Михаил Чижов

Америка также разнообразна и бесконечна, как Россия. В этом я убедился, побывав в 10-ти дневной экскурсии в Калифорнии и прилегающих к ней прекраснейших местах. Сейчас при невероятном обилии телевизионных путешествий все увиденное кажется знакомым и десятки раз виденным. То, что показывают на экскурсии, то и снимают для телепередач и кинофильмов.

Проезжая через американские города, кажется, что ты уже здесь был и неоднократно. Причина проста: американские города на удивление однообразны и одинаково архитектурно оформлены: едешь ли по штату Нью-Йорк к ниагарскому водопаду, или по холмам Вирджинии, или Калифорнии. Города, как американцы сегодняшнего дня: и миллионер, и клерк почти не различимы по внешнему виду.

Десятки, сотни, тысячи городов с однотипными одно и двухэтажными пригородами, тянущимися на многие мили. Те, что покрупнее имеют деловой, культурный и торговый центр с билдингами в несколько десятков этажей. Так называемый даунтаун (Down town). Сосредоточение всей жизни какого-нибудь графства или округа (County), или столицы штата с непременными 2-3-мя небоскребами банков, деловых контор (офисов) известных и не очень известных фирм. Для столицы штата количество небоскребов (50-60 этажей) должно быть на порядок больше, а во всем остальном всё тоже однообразие и единство.

И всему виной прямоугольная, точнее квадратная, сетка линий, наброшенная на город из так называемых стрит (Street - улица) и авеню, независимо от рельефа местности. Таковы Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Диего и даже горный Сан-Франциско испорчен этими квадратами сетки, отчего его «стриты» лезут в горы чуть ли не по вертикальной стене.

Мой дух не воспламенили ни Голливудский бульвар звезд, ни огромная концертная чаша архитектора Райта, ни гора со знаменитой надписью Hollywood, ни 12-ти этажный отель «Рузвельт», где жил Чарли Чаплин. Я был один со своими мыслями и чувствами русского человека среди хотя и русскоязычной группы, но один. В группе лишь жеманно-чопорные и горбоносые (удивительно похожие друг на друга) старушки, чьи родители жили, вероятно, в дореволюционной Одессе, а потом их унесло иммиграционным ветром в Америку еще до революции, и всего лишь два дородных вальяжных мужика с подбородками, намертво вросшими в шею, и выделяющихся брюзгливо недовольным выражением чванливых лиц.

Мне нравились скалы и океан, я мог бы часами сидеть на океанском берегу и смотреть на свинцово-бирюзовые не волны, а гигантские валы, накатывающиеся на осенний и пустой пляж. Какая неизмеренная и неизмеримая мощь в этом глубоком дыхании планеты. У камней пена, брызги, радуга, визг чаек и неумолчный грозный шум прибоя. Не шипение или рокот, а грохот падающей воды. Тихий океан. Сентиментально-лирическое название, пришедшее на ум Магеллану в недолгие времена океанского затишья, увиденного после Огненной Земли. И был новый океан по большей части совсем другим: бурным и непокорным, доставившим немало неприятностей Магеллановой экспедиции. Нет, не сменил Магеллан названия, видимо, хотелось ему покоя. Видимо, устал он от долгих странствий и решил: пусть хоть в имени будет покой. И никто не посмел ослушаться после скорой его смерти. Так и остался Тихим, этот неспокойный океан, крупнейший на матушке Земле.