Михаил Чижов

В кромешной, почти осенней темноте мы едва не проскочи­ли малозаметный поворот к усадьбе. Нас ждали. На первом эта­же гостевого дома была натоплена баня. Тепло прогретых бере­зовых и сосновых досок щекотало ноздри чарующими запахами. Попарились, знатно погрелись мы, иззябшие и помятые длин­ной дорогой. И душа согрелась и обмякла, словно веник в горя­чей воде.

За неспешным ужином тихо рассказывал о своей работе главный врач Рогожской участковой больницы и, по сути, хо­зяин гигантского парка, каскада из пяти прудов, надела паш­ни, короче, всего того, чем ранее владел известный в Нижего­родской губернии заводчик и благотворитель Александр Нико­лаевич Карамзин, сын знаменитого русского историка. Скорее это был рассказ об иссушающей силу и волю современной ни­щете, в которой прозябает российское здравоохранение, и тем более земское, районное.

— На всё про всё, еду и лечение, в сутки на одного больно­го выделяется около 5 рублей — «гигантские» деньги по нынешним временам,— с нескрываемой горечью говорил он.— Прихо­дится применять народные методы лечения: готовим для боль­ных настои из трав, листьев, корней вместо таблеток, уколов и вливаний. Настои из корней цикория, да, да, того самого, что употребляли раньше для добавки в кофейные напитки, пропи­сываем при заболеваниях кишечника и желудка. Отвары из ли­стьев орешника даем при лечении почек, чистотел — при непо­ладках в женских системах,— грустно улыбаясь, продолжал наш хозяин.— Ряску, что зеленым ковром покрывает заводи пру­дов, промываем и добавляем в салат. Кстати, ряска — это не­простое растение, это не водоросли, а особые водные травы. Иногда безнадежно больных возим в Кошелиху к чудодействен­ным камням Серафима Саровского. Жена моя, как занеможет, тоже ездит туда и возвращается физически и духовно обнов­ленной. Однажды, на Крещение, я с двумя приятелями был там, и мы поставили свечку возле самого «сильного» камня. После того как догорела свеча, вокруг камня «загорелся» снег. Да, да! Не удивляйтесь. Это был тот волшебный огонь, что ежегодно сходит с небес перед Пасхой в главный православный храм Иеру­салима. Синеватое, бездымное свечение не обжигало, но снег вокруг камня заметно просел.

У нас не возникло даже тени сомнения в истинности пове­ствования главврача. Речь его, спокойно-рассудительная, обла­дала большой силой внушения и буквально завораживала, но не фантазией и выдумкой, а высшей степенью правды, очевид­цем событий которой он был. Дальше последовали его совсем уж невероятные истории об общении с домовым — хранителем дома. Наша беседа превратилась в некий спиритический сеанс, очень модный в начале прошлого века. Сам же главный врач, с чеховской бородкой, одухотворенным лицом, обширными зна­ниями, был похож на земского врача.