Михаил Чижов

Работая на заводе, Павлов получил санаторную путевку в литовский город Друскининкай для лечения язвы желудка. Пре­красный городок соседствовал с Белоруссией и Польшей, до границ с которыми было не более 25 километров. Маленький, уютный, с аккуратным костелом, уткнувшим католическую пику креста в ясное августовское небо. Перед поездкой, по вырабо­танной годами привычке, Алексей изучил карту Литвы, прочи­тал книги «Знакомьтесь — Литва», «У янтарного моря». Еще не побывав в Литве, он уже знал, что литовцы делятся на запад­ных — жямайтов (жмудь по-старому), известных своей медли­тельностью, сдержанностью, упорством, переходящим в упрям­ство; северных — аукштайтов — рациональных и бережливых и юго-восточных — дзуков — добродушных и гостеприимных. Что название утопающего в зелени Друскининкая происходит от ли­товского слова «друска» — соль. Значит, и в стародавние вре­мена здесь добывали соль и пили лечебную минеральную воду, так необходимую Алексею для лечения. Что на курорте особый мягкий климат, создаваемый раскинувшимися на десятки кило­метров сосновыми борами, защищенными от северных ветров высоким левым берегом Нямунаса (Немана). Что ионизация воз­духа в Друскининкае, если верить справочнику, значительно выше, чем в Пятигорске и Давосе в Швейцарии.

Удивляя своими знаниями даже литовцев, сидящих вместе с ним за обеденным столом, Алексей близко познакомился с соседями: средних лет, симпатичной особой из Вильнюса и ро­весником своим — молодым мужчиной из Утены, по имени Римас.

К тому времени Алексей знал, что только общение, а не досужие и избитые временем домыслы и слухи, дает истинное представление о том или ином народе.

Римас, ценя любознательность Алексея, помогал ему глуб­же познать Литву. На маленьком теплоходе спустились они по Неману до развалин древнего средневекового замка XIV века. На высоком холме вольготно было свежему ветру, прижимаю­щему к земле высыхающую траву и посвистывающему в пус­тых проемах бойниц и ворот. Они бродили среди замшелых стен, представляя любимых обоими героев романа Сенкевича «Крес­тоносцы». Наверное, здесь рубились рыцари Тевтонского орде­на с дзуками и жмудью, защищавшими Литву от вражеского насилия, а свою языческую душу от ненавистного им католиче­ства. И плыли над ними такие же белые облака, прощаясь с которыми смотрели в бездонное небо поверженные воины.

Они разыскали пункт проката велосипедов. И, оседлав же­лезных коней, мчались по специально проложенным сквозь сос­новые леса асфальтовым дорожкам, то выходящим на берег Немана, то углубляющимся в густые сосновые боры. Маршру­ты были так ловко спланированы, что создавалось радостное ощущение постоянной езды под гору. Притягивали взор уни­кальные дорожные указатели: толстенные необструганные доски с глубоко выдолбленными буквами укреплялись на мощный столб. Скамьи для отдыха были еще более грубы. Можно было лечь на живот и, свесив голову со скамьи, долго наблюдать за воз­ней муравьев, вдыхать чистейший воздух, напоенный смоля­ным запахом столетних сосен. От многообразия — тысяч деревь­ев, миллионов муравьев, миллиардов травинок — создавалось ощущение наступившей гармонии и бесконечности жизни. Рас­творялись без следа все злободневные проблемы, большие и мелкие неприятности.