| Содержание |
|---|
| Интервью по книге «Константин Леонтьев: единство в многообразии» |
| Страница 2 |
| Страница 3 |
| Страница 4 |
| Страница 5 |
| Страница 6 |
| Все страницы |
Интервью «Новой газете в Нижнем Новгороде»
по книге «Константин Леонтьев: единство в многообразии»
Вопросы от Дм. Ларионова.
1.Почему именно К.Леонтьев? Чем обусловлен выбор?
Может быть, я покажусь кому-то нескромным, но Николай Бердяев в своей книге «Константин Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли» ответил так: «Нужен особый вкус, чтобы полюбить и оценить его».
Трудно заподозрить Бердяева в тенденциозности или легкомысленности, но если без понтов, то это самый распространённый вопрос, что задаётся мне на встречах с читателями. Учитывая реалии сегодняшнего дня (политика, экономика, культура), я в стиле Леонтьева (резко и прямо) отвечаю, что обращение к личности и творчеству моего героя обусловлено болью за нынешнее беспомощное состояние России, как государства и общества, не способного решить сложные общенациональные задачи.
Слишком резко? И правильно ли, - спрашивают меня, - ведь мы вернули Крым, мы не боимся санкций Америки и ЕС, мы провели мощную зимнюю олимпиаду, мы… Да, это так, и я могу легко представить, что простой народ, даже если его кинет руководство страны, убравшись на вожделенный Запад, сумеет самоорганизоваться и оказать достойный отпор любой агрессии. Но, не о беспомощности ли власти говорят такие вопиющие факты, как ежегодный отток 100 млрд. $ русского капитала из родной (!) страны за рубеж, наличие откровенной «пятой» колонны, в штыки встречающей любое патриотическое начинание, оправдание коррупционеров из властных структур типа Сердюкова, наносящих прямой вред обороноспособности России.
И самым главным в этом скорбном перечислении является «строительство» наилиберальнейшей модели капитализма – монетаристской, которую не решаются вводить у себя даже США, хотя она изобретение их экономиста М.Фридмана. Это тот капитализм, при котором государство полностью освобождается от социальных забот о народе.
Похожие реформы происходили в России и 150 лет назад, когда жил и мыслил Константин Леонтьев. Чем они закончились, мы все хорошо знаем. Потому выбор пал на Леонтьева, во многом предсказавшего будущее России. Читая его, нетрудно спроецировать многие пути-дороги современной России.
2. Это опыт реконструкции? Биографическое исследование? Как бы вы охарактеризовали свою работу?
И то, и другое. Третье в том, что это интерпретация взглядов Леонтьева, пропущенных через свой личный опыт (он немалый – социалистическое производство, буржуазное чиновничество, общественная работа), свое мировоззрение, свои культурные ценности. Как сейчас модно говорить – это «мой Леонтьев».
3. Вы упомянули книгу Н.Бердяева «К.Леонтьев. Очерк из истории русской религиозной мысли». Как она учтена в повествовании? Как оцениваются взгляды Бердяева на деятельность Леонтьева? В чем соглашаетесь с ним, в чем расходитесь?
Прежде всего, оговорюсь, что я не считаю Бердяева судьёй в последней инстанции, тем более по творчеству и философии Леонтьева, хотя и уделил ему много внимания. Гораздо более объективен и глубок взгляд Василия Розанова. Бердяев, как и некоторые другие религиозные мыслители (Владимир Соловьёв, Сергей Булгаков) не поняли и, соответственно, не приняли главную мысль (гипотезу - так её называл Леонтьев) триединого процесса исторического развития, состоящего из первичной простоты, цветущей сложности и вторичного смесительного упрощения. Не приняли, как несоответствующую догматам христианства, хотя Христос сам сравнивал себя с пшеничным зерном, а оно, если не умрёт, то не произведёт себе подобных. То ли растений, то ли людей. Конечно, я не хотел бы вдаваться в столь краткой беседе в философские тонкости. Скажу только, что спустя 50 лет английский философ и историк Арнольд Тойнби пришёл к выводам, аналогичным Леонтьеву, по сути, заимствуя его биологическую гипотезу.
Леонтьев всю жизнь воспевал яркую, сильную личность в полном соответствии со своей теорией эстетики, видя в ней мотор развития. Тойнби и эту идею перенял у Леонтьева, говоря о «творческой элите», которая должна увлекать за собой «инертное большинство».
И вот вечная беда российской элиты, привыкшей за 300лет с времён Петра Первого смотреть во всем в рот Западу - Тойнби худо-бедно известен в научном сообществе, а Леонтьев нет. И хотя бы поэтому стоит писать и говорить о нём.
Подобный опыт крупного философско-биографического исследования для меня первый, но при написании очерков «Испытание Америкой» тоже приходилось обращаться к мнению других аналитиков. Я сначала читаю подлинники и формирую собственное мнение, а уж потом знакомлюсь с другими.
Бердяев? Он ведь кроме названного труда в угаре начавшейся первой революции написал в 1904 году ругательную статью «К.Леонтьев – философ реакционной романтики», где называл моего героя «злобным проповедником насилия и изуверства». Не согласен с Бердяевым. Леонтьев – сторонник дисциплины и силы государства, а для либералов (а Бердяев таков) – они словно острый нож. И ещё много тонкостей, о которых не расскажешь, надо читать и мою книгу, и самого Леонтьева, а не его критиков.
4. Профессиональные интересы, род деятельности Леонтьева необычайно широк. Но и здесь не уйти от литературы. Расскажите о Леонтьеве-литераторе, о встрече с Тургеневым.
Литература, прямо надо сказать, спасла Леонтьева от самоедства, погасив пламя и жажду славы. Встреча с Иваном Тургеневым, высоко оценившем первые литературные опыты 20-тилетнего студента медика МГУ и введшего его в самый высокий литературный бомонд того времени Москвы, безусловно, стала судьбоносной. Сам Леонтьев всю жизнь свою считал себя, прежде всего, литератором, а уж потом врачом, дипломатом, публицистом, монахом. Его произведения, некоторые я разбираю в своем повествовании, отличались редким новаторством. Взять хотя бы первый его роман «Подлипки», он на полвека опередил «поток сознания» Марселя Пруста, который считается основателем этого жанра.
Произведения Леонтьева, в основном, автобиографичны, в них отражены его личностные постижения действительности, они как хранилища его опыта, который должен передаваться другим поколениям, чтобы не прервалась связь времён, чтобы соблюдалась историческая преемственность, скрепляющая нации в народ. В этом высокое назначение литературы. Леонтьев был первым эстетом и импрессионистом, задолго до официального, так сказать, оформления этих направлений в искусстве.
По своему душевному складу Леонтьев – романтик, а эта черта, по моему убеждению, главная для русского народа, отличающая его от других. Особенно хорош в этом плане роман «Египетский голубь».
5. Насколько воззрения К.Леонтьева актуальны сегодня в России?
Леонтьев считал главной опасностью для России и других православных стран либерализм, культ всеобщего благополучия…
В сфере литературы четко видна связующая нить импрессионизма Леонтьева в творчестве Ивана Бунина и Константина Паустовского.
В политике и социологии. У меня твердое убеждение, что Леонтьева читал И.Сталин, и многое почерпнул из него. Трудно сказать, читал ли Леонтьева Ли Куан Ю, основатель «Сингапурского чуда», но аналогии здесь просто поразительны. Вот, например, «…Наружное политическое согласие с Европой необходимо до поры до времени; но согласие внутренне, наивное, согласие идей, - это наша смерть!!» - утверждал Константин Леонтьев. «Если мы не пойдём собственным путём – мы не выживем», - вторит ему автор Сингапурского чуда. Леонтьев уверен, что прочная дисциплина интересов и страстей обеспечивает созидание. «У нас не демократия, у нас дисциплина», - поддерживает его Ли Куан Ю.
Константин Леонтьев в своем главном труде «Византизм и славянство» говорит о ненасытности, как о всеобщем пороке людей. Это порок, на котором строят свои замки, отнюдь не воздушные, либерально-демократические маркетологи, делая из людей послушных потребителей. Понимая это, лидер Сингапура создал «Агентство по борьбе с жадностью». Эти сопоставления можно продолжить.
О сбывшихся пророчествах Леонтьева написаны десятки статей и книг. Вот одно из них. «Для существования славян необходима мощь России», - утверждал Леонтьев. Жизнь доказала и при том очень легко: с развалом мощного СССР славянский мир распался, а Украина так вообще превратилась во врага русских.
Есть такие направления общественной либеральной мысли, как эвдемонизм и эгалитаризм, которые Леонтьев считал утопическими и неустанно с ними боролся, но… лень гораздо привлекательнее неустанного труда и борьбы.
6. За книгу о Леонтьеве вы получили премию Нижнего Новгорода в номинации «литература». Как охарактеризуете эту премию? Вот я вижу, как минимум, один недостаток - у неё теоретически могут быть «молодые» новые имена?
Вы намекаете, что в комиссии сидят престарелые чиновники, отдающие премии своим людям? Ничуть! Вы, я знаю поэт, издайте книгу хороших русских стихов, представьте её в комиссию, и я уверен, что вам присудят премию, несмотря на ваш возраст.
7. Михаил, а как такое случается, что человек, проработавший не один десяток лет на производстве – пишет книги, занимается публицистикой и т .д…
Опыт и знание жизни – и есть источники настоящей литературы и, уж тем более, публицистики. Конечно, с наличием призвания и умения. С детства, чуть ли не с шести лет, вел дневник. Вёл, бросал, опять вёл. Хорошие учителя литературы в школе. Сотни людских характеров познал и в процессе производства, и чиновничестве. Поражающих воображение, честно скажу, было немного. Это нормально, это по Леонтьеву.
8. Дайте свое личное определение: кого сегодня в современной России вы называете либералом? Кто он русский либерал? И как вы определяете свои политические взгляды?
Либералы – это те, у кого «всё смутно, всё спутано, всё бледно, всего понемногу». Так их определял Леонтьев.
В современной России это те, кто торгует невозобновляемыми (нефть, газ, уголь, полиметаллические руды) ресурсами и мало развивает собственную экономику, технический и интеллектуальный потенциал. Те, кто оставляет последующие поколения России у разбитого корыта. Те, кто много и красиво говорит и мало делает для России.
Я - убежденный консерватор и, можно сказать, реакционер. Взгляды такие, как у Игоря Стрелкова, например, чтоб понятнее было. Я живу, руководствуясь английской мудростью. Те, кто в 20 лет не революционер, у того недостаток сердечности. Те, кто в 40 лет не консерватор, у того недостаток ума.