Михаил Чижов

«Как-то так случилось, что нижегородские старообрядцы стали лечиться, главным образом, у меня… Я был даже приглашен одно время – чему дивились сами старообрядцы – лечить старуху Блинову, тетку Бугрова». Близко сойдясь с Николаем Бугровым, Елпатьевский глубоко изучил истоки «бугровской» веры и с уважением отмечал, что «старообрядцы в массе значительно выделялись из среды православного купечества, они были крепче, устойчивее и солиднее». Вспоминает Елпатьевский и о городецком пароходчике Овчинникове, собирателе старых рукописей и старинных, рукописных книг. О нем и ныне можно услышать, побывав в краеведческом музее города Городца.

«Он (Нижний Новгород – М.Ч.) удивил меня количеством интеллигенции, обилием, так сказать, своих, близких людей». Елпатьевский верно отмечает благотворное влияние земской деятельности на русское, в частности нижегородское, общество. «Не только увеличилось количество медицинского и учительского персонала, - появились техники, инженеры, агрономы, инструкторы и статистики, именами которых иногда назывался вообще третий элемент». Это были настоящие радетели своей работы, патриоты России, без остатка отдававшие ей свой ум и сердце. Елпатьевский вспоминает статистика П.Н. Невелина, командированного на Кубань для закупки хлеба голодающим крестьянам Нижегородской губернии, который в отчете о поездке не указал расходы на свое питание, заявив, что дома он все равно бы ел.

Сергею Елпатьевскому принадлежат горькие, но верные и полные жгучей справедливости слова: «Мне кажется, как будто там вверху в центре власти сидел какой-то враг, кто направлял все действия власти на погибель самодержавия и династии. Они были не умны, державные люди, когда хотели подпереть шатающееся здание такими гнилыми подпорками, как дворянство... Они были не умны, когда решились ломать суд, земские учреждения, уже глубоко вклинившиеся в русскую жизнь. И не умен был умнейший из них, Витте, когда через четверть века жизни этого земства подавал царю доклад о несовместимости земских учреждений с самодержавием».

И далее он продолжает. «Они были глупы, когда за студенческие, только студенческие беспорядки, тысячи студентов выбрасывали из высших учебных заведений, высылали на родину, ссылали в ссылку, отдавали в солдаты… и тем самым не давали несложившимся юношам сделаться докторами, адвокатами, инженерами, учеными людьми, нередко быстро забывающими юношеские бредни, не давали обрастать обывательским благополучием, а самой обстановкой жизни революционизировали их…».

И ведь это сын сельского священника из Владимирской губернии, сам окончивший духовное училище в Переяславле-Залесском. Именно он нелицеприятно рассказывает о себе, о своем пути в революционеры, который по недомыслию властей прошли тысячи молодых людей, потенциальных строителей новой России, не уступающей Западным образцам, но так и не ставших ими. Этот опыт ценен своим своеобразием и в наши дни, когда светлые, молодые умы России, не получающие должного признания (морального и материального) на родине, покидают её и работают на процветание других народов и стран.