием «Разноснабсбыт». Мне эта аббревиатура показалась смешной, но смешливость пришлось заткнуть за пояс. Печаль в том, что коллеге-снабженцу она тоже оказалась внове.
Улица Кедрова возле станции метро «Академическая». Там нас остановил милицейский наряд и попросил предъявить документы. Ведь весь нетрудовой элемент, проститутки, алкоголики и прочие сомнительные личности из Москвы были отправлены за сотый километр. Видимо, мы не внушали доверие стражам порядка. Полистали паспорта, посмотрели удостоверения, отпустили.
В главке опять зазвучали набившие оскомину слова об Олимпиаде, о баржах и ещё о ряде известных сложностях. Мы убеждали, просили, спорили. Мутными оказались ребята в этом загадочном «Разноснабсбыте», плохо представляющими суть своей работы. Я оставил им расчёты потребности завода в соли. На том и расстались. Они ничего не обещали. Но свой след мы, по-видимому, оставили заметный. До конца навигации годовую нашу норму они отгрузили.
Полупустая Москва оставила тягостное впечатление, усиленное бюрократическими замашками столичных чинуш. На сердце залегла тревога, ощущение предстоящей беды. Необъяснимой, невнятной, но ощутимой.
Через месяц Москва простится с Владимиром Высоцким, спустя два месяца мой сотоварищ по командировке умрёт от разрыва аорты. Через два года последует «пятилетка пышных похорон», а после неё - горбачёвская лихорадочная катавасия по уничтожению социализма в СССР.
Россия продолжает свой привычный путь по синусоиде: падение – взлёт – падение.   Â