Кто не помнит жаркое лето 1972 года, когда горели леса вокруг Нижнего Новгорода, и ясным днем солнца не было видно из-за дыма, а автомашины еле двигались по улицам с включенными фарами. Полтора месяца на истомленную землю не упало ни единой капли дождя, и тысячи людей направлялись на тушение пожаров, в дежурные бригады, контролирующие и пресекающие распространение огня. Но чаще побеждал он. Горький дым пепелищ окутал многие районы области.
Деревня Большие Бездели, одна из семи деревень, признанных родиной хохломы, своими новыми названиями обязана пожарам, терзавшим её не единожды. После очередного в 1896 году была поставлена церковь Покрова Пресвятой Богородицы, что дало право называть деревню селом, нареченного Покровским, в честь церкви. Отстроенное после опустошительного пожара 1910 года село уже наименовалось Новопокровским.
Историческое для хохломы место. Именно здесь управляющие боярина Бориса Морозова собирали в конце семнадцатого века большие чаши для браги и пива, называемые «братинами», с золотым оттенком, и поставляли их в Москву. Судя по хозяйственным отчётам, Макарьевский Желтоводский монастырь тоже способствовал развитию производства популярной в народе раскрашенной деревянной посуды. Здесь в 1805 году было выдолблено из целого куска дерева и расписано огромное блюдо с надписью на бортике: «Сиё блюдо для бурлаков. На здоровье кушайте, да хозяина слушайте».
Крестьян-живописцев из Новопокровского знали цари. Художник Михаил Онисимов, принявший в соответствии со своим ремеслом фамилию Красильников, имел золотые часы с надписью: «Мастеру М.И. Красильникову от императрицы М.Ф. Романовой в знак уважения». Из этого села внук его, Фёдор, в 1928 году отгрузил к шестидесятилетию Максима Горького на Капри подарок из шестидесяти расписанных «кудриной» предметов, занявших половину железнодорожного вагона: кресла, диван, табуретки, стол, шахматный столик… Максим Горький позднее писал в Россию, что итальянцы от них в восторге.
Невероятно тяжелым стал для крестьян 1972 год, когда верховой огонь спалил без остатка две трети Новопокровского. Пятьдесят семь семей остались без крыши над головой. Этот год стал началом отсчета памяти для девятилетнего мальчика Жени Соснина. Была суббота. Он с матерью с утра красил забор возле дома, и ничего, казалось, не предвещало плохого. Только дул вдоль села ровный сильный ветер, который вдруг стал горячим. Раздался звук «било», своеобразного сельского вечевого колокола. Мать бросилась к горевшему дому Чучловых, но помощь уже не понадобилась: дом догорал. Силы ветра и огня оказались неравными, за два часа огонь съел всё, что могло гореть, не обращая ни малейшего внимания на потуги обезумевших людей его обуздать. Пламя злобно урчало и выло, словно Змей Горыныч из волшебных сказок, рассказанных мамой. Языки огня из множества голов, шутя, перелетали к соседним домам, где вновь превращались в ненасытных ослепительно ярких чудищ, разбивающих с оглушительным треском стекла окон и рождающих снопы искр от провалившихся крыш. С воем причитали бабы, озлобленно матерились мужики, бессильно перебегавшие от дома к дому, на некоторых, самых смелых, загоралась одежда. Наконец, поняв своё бессилие, бросились к уцелевшим домам, чтобы спасти самое ценное до прихода огня. Неистовство огня и людская беспомощность перед ним рисовали картину «судного дня», крушения мира, конца света, жалость к себе. Пережить подобное не представлялось возможным. Женька, потеряв голову, бросился в рёв, и побежал за студёную речку Ройминку, за темный Графский лес, и за ним другая малышня. Опомнились только в соседней деревне Воротилово, где у магазина проторчали до вечера, покуда не разыскал их взволнованный отец.
Повзрослевший Евгений Михайлович Соснин, один из основателей Сёминского ООО «Промысел», нутром знает прелести возрождаемого капитализма. Вспоминая тот год, с содроганием представляет, что бы было с его бизнесом, случись пожар в современных условиях первоначального накопления капитала. Тогда последствия несчастья довольно быстро рассеялись: получили квартиру в Сёмино, он пошел в новую, только что построенную школу, где были просторные залы – актовый и спортивный, учебные мастерские и новые друзья. Девчонки из класса получали рабочую специальность художниц хохломской росписи, а его притягивали машины и станки. Женька мог целыми днями пропадать на фабрике «Хохломской художник», в токарном цехе, наблюдая за чудесным превращением грубого бревна в прекрасную вазу. Запах липовой и осиновой стружки, влажный и сладковато-ароматный, щекотал ноздри, притягивал, будил воображение.
И хотя родители были не местными, приезжими из других областей, искусство хохломской росписи завораживало, не отпускало. Начинал на фабрике слесарем. После политехнического института вернулся на фабрику, где стал одним из немногих, имеющим высшее образование. Механик по образованию, он через четыре года стал главным инженером фабрики, насчитывающей в ту пору около тысячи человек. Директор, Александр Васильевич Веселов, организатор большого, добротного хозяйства научил Евгения многому, если не сказать всему: вдумчивому отношению к делу, доброжелательному отношению к людям, умению считать варианты и принимать стратегически верные решения. «Много умных голов, а из тысячи предложений выбрать перспективное могут немногие», - любил говаривать Веселов.
Ушёл наставник Веселов на пенсию, но осталось рациональное зерно, им заложенное. Многое не нравилось Соснину при новом директоре, действия которого кардинально расходились с практикой Веселова. Хиреть стала фабрика. Глаза устали смотреть на развал. И пришла на выручку судьба.
В далеком 80-ом приехал по приглашению Веселова из города Семёнова главным технологом Валерий Здоров с молодой женой Еленой, преподавательницей искусства хохломской росписи в местной профтехшколе. К ней всё чаще и чаще стала наезжать младшая её сестренка Таня. И, видимо, не случайно, так как на одной лестничной площадке с семьёй Здорова жил её ровесник Евгений Соснин. Объединила их любовь.
Появились у свояков планы о собственном производстве, сначала отвлеченные, но затем все более и более конкретные. Когда же созрела идея о выпуске расписанных хохломой шкатулок, каких в области никто не производил, Соснин и Здоров покинули завод при молчаливом удовлетворении директора. Начинали с пристройки большого гаража к дому Соснина, послужившего прообразом мастерской. Купили токарный станок и другое деревообрабатывающее оборудование, а также бортовой старенький грузовик ГАЗ-53 и списанный воздушный компрессор из котельной. Первую шкатулку расписала Елена. Калькуляцию затрат составила Татьяна, окончившая курсы бухгалтеров. Так родилось производственное ТОО, каких в ту пору было очень немного, большинство нарождающихся капиталистов начинали с купли-продажи «Сникерсов» и «Марсов», зарубежных компьютеров.
Сестры и их мужья стали во главе товарищества, а теперь общества с ограниченной ответственностью «Промысел». Евгений Соснин – директор, Валерий Здоров – технический директор, Елена, участница международных выставок в Париже и Вене – главный художник, Татьяна – главный бухгалтер и финансист. Теперь под их руководством 39 человек, основным звеном являются высококлассные мастера хохломской росписи, выходцы фабрики «Хохломской художник», покинувшие её из-за нищенской зарплаты в 200 рублей в месяц, здесь они получают в 10 раз больше.
Становлению бизнеса помогло освобождение от НДС, налогов на прибыль и имущество, как предприятия народного промысла. С введением нового налогового кодекса возникают новые проблемы, которые надо решать уже в Москве. Евгений считает, что главное для него всё-таки деньги на хохломе, но реальна и ощутима обратная связь – высокохудожественная продукция, приносящая радость людям, морально обогащающая производителей.
История повторяется?! Думал ли Евгений Соснин, что станет купцом -производителем хохломы, каким был сто лет назад Кузнецов, в доме которого на втором этаже он жил с родителями в Новопокровском?
1997-1999гг. "Мастера Хохломы" Очерки