Михаил Чижов

Вот он крестьянский быт — всегда надо быть готовым сде­лать какое-то конкретное дело: от самого малого, что я сде­лал, до самого большого — вырастить зерно, чтоб им торговала Россия.

Работай, трудись, не подличай, не завидуй — и ты свобо­ден. Сам себе и семье заработал пропитание в натуральном виде: сам вырастил зерно, испек хлеб, наловил рыбу, насобирал гри­бы, выкормил бычка, накормил корову, давшую тебе молоко, сметану.

Крестьянская страна, и опора ей — крестьяне. Тяготы Пер­вой мировой войны, революции и первые два десятилетия пос­ле нее Россия развивалась за счет основательности, совестли­вости и трудовой закваски крестьян, миллионами становивших­ся рабочими.

Все губительные новшества выдерживали они стойко. До войны Россия была еще полукрестьянской страной. Лишь каж­дый пятый, родившийся до войны, мог похвастаться тем, что родился в городе. Помнится искреннее удивление паспортистки в конце пятидесятых, когда в графе места рождения было одно только слово — «Горький». «И больше ничего?» — удивленно спросила она. «А что еще нужно?» — не менее удивленно отве­тил я.

Трудолюбие, врожденная дисциплина крестьян помогла в войне и особенно в послевоенном восстановлении хозяйства страны.

Деревня надорвалась, лишившись лучших людей, а полу­чив после начала так называемых реформ мощный удар, упа­ла как смертельно раненный солдат. Ей даже не пытаются оказать какие-то знаки внимания, причитающиеся за совер­шенный труд. Она умирает всеми забытая в чистом поле. Вы, наверное, замечали, как много воронья над умирающими де­ревнями?

Почему силен и развивается гигантскими темпами Китай? Ответы нетрудно найти. Там сохранилась деревня, там сохра­нился производственный цикл, опирающийся на землю-корми­лицу, основу пропитания людей, их занятости во имя блага родины.

...Я смотрю на разгорающийся огонь в камине, а в голове теснятся эти тревожные мысли, не исчезающие даже от еди­нения с огнем, от которого невозможно оторвать взгляд.

Но постепенно, перемешивая дрова, подбрасывая их в огонь, я разбиваю страшные размышления, словно угли кочер­гой.

Но всегда попадется сучковатое полено, бей не бей кото­рое кочергой, не переворачивай десятки раз, все равно не превращается оно в золу, разлетающуюся от дуновения. Неисчезающий, каменистый еловый сучок приходится выбра­сывать, иначе выстудишь печь, дожидаясь его полного сгора­ния.

В пламени памяти не сгорают лишь те, кто сучком совест­ливости, мудрости, таланта и труда, положенных на благо на­рода, царапают наше сознание.