Михаил Чижов

Привычка жить на видных местах, а не абы где – очень благородная черта, заслуживающая всяческого уважения и подражания. Красота действительно спасает душу, как бы иронично порой мы не думали бы о ней. Величественный вид способен возвысить самого низкого человека. Хотя бы на минуту. И то хорошо.

Я преклоняюсь перед американским обычаем отводить для кладбищ возвышенные и живописные земли. Таково Арлингтонское кладбище, так же торжественно выглядит безымянное (для меня) кладбище на окраине Вашингтона, такой же холм, только пониже, с высокой оконечности которого хорошо видно кургузое здание российского посольства и центральный католический храм США. Другие места последнего приюта, где я бывал, также производят возвышающее душу впечатление.

Эти места тоже не избегли участи некой стандартности, неумолимо сопровождающей американцев по жизни и после неё, но чувство меры здесь наиболее соразмерно. Принятая стилизация роднит кладбища по всей стране. В центре их, на холме, независимо от его размеров, обычно растет большущее дерево. Обычно это дуб. Вокруг дерева низенький штакетник с пристроенными к нему металлическими скамьями, на которых можно посидеть и поразмышлять о суетности времени и человеческой бренности.

«Нет у тебя, человек, ничего, кроме души», - сказал как-то Пифагор Самосский, тот самый, что изобрел «пифагоровы штаны» и создал учение пифагореизма, которое бесконечно далеко от современного пофигизма и не только во временном измерении. Неизвестно, доходят ли американцы, сидящие на кладбищенских скамеечках, до истин Пифагора в своей вечной гонке за материальным могуществом.

Дважды я побывал на погосте при церкви Святого Анастаса латинского обряда, что следует из таблички у входа, но почему-то без непременного для католических храмов креста на островерхом шатре. Год основания 1854, и потому, наверное, старый дуб в центре кладбища умирал. Оказывается, католические покойники головой лежат не к западу, как православные, а к востоку.

Один из памятников привлек мое внимание тем, что на его обратной стороне было русскими буквами написано «Спасите и защитить». Именно так, а не «спаси и сохрани». Я подошел к лицевой стороне гранитного надгробия. Джесси Гомес Литл, 1985-2006гг. На ленте свежего венка из белых искусственных роз - по-русски «Возлюбленный сын…». Погиб ли этот сын русской матери, подзабывшей свой родной язык, в Ираке или в автомобильной катастрофе, или…. Было неважно. Важно, что русская кровь, натура потребовала вспомнить старые корни, слова, обряды и увековечить их на далекой заокеанской земле.

В Америке принято задолго до смерти покупать на кладбище место, устанавливать надгробие и даже высекать на них свои «реквизиты» с годом рождения и черточкой, после которой последует для владельца мир иной. И в стене колумбарии есть пустые ниши, закрытые табличками с днями рождения и… с немой чертой.