Михаил Чижов

Они столкнулись в подземном переходе у железнодорожного вокзала резко и неожиданно, будто не было иного пути, иного взгляда, поворота головы среди тысяч людей, снующих между лотками с дешевым товаром.

—Ха, — с уверенностью воскликнул один, невысокий и плотно сбитый сорокалетний крепыш, одетый не по сезону легко — серая суконная куртка до пояса, черная кепка, си­ние джинсы. На ногах легкие кроссовки, точнее, резиновые тапочки на белой подошве. — Никак Колян Огурец!

—Верно, — подхватил радостно другой, но осекся, вспо­миная имя нежданно-негаданно объявившегося приятеля.

— Да ты чо, в натуре, забыл, как в буру резались тай­ком на переменах?

Высокий увалень, колебался, вглядываясь. Потом лицо его просветлело:

—Жорка Мальцев?

Они обнялись, крепко хлопая друг друга по плечам.

—Ну, конечно же. Помнишь, у меня в школе кликуха была «Завгар»?

—Вспомнил, вспомнил! — радостно закричал Огурцов. — Ты откуда?

—Был у дяди на поруках, — с усмешкой ответил коре­настый Мальцев, поглядывая снизу вверх на одноклассни­ка, одетого во все черное, брюки, потертую куртку из кож­заменителя, шапочку, ботинки.

—Чего? Чего? — не понял приятель.

—По фене не ботаешь — это хорошо, — скаля зубы, оде­тые в желтый металл, пробормотал невнятно крепыш. — Где горбатишься?

—Сварщиком в шараш-монтаже.

—Не разбогател, однако. Пойдем хряпнем со встречей-то.

—Пойдем, — согласился Николай. — Есть тут недалече одно местечко.

—Но сарги у меня нет, — пропел Мальцев, выразитель­но похлопывая по карманам.

—Угощаю, — великодушно пробасил длинный, — вчера зарплату получил. Катька, жена, в деревне сезон закрыва­ет. Да и поругался я с ней. Денег, видите ли, мало получаю.

—Это не та ли Катька, что парилась на третьей парте? — с ехидцей спросил Мальцев, и взгляд его пробуравил быв­шего одноклассника.

—Она, — просто ответил тот.

—Нет базара, — вдруг заторопился крепыш, таща за со­бой вновь обретенного друга к продовольственному ларьку.

Они купили бутылку недорогой водки, полкилограмма килек пряного посола, буханку ржаного хлеба да кружок краковской колбасы. Через полчаса приятели уже стояли в больничном парке у шахты вентиляционного люка подзем­ного бомбоубежища, используя его в качестве высокого стола. Как в баре. Деревья и кусты, окружавшие это место, весной и летом скрыли бы их от посторонних взглядов, но теперь, в конце ноября, они были видны как на ладони. Но это их не смущало.

Высокий и низкий привычно (как всегда за рюмкой вод­ки) поругали Горбачева, перестройку, развал страны Сове­тов, обнищание народа. Вспомнили с ядреным матом Чубай­са и Абрамовича, а потом скатились на бытовое, близкое.