Михаил Чижов

нижегородский писатель

Онлайн

Сейчас 24 гостей онлайн

Последние комментарии


Рейтинг пользователей: / 0
ХудшийЛучший 
Содержание
Игры разума
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5
Страница 6
Все страницы
«Евреи, в религии которых для Розанова так ощутительна была связь с Бога с полом, не могли не влечь его к себе. Это притяжение – да поймут меня те, кто могут, - ещё усугублялось острым и таинственным ощущением их чуждости. Розанов был не только архиариец, но архирусский, весь, сплошь, до «русопятства», до «свиньи-матушки» (его любовнейшая статья о России). В нем жилки не было нерусской. Без выбора понес он все, хорошее и худое, - русское. И в отношении его к евреям входил элемент «полярности», т.е. опять элемент «пола», притяжение к «инакости». Он был к евреям «страстен» и, конечно, пристрастен: он к ним «вожделел».
Ни в коем случае нельзя считать Розанова антисемитом, он исследователь иудаизма в исторической перспективе. Он изучал и другие религии, прежде всего, с философской и мистической точки зрения. Например, он считал Ветхий завет более жизнеутверждающим, более эмоциональным, более «семейным», чем Новый завет, в котором, по его мнению, Христос был носителем печали и скорби. «Христос открывается только слезам», - говорил он. И добавлял: «Кто никогда не плачет – никогда не увидит Христа».
Но, чтобы понять всего Розанова, нужно его читать. Пересказывать его мысли, его «инстинктивные» записи дело неблагодарное.
Большая часть интеллигенции России начала ХХ века, мягко сказать, не любила Розанова. Сугубо трезвым взглядом смотрит на Розанова Георгий Адамович: «В таких писателей можно влюбиться, но им трудно оставаться верными. Всё договорено, всё объяснено, вся душа обнажена, - и в конце концов становится скучно…». И далее из Адамовича: «Для меня нет сомнений, что по-настоящему Розанов только это и любил в мире: Христа и евреев. И перед Христом и перед еврейством Розанов был «ужасно грешен». Нельзя столько разглядеть, не любя, нельзя столько понять, не любя».
Вот так! Вот на такой загадочной ноте, можно сказать, я и закончу беглые заметки о «великом и ужасном» Василии Васильевиче Розанове.