Михаил Чижов

-Пойдем назад, - скомандовала Фафа, - надо внимательно смотреть на памятники. Поворот должен быть за оградой, где лежит Рашид с русской, какой-то военной  фамилией: то ли Старшинов, то ли Сержантов.

Подруги развернулись и медленно пошли назад, внимательно вглядываясь в надписи. Фафа примолкла. Столь траурное место наконец-то и ей завязало язык. Лишь глаза торопливо перебегали с одного труднопроизносимого имени на другой, ему подобный. И счет именам и фамилиям шел на многие десятки.

Колючее солнце запустило свои горячие лучи в самые защищенные кронами деревьев места. И, хотя ветви многочисленных берез, тополей, дубов наглухо смыкались в недоступной вышине в единый шатер, но даже он не мог задержать всех солнечных разведчиков. Светило безудержно ярилось на укрытых плотной, зеленой крышей людей, немилосердно доставая их при случайном выходе  на открытое место. До полудня было ох, как далеко, а зной уже накрыл удушливой, плотной и потной пеленой все вокруг. Люди, животные бессильно барахтались под этим невидимым покрывалом, кляня разошедшееся сверх всякой меры солнце. Два месяца с небес не пало ни капли, и зелень в городе заметно убавила летнюю свою прыть. Только здесь, на глухом кладбище, она, буйно и бессистемно разросшаяся, находила для себя скорбно невидимые, но очень питательные соки.

-Смотри, - воскликнула удивленная и, одновременно, восхищенная Ольга, - кот. Породистый какой.

Темно-темно-серый, дымчатый, гладкошерстный кот важно тащил в зубах мышь-полевку. Весь он, все его гибкие члены и туловище от шеи до хвоста, были длинны, эластичны и упруги, словно отлиты из гуттаперчи. Даже худоба его несла в себе поджарую спортивность и привлекала внимание словно фигура марафонца, в которой нет ни грана жира, одни лишь мышцы и сухожилия. Она являла собой здоровую рациональность, обеспечивающую молниеносную реакцию и удачу при охоте.

-Хорош, - согласилась Фафа и, зная особую любовь Ольги к животным, потащила её скорее от этого места.

Наконец взгляды их уперлись в фамилию Солдатов, и они поняли, почему в первый заход пропустили поворот. Вместо замшелой мраморной крошки теперь красовался черный, шлифованный лабрадорит с искрящимися под солнцем голубыми «глазами» прожилок. Оформление могилы тоже разительно изменилось: новый гранитный цветник и растущая в нем желто-черная рубеккия, ярко-красная брусчатка. Столик и скамеечка тоже из натурального камня. Неудивительно, что подруги прошагали мимо.

-Разбогатели, - протянула, нараспев, Фафа, едва скрывая зависть.

-Пыль в глаза, - скорее с осуждением, чем с одобрением сказала Ольга.

Подруги с минуту полюбовались на чужое, яркое убранство и повернули к своему. Вид могилы отца и умершего при родах сыночка совершенно испортил настроение Фафа. Толстый, плотно слежавшийся, местами слипшийся в единый грязный, серо-бурый ковер слой прошлогодней палой листвы. Засохшие с предыдущего года  цветы, буйно пустившиеся в рост сорняки: молочай, пырей, мать-и-мачеха, а в углу тихо пристроился лопух.

-Ах, ты несчастный, - набросилась на него, как на злейшего врага, Фафа и попыталась выдернуть. Не тут-то было. Широкие листья она оторвала, но вид куцых обрывков ещё более ужаснул её.

-Подожди, - остановила её Ольга, - смотри, к могиле Солдатовых кто-то подъехал.