Михаил Чижов

1

Есть расхожие определения материков: Африка – черный континент, Австралия – зеленый, Азия – желтый, Европа – белый. Северную Америку я назвал бы красным. Населявшие её до прихода белых из Европы индейцы считаются краснокожими, достаточно вспомнить незабываемый рассказ О. Генри «Вождь краснокожих». Цвет глинистой почвы и камней в Вирджинии (и не только здесь), куда высадились первые европейские поселенцы 400 лет назад, - красный. Древесина большинства пород лиственных деревьев розово-красная, у секвойи калифорнийской – мамонта флоры, живущей тысячи лет – морщинистая кора тоже имеет красноватый оттенок. Интересно, что шелковистая хвоя у секвой своей мягкостью и нежностью напоминает «иголки» сибирского кедра. И чувствуется связь между ними, разделенными не одной тысячей километров и различными климатическими условиями.

В стратегии национальной безопасности США, обновленной впервые за пять лет в 2006 году, говорится: «Угрозы исходят не только от терроризма, но и от природы». Жаль, конечно, что прекрасная природа Северной Америки попала в одну компанию с терроризмом, но из недвусмысленного контекста этой фразы можно понять то, что кроме терроризма и собственной природы, врагов у США нет. Бывшая ранее врагом номер один «империя зла», благодаря счастливой «случайности», развалилась, и теперь угрозы можно определять по усмотрению властей. О терроризме поговорим попозже. Сейчас о природе.

Спору нет, американцев, конечно, «достали» стихийные бедствия, каждый год обрушивающиеся на США. Они до того уязвлены Божьей немилостью, что причину урагана «Катрина» видят в происках русских ученых. Конечно, к этой галиматье в желтых СМИ серьёзные люди в Америке относятся с усмешкой. Слов же из песни не выкинешь: у кого-то в уме, а у кого-то на языке.

Лучше минутой молчания помянуть о погибших во всех природных катастрофах, случившихся в мире.

В октябре и ноябре 2007 нещадно горели леса и жилые дома в Калифорнии. По американскому «ящику» через каждые 30 минут крутили страшные эпизоды недавней трагедии. Теперь активно ищут виновников, чуть не спаливших весь штат. По данным федерального агентства по чрезвычайным ситуациям, только расходы на борьбу с огнем составили около 100 миллионов долларов. Причиненный ущерб лишь в одном графстве Сан-Диего оценивают более чем на миллиард долларов.

Вот краткие сведения о потерях США в других крупнейших стихийных катастрофах. Ураган «Катрина» (2005 г.) – 31,3 миллиарда долларов, землетрясение в Норидже (1995 г.) – 9,1 миллиарда долларов, ураган «Рита» (2005 г.) - 4 миллиарда долларов, ураган «Иван» (2004 г.) – 2,6 миллиарда долларов, ураган «Вилма» (2005 г.) – 2,2 миллиарда долларов.

Прочитав этот невеселый перечень, подумалось, что же лучше и экономичнее: теплая и безоблачная жизнь с экономией энергоресурсов в домах из фанеры в течение 360 дней в год с последующим ураганом на 31миллиард долларов, или слякоть и мороз в течение 9 месяцев, но без катаклизмов? Многие, наверное, задают себе этот вопрос, и я очень сомневаюсь в их правильном ответе, потому что ответа нет и не может быть. Задача с бесконечным числом неизвестных, похожа на нашу повседневную жизнь. «Там хорошо, где нас нет».

2

Осень на севере Вирджинии, которой я наслаждался три месяца, поистине великолепна и незабываема. То, что в России называется «бабье лето», здесь имеет название «индейское лето», но длится оно не 2-3 недели, как у нас, а 3-4 месяца. В России ведь как: пожелтеет листок, налетят холодные ветра или снега и быстренько состригут его; упадет он на сырую землю, в грязь или в лужу, и пропала красота. Здесь же одних деревьев сотни разновидностей. Назову лишь те, что меня окружали: белый дуб, ивовый дуб, белая сосна, сахарный клен, из которого весной гонят сок, как из нашей березы, красный клен, шотландский вяз, канадский клен. В солидности их возраста, а живут они более 200 лет, я убедился, побывав в Монтичелло, усадьбе Томаса Джеферсона. Здесь у этих древесных патриархов толщина в 2-3 обхвата и десятки метров в высоту. Естественно, что разные породы деревьев по-своему встречают осень.

Сахарный клен краснеет разом, как будто пришел некий вольный художник и нескаредно мазнул одним движением руки по всей кроне краской солнечного заката. Красный клен начинает багроветь с верхушки, словно на нем распускаются цветы необычайной красоты, а потом бордовый цвет спускается всё ниже и ниже, пока вся крона не станет темно-красной на долгие дни. На белый дуб и канадский клен осень наносит бархатистую пастель постепенно, не спеша, и сидят листья, цвета оранжевой глины, долго и уверенно. Ивовый дуб и в середине ноября зелен и свеж, как будто на дворе дождливое лето, так умыта его листва. А еще есть известные нам ясень, граб, бук, платан, между ними лиственницы, с опадающей желтой хвоей, вечно зеленые сосны и ели.

Вновь и вновь приходит на ум избитая мысль об осени – поре зрелости. Зрелости отношений, опыта, чувств. Вот стоят летом деревья в дебрях неизведанного леса похожие друг на друга в своей зеленой одинаковой одежке, а приходит осень и индивидуальность каждого заставляет задуматься и оглядеться. Как если бы тебя стали знакомить с новыми людьми, от которых сначала рябь в глазах, путаница в именах и должностях. Но вот понемногу, шаг за шагом, разговор за разговором, час за часом ты узнаешь людей. И пусть кого-то не обидит сравнение их с дубами.

Окунаясь в это безграничное разноцветье осеннего американского леса (где там радуга с ее семью цветами?), невольно думаешь, как мала жизнь, и как много мест на земле, в которых чувствуешь себя маленькой травинкой на этом непревзойденном косогоре природы - талантливым художником вечности.

В Монтичелло (Monticello) экскурсанты предпочитают ездить осенью, чтобы с 800 метровой высоты полюбоваться осенними красками вирджинского леса, садами и огородами, которые разбил хозяин усадьбы, считавший себя, прежде всего, фермером, а уж потом политиком. Гуляя по саду, за которым так же ухаживают, как и 200 лет назад, я нашел на земле упавший с дерева неказистый персик, казавшийся на вид недозрелым, но вкус его и сахаристость показались мне отменными.

Еще раз напомню, что Вирджиния находится на широте Неаполя, и хотя уходит она в глубь материка на сотни километров, но могучее дыхание Атлантического океана дарит природе по 300, и более, солнечных дней в году. И солнечными днями считаются не те, в которых светило выглянуло на пять минут (официальное определение солнечного дня по российской гидрометеорологической классификации), а те, в которых оно не скрывалось на время более пяти минут (последнее утверждение, конечно, шутка с немалой долей правды).

3

Однако совсем не надо ездить так далеко, чтобы оценить природу восточного побережья Америки. Выглянув в окно, можно увидеть на фоне зеленых холмов два бордовых букета из красного клена, а рядом зеленые конуса елок. За ними оранжевая цепь неизвестных мне кустов. Направо, на зеленом холме, еще три красных дерева вперемежку с соснами, налево котловина для сбора дождевых вод, затем череда кустов с цветом лица гневливого сангвиника, окаймленная свечками кипарисов, и уж совсем вдалеке красно-коричневые шапки дубов среди светло-серых домов.

Меж этих посадок умело скрыты теннисный корт на два игровых места и баскетбольная площадка. На взгорке детский игровой загон, огороженный по периметру заборчиком из сетки, рядом бассейн, посещать который можно за символическую плату по абонементу хоть каждый день. Прекрасно выверенный по цвету, по назначению, по рельефу спальный микрорайон, коих в районе большого Вашингтона тысячи. Городской пейзаж в сочных красках осени, очень медленно меняющийся по цвету на протяжении долгого времени. Сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Вдруг ночью ударит морозец, выглянешь в окно, а под кленом розово-красный ковер на зеленой бархатной основе. Возьмешь листочек, а он двухцветный: одна сторона розово-матовая, бархатистая, другая – ярко красная, гладкая. Но рядом, другая разновидность тех же кленов стоит с нетленной красно-рыжей шевелюрой до середины декабря.

Магия цвета. Прекрасно продуманный ландшафт для воспитания любви к природе. И каждый раз, выглядывая в окно, я вздрагивал от чистоты и насыщенности ослепительно красных пятен Red maple (красного клена).

И над всем этим безмолвием (в подобных микрорайонах очень тихо в любое время суток), в голубой выси парит над кронами ярких деревьев пара белоголовых орланов, высматривающих добычу. Семья у орланов моногамная, как у волков, например. Самка остается верной своему избраннику всю жизнь. И все же самцу при виде другого орлана приходится вступать в бой, и в случае поражения – увы - он может лишиться подруги. Совсем как у людей.

Они парят на приличном расстоянии друг от друга, совсем не шевеля крылами. Можно долго, задрав голову любоваться гигантскими кругами, плавно совершаемыми без единого движения. Любят белоголовые орланы и водные просторы. В пяти километрах от нашего дома река Потомак, а они обычно предпочитают селиться по берегам рек или морей (до океана здесь тоже недалеко, что для орлана каких-то 200 километров).

Как-то в почти потерявшем свое весеннее убранство лесу на гигантском буке я увидел громадную кучу веток – гнездо орланов. Грандиозное строение было в диаметре не менее двух метров, а высотой с двухлетнего ребенка. Из основания торчали палки толщиной в руку, каждую эту палку можно без натяжки назвать поленом. Выше ветки были тоньше. Редко, наверное, кому из людей приходилось заглядывать в этот уютный дом, кроме разве что индейцев, тонко понимающих природу, тайны лесов, прерий, рек.

                            «Вы, кто любите природу –

                            Сумрак леса, шепот листьев

                            В блеске солнечной долины,

                            Бурный ливень и метели,

                            И стремительные реки

                            В неприступных дебрях бора,

                            И в горах раскаты грома,

                            Что как хлопанье орлиных

                            Тяжких крыльев раздаются»

(Генри Лонгфелло, «Песнь о Гайавате». Перевод И. Бунина).

У всех индейских племен и народов Северной Америки хвостовые перья орлов и орланов служат знаками их геройских подвигов, каждое такое перо на головном уборе означает убитого врага, как для снайпера зарубка на прикладе винтовки. Индейцы вынимали из гнезд подросших орлов или подбирали выпавших из гнезд птенцов, которых орланы продолжают выкармливать так же, как и оставшихся в гнезде. Индейцы выращивали орленка, который достаточно быстро привыкал к неволе, а потом пользовались его хвостовыми перьями.

В заключении, раз уж мы заговорили об индейцах, хочу добавить, что художники и режиссеры кино ошибаются, изображая охотящихся или сражающихся индейцев с перьями на головных уборах. Они их надевают только в праздники, на время переговоров и в крайних случаях во время решающих битв, как матросы – чистое белье перед морским сражением, когда или пан, или пропал.

Здесь, в прибрежных лесах вдоль Потомака, пасутся стада виргинских оленей, отличительной особенностью которых является белое пятно на подхвостье и белых мех на внутренней стороне хвоста, маленького и неказистого. Иногда оленя зовут белохвостым, но таким его увидеть можно лишь тогда, когда он бежит, задрав маленький, словно заячий, хвостик.

Самец с красивой крупной головой, гордо увенчанной ветвистыми рогами, не только не бегает, а лишь величаво передвигается, осознавая свою важность и красоту, и напоминая самовлюбленного и не совсем умного чиновника. Видимо, он стесняется показать свой белый и слегка легкомысленный хвостик. Лишь изредка олень ускоряет ход при виде заинтересовавшей его самки. Конец октября и ноябрь – время интереса оленьего патриарха к противоположному полу. Об этом напоминают по американскому «ящику», чтобы шоферы были более внимательны на дорогах, проезжая через лесопосадки вблизи ручьев, возле которых любят пастись виргинские олени.

Брэм ставит их среди оленьего сообщества на второе место после благородных оленей по красоте и размерам. Охота в Америке запрещена повсеместно, и олени совсем не боятся человека. Можно минутами разглядывать их с расстояния в несколько метров, сверля друг друга глазами, но стоит лишь поднести камеру к глазам, как они отворачиваются и уходят. Самки торопливо, самец, не спеша.

Обилие дубов и, соответственно, желудей несказанно увеличивает беличье племя. Где дерево, там и белка. «Белка на дереве, собака на земле» - такая детская игра вспоминается невольно, когда колесишь на велосипеде по лесу. Застигнутая врасплох на земле, она стремится бежать к дереву не абы как, а по сухой брошенной палке, но не по голой земле. Вскочив на дерево, тут же исчезает за стволом, не желая показывать свой черный хвост. В России белки в основном рыжехвостые. На толстом стволе распластавшаяся белка напоминает гигантскую мохнатую гусеницу. На дорогах случалось находить сбитых автомашинами пушистых зверьков.

Я с внуком часто встречался с деловитым и юрким соседом, живущим в соседнем таунхаузе в дыре под крыльцом. Рыжий бурундук с пятью черными полосками на спине ужасно любознателен и шустер. Ни в малой степени, ни смущаясь, от нашего присутствия, он деловито шарит и шуршит по углам гаража, словно проверяя известную только ему наличность. Выскочив из гаража, на секунду останавливается, чтобы метнуть в нас изучающий взгляд зорких глазок-бусинок, и тут же бежит в соседний гараж, а потом в следующий, которые днем обычно не закрываются. Пробежав по нескольким своим объектам, он так же стремительно возвращается в свою нору, словно сторож, проверивший охраняемую территорию. 

4

И вокруг деревенский воздух, о пользе которого я могу сказать одну единственную, но может быть спорную фразу: «Чистый воздух лечит!» Я и раньше с удивлением замечал, что через 2-3 дня, проведенных на природе: в деревне или в санатории, меня не беспокоило повышенное артериальное давление. Конечно, не все так просто, в большей степени улучшение самочувствия заключалось в спокойствии, умиротворяющем нервы. Но согласитесь - хорошая гипотеза о лечебных свойствах чистого воздуха для сердечно-сосудистой системы, а не только легочной. Написал это и подумал, что связь-то здесь легко просматривается, и никакая это не гипотеза, а вполне объяснимый факт.

И здесь, в Америке, как и в России, основной загрязнитель воздуха - автомобильный транспорт, но по сравнению с нашим автотранспортом – это ионизатор воздуха, а не загрязнитель. Шутка. Тем не менее, абсолютное большинство автомашин в США с автоматической коробкой передач и каталитическим дожигателем выхлопных газов. Специалисты: экологи и автопроизводители, знают, что это такое.

Через жилые микрорайоны (community) не проходят не только магистральные автодороги, но и второстепенные, проездные к другим районам. Сеть подъездных путей к домам можно сравнить с кроной дерева: дома, как бы находятся на концах веток, улицы в основном заканчиваются тупиками. Перед въездом на них стоит непременный знак Stop, и попробуй не остановись перед ним. Сват рассказывал, что как-то, задумавшись, затормозил перед ним, но полностью не встал, что косвенно могло привести к неудобству играющих за десять метров детей. К следующему вечеру у перекрестка стояла полицейская машина, из которой за движениями свата следили две пары глаз.

Здесь, в микрорайонах чисто. Хотел сказать очень чисто, но язык не повернулся, так как есть еще несознательные граждане, мусорящие у себя под носом, но таких меньшинство. Видел на детских площадках и пустые алюминиевые банки из под пива и воды, и пакеты вдоль берега ручья, но еще раз оговорюсь, что мусора неприбранного очень и очень мало по сравнению с нашими микрорайонами. По сути, мелкие примеры – исключения из правила.

Здесь нет ворон и бродящих собак, возможно не только потому, что чисто и нечем поживиться этим постоянным спутникам человека, но и потому, что их прибрали к рукам, я хотел сказать «к клювам», белоголовые орланы – санитары. Они не требуют зарплаты, день-деньской кружащие в воздухе, особенно в ясные дни, когда есть тень от движущейся добычи. От сбитого на дороге оленя после ночи остается только шкура – результат работы орланов и лис, запросто бродящих среди одиночных домов (Single house).

У реки Потомак большой перепад высот, каменистое дно, бурное течение с невысокими водопадами. Все это, а также могучие стволы деревьев, растущих и поваленных, полусгнивших (в парках США сохраняют первозданное состояние и не производят уборку валежника) создают впечатление дикой природы на весьма урбанизированной территории штата Вирджиния. И хотя здесь нет крупных лесных массивов, но создается стойкое впечатление, что каждый дом: одиночный или 6-7 семейный таунхауз, находятся в лесу, так ловко выполнены посадки, переходящие в остатки диких лесов, сохранившихся в глубоких распадках вдоль ручьев и рек. Америка в большинстве своем - горная страна.

Свежие древесные посадки сделаны по единым планам благоустройства микрорайонов (community) и растительные породы подбираются не случайно. Приствольный круг новых посадок непременно мульчируют дробленой корой «малчем» (mulch – отсюда наше слово – мульча, а подсыпка в России называется мульчирование) для сохранения влаги под деревом и необходимого воздухообмена. По наличию приствольного круга можно безошибочно отличить саженец от дикого дерева.

Солнца здесь много и растительность при достаточном поливе быстро лезет из земли, несмотря на каменистый грунт из опоки и мергеля. Наверно, биологи подтвердят, что на таких, на первый взгляд, трудных грунтах деревья растут лучше, чем на низменных, а уж тем более заболоченных почвах. Взять хотя бы яблоню для примера. Стоит ей подмочить корешки грунтовыми водами, как рост и плодоношение прекращаются. На глине, сухой и твердой, дела у яблони идут замечательно.

Лет 30-40 назад при застройке жилых районов здесь всяческими способами пытались сохранить дикорастущие деревья, попавшие в зону строительства. Потом поняли, как трудно подобрать к старым деревьям саженцы и создать гамму цвета для единой композиции. Сейчас по-другому. Строительная площадка освобождается полностью, и ландшафтный архитектор планирует посадку зеленых насаждений, исходя из рельефа (порой создают искусственные холмы и впадины) и сортов посадочного материала. В новых микрорайонах я не встретил на соседних улицах тех пород деревьев, которые были на нашей.

Вдоль ручьев и малых речек сохраняется дикая растительность, которой неизвестно сколько лет. Безусловно, ширина этой лесной полосы вдоль ручья безмерно сократилась в связи со строительным бумом последних 12 лет, но, тем не менее, всюду сохранена. В течение трех месяцев своего жительства в США я почти ежедневно колесил по округе на велосипеде, и за это время не нашел ни единого места, где ручьи не были бы защищены лесом.

Все это не идет ни в какое сравнение с нашими ручьями (у нас они все называются малыми реками). Такие, как Старка, Рахма, Борзовка, Ржавка, находящиеся в черте Нижнего Новгорода, совершенно обезлесены и завалены горами гниющего мусора. Да, эти ручьи и в США, и в России служат для приема дождевых и талых вод, аварийных сбросов канализационных стоков, но качество воды в них несоразмерно различно. Лесное ограждение берегов американских ручьев бережет их от мусора и от какого-либо несанкционированного строительства.

Написал и улыбнулся: да какое строительство? Если за переросшую траву возле дома, хозяина штрафуют на 50 долларов. Да и не будет ничего строить американец лично по двум причинам. Во-первых, из-за презрения к физическому труду, а во-вторых, даже с наемной силой – из-за штрафов. Средний американец седло на велосипеде не заменит лично, а повезет его в мастерскую, которая обычно находится при магазинах.

 

Целый месяц возле детской площадки валялся вполне исправный велосипед. У него не было лишь педали. А раз в тупике одной из мрачноватых улиц, за могучими дубами которой стояли одиночные дома, я увидел брошенный двухместный, спортивный кабриолет немецкой фирмы БМВ, занесенный палым листом, словно снегом. Безусловно, брошенные велосипед и автомобиль – мусор, от которого в России не осталось бы и следа через неделю. В России есть свои санитары, но отнюдь не летающие. 

5

На реке Потомак, в 70 милях ниже от нас по течению, широко раскинулась столица США – город Вашингтон Д. С. Не думайте, что Д. С. - это инициалы основателя города. Отца первого президента Америки звали Августин. Если приглядеться к административной карте США, то можно увидеть, что столица находится в центре ромба, очерчивающего границы округа Колумбия (Columbia), а буква «Д» - первая буква слова округ (District). В результате Д.С. означает «округ Колумбия».

В 19 веке в быстрорастущей территориально стране, видимо, были серьезные затруднения с придумыванием названий возникающим городам и поселениям. Так, в США есть еще 120 «Вашингтонов» - городов и деревень. Это имя носят семь гор, восемь рек, десять озер, 33 округа, кроме того на крайнем северо-западе находится штат Вашингтон, образованный в 1889 году. Любознательный читатель наверняка знает, что в Америке есть города с названием Москва, Санкт-Петербург, одних Парижей разбросано по стране около 20, и даже есть городок Вавилон.

По американским законам при написании почтового адреса после названия города требуется обязательно указывать название штата. Когда речь идет о маленьких городах, то это требование понятно и убедительно, но если мы говорим о Чикаго, Иллинойс, или Нью-Йорк, Нью-Йорк (второе упоминание – есть название штата) – это несколько звучит забавно. Но американцы пошли дальше и в разговоре могут сказать так же, как пишут почтовый адрес. Например, «в этом году я побывал в Риме, Италия», звучит смехотворно и обидно для собеседника, которому может показаться, что его принимают за глубокого неуча.

Америка также разнообразна и бесконечна, как Россия. В этом я убедился, побывав в 10-ти дневной экскурсии в Калифорнии и прилегающих к ней прекраснейших местах. Сейчас при невероятном обилии телевизионных путешествий все увиденное кажется знакомым и десятки раз виденным. То, что показывают на экскурсии, то и снимают для телепередач и кинофильмов.

Проезжая через американские города, кажется, что ты уже здесь был и неоднократно. Причина проста: американские города на удивление однообразны и одинаково архитектурно оформлены: едешь ли по штату Нью-Йорк к ниагарскому водопаду, или по холмам Вирджинии, или Калифорнии. Города, как американцы сегодняшнего дня: и миллионер, и клерк почти не различимы по внешнему виду.

Десятки, сотни, тысячи городов с однотипными одно и двухэтажными пригородами, тянущимися на многие мили. Те, что покрупнее имеют деловой, культурный и торговый центр с билдингами в несколько десятков этажей. Так называемый даунтаун (Down town). Сосредоточение всей жизни какого-нибудь графства или округа (County), или столицы штата с непременными 2-3-мя небоскребами банков, деловых контор (офисов) известных и не очень известных фирм. Для столицы штата количество небоскребов (50-60 этажей) должно быть на порядок больше, а во всем остальном всё тоже однообразие и единство.

И всему виной прямоугольная, точнее квадратная, сетка линий, наброшенная на город из так называемых стрит (Street - улица) и авеню, независимо от рельефа местности. Таковы Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Диего и даже горный Сан-Франциско испорчен этими квадратами сетки, отчего его «стриты» лезут в горы чуть ли не по вертикальной стене.

Мой дух не воспламенили ни Голливудский бульвар звезд, ни огромная концертная чаша архитектора Райта, ни гора со знаменитой надписью Hollywood, ни 12-ти этажный отель «Рузвельт», где жил Чарли Чаплин. Я был один со своими мыслями и чувствами русского человека среди хотя и русскоязычной группы, но один. В группе лишь жеманно-чопорные и горбоносые (удивительно похожие друг на друга) старушки, чьи родители жили, вероятно, в дореволюционной Одессе, а потом их унесло иммиграционным ветром в Америку еще до революции, и всего лишь два дородных вальяжных мужика с подбородками, намертво вросшими в шею, и выделяющихся брюзгливо недовольным выражением чванливых лиц.

Мне нравились скалы и океан, я мог бы часами сидеть на океанском берегу и смотреть на свинцово-бирюзовые не волны, а гигантские валы, накатывающиеся на осенний и пустой пляж. Какая неизмеренная и неизмеримая мощь в этом глубоком дыхании планеты. У камней пена, брызги, радуга, визг чаек и неумолчный грозный шум прибоя. Не шипение или рокот, а грохот падающей воды. Тихий океан. Сентиментально-лирическое название, пришедшее на ум Магеллану в недолгие времена океанского затишья, увиденного после Огненной Земли. И был новый океан по большей части совсем другим: бурным и непокорным, доставившим немало неприятностей Магеллановой экспедиции. Нет, не сменил Магеллан названия, видимо, хотелось ему покоя. Видимо, устал он от долгих странствий и решил: пусть хоть в имени будет покой. И никто не посмел ослушаться после скорой его смерти. Так и остался Тихим, этот неспокойный океан, крупнейший на матушке Земле.

Всё здесь: волны, камни, скалы, ракушки - неправдоподобно большое, массивное, бескрайнее. Поплавать бы в маске, просматривая дно, толщу океанской воды с её обитателями, как увлекательную книгу, изданную сотни миллионов лет назад, понырять за ракушками, полюбоваться на рыб с окраской всех цветов радуги. Говорят, что сюда заплывают акулы… б-р-р.

Спутникам же моим хотелось в магазины, людные места, в Лас-Вегас, в океан огней, пляшущей, кривляющейся рекламы, зазывающей, затягивающей, словно удав, легковерных искателей удачи и азарта, кончающегося тяжким похмельем краха и проигрыша. Да и не играли они вовсе ни в рулетку, ни в карты, они лишь прикасались краешком, бочком к игорному месту, как к тотему, приносящему счастье. Они словно с записочками поднимались на цыпочки, чтобы всунуть их в щель стены плача. Не знали они, что дворники сожгут их на горячем костре летящего времени.

Здесь, в Калифорнии, у океана одолевали меня (каюсь) имперские мысли: жил здесь граф Николай Резанов, один из учредителей Российско-Американской компании, здесь развивался его роман с прекрасной дочерью местного испанского генерал-губернатора Калифорнии - заокеанской провинцией Испании. Мог ведь Резанов стать зятем правителя этой провинции, а там гляди... Но не случилось: умер в 1807 году Резанов по дороге к царю за разрешением на брак. 200 лет назад это было. Своеобразный и печальный юбилей. Не помним мы о людях: слишком много их, знаменитых, было в России за долгие столетия истории.

Да, что говорить о Калифорнии, если и Аляску-то не сумели по-русски обустроить и защитить. К чему вспоминать 100 летние пропажи и продажи, если перед глазами есть более свежие примеры: и 10 лет не прошло после территориальных подарков господина Ельцина американцам в Беринговом проливе. Для истории нет сослагательного наклонения: кабы, да кабы. У неё нет времени для пустых фантазий, она изучает уже случившиеся события. Пустое дело жалеть о случившемся, а о не случившемся – тем более.

Большой Каньон реки Колорадо прежде всего вызывает ужас. Стоять над обрывом высотой более одного километра… Почему-то сразу в груди появляется тошнотворное оцепенение, при котором все внутри парализуется, застывает в ожидании жуткого падения, а в голове уже сменяются, словно кадры кинофильма, страшные картины исхода, с последней из них - в виде маленького мокрого пятна. О высоте советуют не думать. Но как это сделать на краю обрыва?

Постепенно успокаиваешься и отводишь взгляд от нестерпимой пропасти. Лучше глядеть вдаль, смежив глаза, на серо-синие ленточки реки, на округлые скалы, напоминающие китайские пагоды, основания которых закрыты желто-белыми покрывалами песчаных осыпей. Плотина гидроэлектростанции имени Гувера (Боулдер-Дам) – маленькая белая жемчужина, зажатая меж скалистых гор, а за ней голубой сапфир водохранилища, вытянутой, каплеобразной формы. Река рассекла алмазным ножом своих вод непокорные на первый взгляд горы, чтобы показать человеку бездну сотен миллионов лет. Слои пород и ценнейших минералов, каждый из которых имеет свой цвет и десятки оттенков от множества примесей. Здесь гораздо больше красок и оттенков, чем элементов в периодической таблице Дмитрия Менделеева.

Разумный хаос древних гор.

И где-то неподалеку рудники урано-ванадиевых месторождений, давшие Америке сырье для разрушительной атомной бомбы, которую они не замедлили испытать на людях.

Что толку перечислять все увиденное и услышанное, оно лишний раз подтверждает, как мал и слаб физически человек перед этими яркими и устрашающими символами божественной природы, и только мир внутренний еще на что-то способен:

                   «Терпи и мысли – созидай в себе

                    Мир внутренний, чтоб внешнего не видеть:

                    Сломи в себе земное естество

                    И приобщись духовному началу!»

                    (Д.Г. Байрон, «Каин»)