Михаил Чижов

Анна Дмитриевна Мысовская  (1840-1912)

На первый, поверхностный взгляд А.Д. Мысовская – рафинированная, небедная барыня, занимающаяся ради удовольствия и, отдавая дань моде, сочинительством «красивых» и слезливых стихов, трогающих сердца впечатлительных барышень. «Я люблю твои синие глазки, мягкий отблеск лучей голубых, но милее чарующей ласки мне та дума, что светится в них».  

Однако нетрудно заметить, что главным для поэтессы является все же  дума, душа, а не бесплодная сентиментальность и пустые желания, далекие от намерения. Свое же стремление стать литератором она довольно быстро и с успехом осуществила.

Первым кумиром стал для неё в юности Н.А. Некрасов, его стихотворение «Женщина, каких много» (1846г.) произвело на барышню Краснопольскую (девичья фамилия) сильное впечатление. Она с чувством девичьего максимализма остро стала презирать пустую жизнь окружающего её общества, общего и для героини этого стиха, и для неё. Свое отношение к положению женщины в среде мелкопоместного дворянства она выразила в стихах «Женское воспитание» и «Я вернулась из общества шумного». Как гласит предание эти стихи якобы без ведома юной поэтессы были направлены «одним» студентом Н.А. Некрасову. Стихи выдающемуся поэту, создавшему шедевры, не тускнеющие ни по форме, ни по содержанию, ни во времени, понравились. Он опубликовал сочинения Анны, ставшей к тому времени Мысовской, в журнале «Отечественные записки» в 1863 году, чем, разумеется, вдохновил юное дарование на новые свершения. Всем известно, что такая поддержка дорогого стоит.

Разумеется, и Николай Некрасов и гениальный русский драматург Александр Островский, с которым она впоследствии познакомилась, оказали на творчество Анны Мысовской громадное влияние. «Вам и Некрасову, - писала она Островскому, - я обязана тем, что полюбила мысль и труд, но он мне дал только первый толчок, Вы же направление».

По пути в этом направлении А. Мысовская отошла от воздыхательных стихов и попыталась понять душу простого народа, задавленного непосильным физическим трудом и плохо устроенным бытом. Она пишет очень меткие, полные редкой и едкой наблюдательности басни, сказки, изучает народные предания. Подолгу живя в своем имении (село Кудрешки Горбатовского уезда), она, разумеется, «не секла своих людей», как героиня стихотворения Некрасова, а пробовала помочь крестьянам преодолеть боязнь «начальства», отвлечь от пьянства, побудить к знаниям, грамотности. Мысовская понимала, отчего в безысходности опускаются руки не только её крестьян, отчего впадают они в пьянство и во все тяжкие.

И при этом её восхищала меткостью народной речи, все многочисленные и непонятные на первый взгляд слова и выражения, поговорки, которые она потом использовала в баснях, стихотворениях, простонародных сценках, подсмотренных или в деревне, или на базаре, в лавке, на кухне, в дороге. Этот калейдоскоп наблюдений, творчески отраженный на бумаге, позволяет назвать А. Мысовскую бытописателем нижегородской земли второй половины Х1Х века.

Но не только этим благодарны Мысовской краеведы и историки. Нижегородцы обязаны ей находке в своем имении писем Кулибина. На подпись земляка и великого механика екатерининской эпохи она случайно наткнулась взглядом при разборке старых бумаг. Владимир Короленко, которому она передала эту переписку, опубликовал их во втором томе сборника архивной комиссии, отметив при этом: «Просвещенной внимательности г-жи Мысовской мы обязаны тем, что переписка знаменитого самоучки спасена… Г-жа Мысовская, любезно предоставившая переписку эту в мое распоряжение, говорит, что в Кудрешках есть местность, называемая до сих пор «Кулябино» и ставит это обстоятельство в связь с возможным пребыванием Кулибина в этом сельце».

К этому «кудрешкинскому» периоду относится довольно деятельная переписка с драматургом А.Н. Островским, перед которым Мысовская благоговела и делилась своими работами. Когда Александр Николаевич был назначен управляющим императорскими театрами, Анна Дмитриевна ездила по вызову Островского в Москву, где работала с ним над феерией «Белая роза». Она писала: «При нем я сделала сценарий «Белой розы» и набросала черты характеров всех действующих лиц, при нем же написала и все хоры пролога. Пьесой этой он остался доволен и в письме от 12 апреля прямо говорит, что я как нельзя лучше передала его идею».

Анна Дмитриевна успешно занималась переводами стихов Гейне, Мюссе, Мицкевича, в этом ей помогало хорошее знание немецкого, французского и польского языков. Знанию языков она обязана исключительно домашнему образованию. При затруднениях в переводе она не гнушалась обращаться к своим друзьям, например, к музыканту В.Ю. Виллуану (французу по происхождению) или психиатру П.П. Кащенко. Вот  она пишет записку заведующему психиатрической лечебницей, расположенной на той же Тихоновской улице, что и её собственный дом.

«Дорогой Петр Петрович, если Вы держитесь правила не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, дайте мне знать, не позднее 7 часов, когда я могу придти к Вам, чтобы закончить исправление переводов. Мы закончили бы в полчаса. Я уже исправила все неудобные созвучия, о которых Вы мне говорили. Преданная А. Мысовская.

К сожалению, признавалась она, «…я с детства чувствую непреодолимое отвращение к чистописанию и аккуратности, так что все мои сочинения находятся в самом жалком положении, набросанные скорописными каракулями карандашом на клочках бумаги всякого сорта и  разбора». Так что, каких изданных томов с её произведениями сейчас невозможно найти по причине их не издания. Сохранились только вырезки из газет с ее стихами, хотя, по словам С.М. Парийского, члена Архивной комиссии, общее число печатных страниц может составить около 400.

В памяти любителей нижегородской старины Анна Дмитриевна Мысовская сохранилась, прежде всего, потому, что в немалой степени способствовала объединению нижегородской интеллигенции организацией и проведением «пятниц», а потом «суббот» в собственном доме. На этих творческих вечерах бывали известные в России люди: А.М. Горький, В.Г. Короленко, Ф.И. Шаляпин, Б. Садовской, П.П. Кащенко, С.Я. Елпатьевский и др. В 1896 году Мысовская и Горький инсценировали для детского спектакля «Войну мышей и лягушек».

До болезненности она была чутка к несправедливостям буржуазного общества, и чувствовала свое бессилие перед злом, что, несомненно, вызывает к ней уважение. И в наши дни актуальны её призывы: «Итак, не клеймите суждением холодным порывов, стремлений благих, отдайте на помощь собратьям голодным хоть часть от избытков своих».