Михаил Чижов

Вскоре загудел паровоз. Стройотряд увезли на север, где рядом с безымянной станцией студентам предстояло сделать лежневку — дорогу из бревен на болотах, через которые шел газопровод Ухта — Центр. Бензопилой «Дружба» они пилили жел­то-смоляные красавицы сосны. Задрожав в агонии вершинами, тяжело, всем телом падали они, ломая сучья, в топкое болото. Обрубали сучья и, напилив стволы на бревна трехметровой дли­ны, мостили ими будущую дорогу.

Насмотрелся Алексей на болота, кажется, на всю оставшуюся жизнь. Жара, топь, гнус. Воду пили из-под ног. Находили под корнями ели круглые небольшие провалы-колодцы с неподвиж­ной водой. Настелив ветки, ложились и приникали к чистой, по-настоящему колодезной воде. Напившись, вдруг замечали, как из бездонной глубины поднимается светлая струя воды, и в ней кружатся сухие листья гонобобеля и желтые иголки сосен. Пе­ревернувшись на спину, любовались корабельными, пока еще живыми, соснами с покачивавшимися на ветру кронами, голу­бым небом с редкими, белыми тучками, похожими на различ­ных зверушек. Слушали быстро усиливающийся звук поезда и, наконец, видели мелькание зеленых вагонов меж золотых сосен, растущих в придорожной полосе. Бескрайняя, могучая Родина. С этим чувством формировался характер.

Вечером у яркого костра пели грустноватые студенческие песни и думали, что вечно будут молодыми и сильными.

Плачь, мама моя, плачь, Пропадет твой сын в Коми-крае. То, что ем и пью, то, что я не сплю, Об этом никто не узнает.

Но стоило отойти от костра несколько шагов, как кромеш­ная тьма окутывала плотным покрывалом, и острое одиноче­ство, несмотря на звонкое и близкое звучание песни, вползало в сердце.

Завершились работы планово. Гигантская трубоукладочная машина метров тридцати длиной состояла из нескольких сек­ций, которые зачищали, изолировали чередующимися слоями битума и синтетической ткани трубу; потом сталкивали ее в воду траншеи, прокопанной еще зимой. После ее прохода леж­невка утонула без следа. Навек исчезли прекрасные сосны и ели, а с ними нелегкий труд. Лишь мутная вода колыхалась на месте студенческих усилий. Как в воду! «Как в воду,— повторял Алексей ошеломленный.— Но ничего, все нормально: будут греться люди возле газовой горелки. Будут работать заводы и ТЭЦ».

Вечерами Алексей перечитывал Паустовского. Щемящее чувство жалости ко всему, что окружает, охватывало его. Здесь он оставит частичку своей души. Но когда-нибудь распахнутся старые страницы, и он опять увидит вот эту станцию, вагон­чик, эти болота, и сосны, и друзей...

Иногда Алексей забредал к станционному диспетчеру. Стан­ция была неузловой, и работа не обременяла дежурного. Этот пожилой мужчина читал всегда свежие газеты, которые приво­зили ему железнодорожные почтари. Чем-то они друг другу по­нравились, случайно познакомившись на пристанционном пруду, куда студенты приходили купаться и отдохнуть, где он, сидя в тени березы, разбирал шахматную партию, поглядывая в газету. Алексей подошел посмотреть, они разговорились, а потом сыграли партию, выяснив, что силы их примерно равны.