Михаил Чижов

По каналу, соединяющему Волгу и Москву, теплоход движется очень медленно, скорость его всего 10 километров в час. После Икшинского шлюза № 6 и до Северного речного порта в Москве канал небольшими протоками соединяет череду водохранилищ — Пестовское, Учинское, Клязьминское, Химкин­ское. Скорость же и здесь по-прежнему небольшая. Только тут можно убедиться в справедливости расхожего мнения о по-на­стоящему крупных деньгах, крутящихся в Москве и ближней от нее округе. Какие яхты и катера невиданных конструкций и красот бороздят водную гладь, трудно передать словами. А особ­няки у воды,— что перед ними скромный помещичий домик Пушкина в Михайловском или Большом Болдине. Особый, ви­димо, шик — строительство своей «сакли» в водоохранной зоне — этакое овеществленное подтверждение вседозволенности, до­казательство силы денег над законом. Чтобы спускалась гранит­ная лестница от виллы прямо к воде, к мраморному пирсу и белоснежному катеру возле него.

Для бедных рыбаков, жалкие пленочные укрытия которых в рыбных местах видимо-невидимо, они тянутся вдоль канала на протяжении многих сотен метров. Настоящее театральное представление — наблюдение за действиями рыбаков, озабочен­ных то ли страстью, то ли попытками свести концы с концами в надежде на хороший улов, уху, пропитание.

Сверхмодный катер, у которого почти нет кормы, а есть только нос, покачивается на якорной стоянке в центре Клязь­минского водохранилища, и теплоход уважительно огибает его, стоящего на фарватере. На речных путях такие же законы, как и на автомобильных трассах, где с «Мерседесом» лучше не связы­ваться. Молодой хозяин катера говорит по сотовому, не обращая на теплоход никакого внимания, но после разговора поднимает глаза и встречается с моим взглядом. Я с озорством машу ему рукой, он отвечает. «Мне попался, наверное, самый воспитанный из новых русских. Это вселяет надежду»,— с иронией думаю я.

Сосновый бор по берегам. По середине обширного луга воз­вышается недавно построенная церковь, вокруг которой, на не­котором отдалении, теснятся дома богатеньких «буратино», зако­павших на этом месте много зеленых, как этот луг, дензнаков.

Москва встречает прибывших по реке до боли знакомым из фильма «Волга-Волга» величественным зданием речного вокза­ла, ныне изрядно обветшавшим, с обвалившейся во многих местах штукатуркой. На фронтоне надпись «Москва-Волга — 1933—1937». Это годы строительства канала. Невиданное дости­жение для почти ручной работы, достойное зависти рабов Древ­него Египта или Рима. Здесь умирали рабы советского перио­да — заключенные гулаговских лагерей.

— Ну что вы скалите зубы,— кричал нам с берега какой-то больной человек вблизи Дмитрова,— здесь дно уложено костя­ми людей, а берега — черепами.— Его изможденное нервными тиками лицо горело бешеной яростью.