Михаил Чижов

Петухов, и в самом деле, быстро пришел в себя, поднялся, покачиваясь, как петух, сбитый пустым и пыльным мешком, поплелся домой. За ним побежала его благоверная.

- Вишь, как обернулось. Такие друзья, а из-за четвертного поссорились, - подытожил  Михалыч.

-Да, нет… из-за говна, они подрались, - уточнил кто-то из толпы. –Видать сами не лучше его.

Рабочий из машины проснулся от многоголосного, яростного крика, протрезвевший, встал с диванчика, задумался и, будто что-то вспомнив важное, подошел к машине и выдернул откуда-то из-под брюха своей кормилицы длинный стальной прут с кольцом на конце. Молча, в раскорячку переступая онемевшими от долгого сидения ногами, вошел в дощатую уборную, зиявшую многочисленными щелями, и завозился в ней, как навозный жук.

-Качать не будем: кинсистенция не та. Мёрзло ещё! Мало оттаяло, - высунувшись из доморощенного туалета, закричал он онемевшим от разочарования жителям многострадального дома.

-Кинь тряпку, - приказал он шоферу, вернувшись к машине, - и заводи колымагу.

Заботливо обтер ветошью измерительный свой инструмент и засунул его в положенное по инструкции место. Использованную тряпку также аккуратно пристроил под цистерну. Влез в кабину, плюхнулся на сидение и в открытую дверь весело закричал, морща конопатый от весеннего солнца нос:

-Кина не будет. Кинщик заболел.

Через час на городок спустились весенние сумерки. Двор опустел. Деловито загудели майские жуки, садясь на робкие, юные, лишь сегодня  распустившиеся березовые листочки, со страхом вздрагивающие от прикосновения грубых и жестких лап насекомых. Поплыл серый туман над притихшей рекой.

Природа отдыхала после людского бесчинства: крика, ругани, злобы. Она не знала, что завтра тоже случится нечто подобное. Возможно, не здесь, не в этом месте, но случится.