Михаил Чижов

Из черной, полированной, как надгробный лабрадорит, «Тойоты» вышли мужчина и женщина. За ними буквально выпорхнул молодой человек в синих джинсах, белой рубашке с коротким рукавом и вязаной крючком из белых ниток маленькой шапочке, напоминающей еврейскую кипу.

-А-а-а, - протянула разочарованно Фафа, - евреи приехали. Не наши.

По другую сторону дороги торчали натуральные камни со звездами Давида.

-Не-а, - не согласилась Ольга, первой заметив, как пассажиры новенькой «Тойоты» направились к могиле Солдатова.

-Да, - обрадовалась Фафа, - наши. Может кто-то из них знает поминальный намаз. Пойдем, узнаем.

На подходе до ушей подруг донеслись слова, видимо, объясняющие несоответствие русской фамилии и татарского имени.

-Его,  совсем маленького, принесли в детдом солдаты. Так и дали фамилию в честь спасителей – Солдатов, а имя свое он уже помнил – Рашид. Так и срослось татарское с русским.

Мужчина замолчал, увидев подходящих ярких женщин. Фафа казалось смущенной, но заговорила без запинок.

-Извините, пожалуйста, кто-то из вас не мог бы прочитать мусульманскую молитву? 

-Я могу, - дружелюбно отозвался молодой человек в белой шапочке, - вот почитаю здесь, а потом приду к вам.

Фафа недоуменно уставилась на него.

-Вам крупно повезло, - ласково улыбнулась приятной внешности, круглолицая  женщина, - это мулла из мечети.

-О-о-о, - восторженно промычала Фафа и попятилась, кланяясь. – Спасибо, спасибо. Мы вас ждем.

Молодой мулла опустился на колени. Прямо на брусчатку. За ним преклонили колени мужчина и женщина. Мулла слегка наклонил гибкий корпус вперед, закрыл глаза, сложил руки ладошками вверх, будто ожидая струйки живительной, долгожданной влаги. Ольгу вдруг осенило: не случайно они так держат ладони. Она представила пустыню, зной, слепящее солнце, вокруг лишь волнистые, но сухие барханы, а колодец с долгожданной водой далеко. Поневоле рухнешь на песок, протянешь руки и попросишь: «Мухаммед, напои!»

Подруги, не спеша, стали убираться в ограде, ежеминутно поглядывая через три ограды на  молодого муллу.

-Я все-таки подозреваю, что мой Асхатик не родился из-за смерти твоего отца. Мне кто-то из наших общих знакомых позвонил и сказал, что у тебя большое горе, а я была на сносях и сильно испугалась за тебя. Потому и случился выкидыш. – Фафа помолчала, а потом добавила. - Ведь ты так любила отца. Помнишь, то лето тоже было жарким?

-Мне-то не помнить? – отозвалась Ольга. И грусть её слов заполнила кладбищенское пространство.

Наверное, только Бог мог бы сказать об истинной причине неудачных родов Фаи, но Ольге неприятно слышать, будто выкидыш случился из-за неожиданной смерти её отца. Будто она виновата в этом. Чувствительная её натура не выносила малейшего намека, что она причинила кому-то боль или даже небольшую неприятность своими действиями или словом.

-Мне-то не помнить, - повторила Ольга и как-то постарела с лица, - я тебе, верно, не рассказывала одну историю.