Михаил Чижов

-Какую? – заинтересовано спросила Фафа, очень любившая слушать истории своей подруги, хорошей рассказчицы.

-Ты знаешь, что у папы смертельный приступ случился в ванной. Я с Сашкой и Славиком тогда возвращалась из Пятигорска после отпуска. Сотовых в то время не было. И сколько папа пролежал в такую жару, да ещё в воде, неизвестно. Крышку с гроба не снимали из-за его ужасного состояния, и потому, наверное, забыли прикрыть его саваном.

Она вздохнула, заново переживая случившееся, и, собравшись с силами, продолжила.

- В первую же ночь после похорон я долго не могла уснуть. Только под утро забылась в какой-то горячечной дреме и вижу папу. Он будто говорит мне: «Ты  не волнуйся доченька, здесь мне хорошо, но вот только зябко что-то». «В такую жару и холодно? – удивилась я. «Дрожу весь», - утверждал отец. Что же это могло значить, изумилась я, проснувшись. Тогда он жил отдельно от нас, в своей квартире.

Фафа, заинтересовавшись рассказом, перестала собирать истлевшие листья и присела на почернелую от времени деревянную скамеечку, предварительно подстелив пакет.

-На вторую ночь папа опять явился мне. Я запсиховала. Чувствую: что-то не так, не случайно это. Пошла на его квартиру, и сразу бросился мне в глаза саван. Лежит преспокойненько на подоконнике. Мозги мои осветило, как ярким прожектором: вот почему папе холодно. Но, как помочь ему: не  раскапывать же, в самом деле, могилу и вскрывать гроб. Растерялась, сижу и плачу. Ночью опять видение. Дрожит папа и просит согреть. Совсем голову потеряла. Хорошо хоть девчонки с работы посоветовали: иди, мол, к старушкам, они подскажут. Много их сидело у подъезда нашего дома. Подошла к ним, рассказываю: такое вот дело случилось. Они выслушали меня внимательно, и одна из них говорит, ну, прям, как в сказке. Не печалься, твоему горю можно помочь. Бери саван и прикопай его в могильный холмик у ног покойного отца. Схватила я саван и тот же час на кладбище. А солнце уж к закату движется. На кладбище почти никого. Иду, дрожу, но сердце силой какой-то неведомой налито. Убеждает оно меня: всё будет хорошо. Да и голова потом успокоилась, дело правое делаю, душу отца от холода спасаю.  Пришла, а ни лопаты, ни ножа. Второпях,  забыла. Ты же знаешь: у нас кладбище на песке, но не рыть же руками? В соседней ограде вижу, штыковая лопата без черенка. Будто специально положили. Схватила её, норку в торце холмика проделала, засунула в неё саван, присыпала землицей и скорей домой. Уснула так спокойно, так благостно, будто в церковь сходила: никто и ничего не снилось. Спала, как убитая. С той ночи отец больше не просил меня, его согреть. 

-Как у вас, у православных, всё сложно, - протянула Фафа, со вздохом и разочарованием, что рассказ окончен.

-Кстати, пора, - сказала Ольга, заметив движение в ограде у Солдатовых. 

Фафа поспешила туда.

-Вот здесь надо пройти, вот тут обход, - запричитала она, показывая мулле дорогу.

-Нет, я запросто, - с мальчишеской веселостью ответил он, и по-молодецки выдохнув, перемахнул через стоявшие на пути две низенькие ограды.

-Н-да, - удивился он, мгновенно оглядев примогильную площадку, - не прибрано-то как. Нельзя правоверным забывать дорогу к могилам предков. Грех! – уже с серьезным назиданием сказал он.