Михаил Чижов

Всё здесь: волны, камни, скалы, ракушки - неправдоподобно большое, массивное, бескрайнее. Поплавать бы в маске, просматривая дно, толщу океанской воды с её обитателями, как увлекательную книгу, изданную сотни миллионов лет назад, понырять за ракушками, полюбоваться на рыб с окраской всех цветов радуги. Говорят, что сюда заплывают акулы… б-р-р.

Спутникам же моим хотелось в магазины, людные места, в Лас-Вегас, в океан огней, пляшущей, кривляющейся рекламы, зазывающей, затягивающей, словно удав, легковерных искателей удачи и азарта, кончающегося тяжким похмельем краха и проигрыша. Да и не играли они вовсе ни в рулетку, ни в карты, они лишь прикасались краешком, бочком к игорному месту, как к тотему, приносящему счастье. Они словно с записочками поднимались на цыпочки, чтобы всунуть их в щель стены плача. Не знали они, что дворники сожгут их на горячем костре летящего времени.

Здесь, в Калифорнии, у океана одолевали меня (каюсь) имперские мысли: жил здесь граф Николай Резанов, один из учредителей Российско-Американской компании, здесь развивался его роман с прекрасной дочерью местного испанского генерал-губернатора Калифорнии - заокеанской провинцией Испании. Мог ведь Резанов стать зятем правителя этой провинции, а там гляди... Но не случилось: умер в 1807 году Резанов по дороге к царю за разрешением на брак. 200 лет назад это было. Своеобразный и печальный юбилей. Не помним мы о людях: слишком много их, знаменитых, было в России за долгие столетия истории.

Да, что говорить о Калифорнии, если и Аляску-то не сумели по-русски обустроить и защитить. К чему вспоминать 100 летние пропажи и продажи, если перед глазами есть более свежие примеры: и 10 лет не прошло после территориальных подарков господина Ельцина американцам в Беринговом проливе. Для истории нет сослагательного наклонения: кабы, да кабы. У неё нет времени для пустых фантазий, она изучает уже случившиеся события. Пустое дело жалеть о случившемся, а о не случившемся – тем более.

Большой Каньон реки Колорадо прежде всего вызывает ужас. Стоять над обрывом высотой более одного километра… Почему-то сразу в груди появляется тошнотворное оцепенение, при котором все внутри парализуется, застывает в ожидании жуткого падения, а в голове уже сменяются, словно кадры кинофильма, страшные картины исхода, с последней из них - в виде маленького мокрого пятна. О высоте советуют не думать. Но как это сделать на краю обрыва?