| Содержание |
|---|
| Гвоздь |
| Страница 2 |
| Страница 3 |
| Страница 4 |
| Все страницы |
В канун октябрьских праздников пацаны готовили заточки.
—Себя надо защищать,— говорил десятилетний Юрка, старший из нашей пятерки, состоящей из двух пар братьев и среднего, Борьки,— а то вдруг во время демонстрации, в тесноте, кто-то нападет.
Процесс изготовления заточек был сложен. Надо было найти гвоздь больших размеров: 150 или 200 миллиметров в длину. В нашем сарае, неподалеку от дома, у отца была замечательная мастерская, из которой брат и я таскали гвозди для всей нашей ватаги. Гвоздь надо было расплющить. Стучать молотком по нему для наших слабых рук — слишком большое испытание. Да и занятие малоинтересное. Хотелось механизировать тяжелую работу.
—Давайте сунем под... трамвай,— предложил совсем неожиданно мой брат Сашка. Он был старше меня на три года и уже учился во втором классе.
—Здорово! — заорали мы с Вовкой.
Спустя десятки лет, работая на заводе, я услышал от одного из работников отдела научной организации труда (был такой когда-то) принцип, по которому то ли Форд, то ли Крайслер отбирали инженеров в конструкторское бюро. Претендентам поручалась одна из самых неквалифицированных работ, например, мытье окон в сборочном цехе. И если после месяца работы экзаменуемый ничего не придумывал для облегчения труда, то с ним расставались. Тогда-то и вспомнилась мне эта детская забава и нестандартное решение. Нас, русских, не надо искусственно ставить в необычные условия, мы в них и так постоянно находимся, потому и соображаем быстро и нетривиально, даже в детстве.
На Похвалинском съезде трамвай, спускающийся вниз, делает у виадука контрольную остановку, чтобы погасить инерцию и лишний раз проверить тормоза. На опоре моста через съезд висела табличка с заботливой надписью «Осторожно, листопад!». В сумерках мы клали гвозди на рельсы и, усевшись на склоне, ждали. День выбирался обычно ясный, прежде всего потому, что мы боялись, как бы трамвай на сырых рельсах не опрокинулся.
В ненастную же погоду мы сидели дома, рассматривая иллюстрации трагедии «Фауст» в толстом фолианте, изданном в московском издательстве Маркса в 1895 году, или подшивку журнала «Нива» с фотографиями царской семьи, или учебники истории от старших братьев и сестер. Иногда что-нибудь мастерили в сарае, а когда шли к дому, брат, идущий впереди с фонариком, забегал вперед и, выключив его, притаивался, чтобы напугать меня неожиданным выпадом. Осенняя вязкая тьма моментально обволакивала, словно пеленала с ног до головы, а шепот дождя окончательно изолировал от призрачного мира. Я тоже затихал, присматриваясь и слушая пугающую темноту.
— Сашка, ты где?
Испытывая меня, брат молчал. Я делал несколько неуверенных шагов, как он, крича и кривляясь, выскакивал из кромешной темноты, разбрызгивая свет от резко включенного фонарика.