Михаил Чижов

В 1884 году Александра Николаевича не стало. Две недели непрерывным потоком шли крестьяне окрестных деревень, чтобы проститься с человеком, много сделавшим для облегчения их жизни. Похоронен был Карамзин в склепе возле алтаря церкви, в селе Большой Макателем. Так спокойно лежали бы его и жены останки, если бы... не революция.

До чего же настойчиво и убийственно была поставлена про­паганда новой власти: помещичий дом раскатали по бревныш­ку, склеп вскрыли. В 1923 году ВЦИК разрешил, а точнее при­казал, своим указом вскрытие дворянских захоронений по ле­нинскому призыву «грабь награбленное». Сохранился акт вскрытия могилы Карамзина. Советская власть обогатилась дву­мя обручальными кольцами. Череп Карамзина взял учитель местной школы в качестве учебного пособия. Надгробие из чер­ного гранита с высеченными датами жизни Карамзина и его жены затащили в алтарь, приспособленный под избу-читальню. В самой церкви разместили колхозную машинно-тракторную станцию.

Главный врач, у которого мы гостили, настойчиво обивая начальственные пороги, добился вскрытия места захоронения для перенесения останков в более достойное место. Позднее, по Божьему провидению, нашелся в «литейке» Ташинского завода и могильный крест. Штыри, торчавшие из него, точно подошли к отверстиям надгробия.

Через день повторно отпели над останками меценатов — Александра Карамзина и его жены Натальи Оболенской.

Мы с горящими свечами в руках стоим в бывшей больничной церкви, рядом два маленьких гробика с останками. Матушка Сергия, настоятельница Дивеевского монастыря, с пятью мо­нашками, два протоирея, приходской священник совершают обряд прощания и прощения: псалмы, тропари, канон, стихи­ры, разрешительная молитва. Все это можно воспринимать как невнятное бормотание святых отцов, если не знать хотя бы нескольких фраз из погребального стихира: «Какая сладость в жиз­ни пребудет не причастною печали? Чья слава устоит на земле непреложной? Все здесь — ничтожнее тени: все обманчивее сна; одно мгновение — и все это похищает смерть... Куда девалось пристрастие к миру? Где мечты о временном? Где золото и серебро? Всё это — пепел, всё — пепел, всё — тень».

Да, верно, от кого-то остается лишь черточка между годами рождения и смерти, и хотя черточка выбита на шикарном мра­морном или гранитном памятнике, изображающем «героя» в пол­ный рост, мы-то знаем, что истина его заключена именно в этом прочерке, а не в богатстве надгробия.

Скромная могила у Карамзиных. Но они построили больни­цы, школы, родильные дома, приюты. Нет, не пепел, не тень остались после них!..

В проповеди после отпевания протоирей, отец Андрей, го­ворил и об этом, и о многом другом: о душе человека, просыпаю­щейся после сонной одури неверия, о добрых делах, приличе­ствующих славному имени мирянина, благодарил организато­ров и благотворителей за оказанную помощь. Простые слова проповеди были удивительны и приятны. Мне за свою уже не­малую жизнь впервые пришлось слушать простые слова, рази­тельно отличающиеся от пустых речей либеральных красно­баев.