Михаил Чижов

На оживленном переходе, с временно не работающим светофором, толпа. Все ждут момент, чтобы перейти пере­полненную автомобилями трассу. Кто-то, самый нетерпеливый, начинает переход, и ближняя легковая машина тормозит у ли­нии «стоп». Однако идущая за ней вдруг перестраивается и об­ходит остановившуюся машину так, что первый из пешеходов оказывается в смертельной опасности, замирая в полушаге от границы миров. Машина промчалась, никто не заметил лица водителя, но все уже знают — это эгоист, озабоченный своим первенством, как павлин красотой оперения. Остановку идуще­го перед ним автомобиля он считает проявлением слабости, пе­шеходов — быдлом, которое должно подчиняться законам и пра­вилам, а не он, живущий по холопскому принципу — «конный — пешему не товарищ».

На глухом перекрестке окраины города, где автомашины так же редки, как и пешеходы, я перехожу дорогу, и ко мне приближается легковушка. Я в затруднении: будет ли она пере­секать мой путь или повернет направо, не доезжая до меня? И на машине уже приветливо загорается сигнал правого поворо­та. Проходи, мол, не волнуйся! Водитель достоин уважения, невидимый и неслышимый, но такой заботливый и вниматель­ный к людям.

Сущность неизвестного человека зачастую можно опреде­лить даже по его мимолетным действиям, выражению глаз, интонации голоса.

Тысячи примеров преподносит нам жизнь, сплавляя их уро­ки в неоценимый опыт. Но опыт — не интуиция.

С некоторого времени я стал замечать за собой своеобраз­ную способность определять заранее будущие события и лю­дей, которых скоро встречу. Происходит это не в результате длительных размышлений. Нет. Ассоциативная цепочка, приво­дящая к какому-то человеку, очень причудлива и не подлежит разумному обоснованию...

На замерзающей реке я вижу ледяное крошево, а в памяти колотый лед в термостате. В нем я и однокурсник размещали химические источники тока, проводили опыты, собирая мате­риал для дипломной работы. Я думаю о друге, задаю себе во­просы: как он там? Что у него нового, ведь мы не виделись много лет? А наутро он звонит мне и просит помощи в устрой­стве на работу своей дочери.

Кто кому внушает мысли, а кто у кого их читает? Неиз­вестно. Мистика? Внутренний голос!?

Никогда не забыть летний, безумно жаркий день, когда десятилетним я сломал руку. Помню какое-то неясное томле­ние, некую несобранность, нежелание что-либо делать. Я на что-то злился, бродил неприкаянно по тесному двору нашего частного дома и боялся выходить за калитку, осязая за ней тре­вогу. И в то же время меня неодолимо тянуло на улицу. Там, вдали, лежал ворох не уложенных в штабели досок, на кото­рых дети качались, прыгая в длину.

И я не удержался. Долго мы упражнялись, пока я, совер­шив нелепый пируэт, упал на локоть правой руки. Дикая боль отключила сознание, а когда оно вернулось, ужас от того, что я увидел, охватил меня. Лучевая кость выскочила из локтевого сустава вперед и так натянула кожу, что, казалось, она вот-вот лопнет. А плечевая, наоборот, ушла куда-то назад. Я безумны­ми от горя и боли глазами смотрел на руку и бессмысленно при­читал:

—Рука, рученька моя. Что, что с тобой случилось? О-о-о...