Михаил Чижов

Трудно было сдерживать напор горного ручья. Подняв его уровень до одного метра, мы, раздевшись догола, бросались по очереди в родниковое озерцо.

—Ё-ё-моё,— только и могли выкрикнуть мы, сжатые тис­ками ледяной воды. Впрыгнув и окунувшись раза три, мы вы­скакивали словно ошпаренные, зажимая руками сведенный хо­лодом пах.

Так мы испытывали себя, расширяя кругозор. Мне нетруд­но теперь понять, что испытывает человек, попавший в воду с температурой 6—8 градусов. Полностью оценить человека в пе­ренесенных им страданиях можно только в одном случае, если сам познал подобное. Другого не дано. Другим будет лишь соп­ливо-слюнявые слова сочувствия с приклеенной маской стра­дания.

Мы нашли подходящие, не худые, высокие консервные бан­ки из-под американской тушенки. Залили родниковой водой. Вски­пятив воду, мы опускали в нее гвозди. Яростное шипение радо­вало слух.

—Самый опасный — это укол шилом,— рассказывал меж­ду делом Юрка, нахватавшийся где-то блатных знаний.— Сверху затягивается, а внутри из-за грязи начинается гниение. Потом воспаление крови и... конец.

Нам стало жутко. Делать заточки расхотелось. Вдруг неча­янно кого-то заденешь, и с ним случится несчастье...

—А ну их к черту,— решительно вскочил Сашка и запус­тил заточку в противоположный от ручья склон оврага.

Мы, трое, последовали за ним. Только Юрка надул губу:

—Пош-ли, вы... предатели. — Поддел зло банку с водой и полез на гору. Вовка, брат его, побежал за ним.

А мы остались смотреть на огонь. На завораживающий огонь костра можно глядеть часами. Почти в полной темноте нас ис­пугал какой-то мужик с узлом в руках, неслышно подошедший к костру. Он завел непонятные разговоры, пересыпая речь при­чудливыми словами. Поняв, что мы еще совсем мальцы, руг­нувшись беззлобно, ушел вверх по оврагу. Напуганные, мы за­тушили быстренько костер и в сгустившейся темноте под звон­кий шум ручья побежали домой по известной только нам тропке.

Зимой до нас дошел слух, будто в овраге нашли теплую пещеру, бывшую воровской малиной, куда сносили краденое на Ромодановском вокзале, что был совсем рядом с нашим ов­рагом.

Мы, ясное дело, молчали в тряпочку.