Михаил Чижов

Алексей следует его примеру. Под горячим солнцем всё, к чему ни прикоснись, сухое и теплое: хвоя, шишки и особенно янтарные пленки молодой сосновой коры.

Тишина, ломающая слух.

— Нет, видимо, я грешен,— улыбаясь, говорит Римас и под­нимается с земли.

Алексей присоединяется к нему, и вскоре они мчатся с горы в загадочную долину. Из нее тянет сыростью и свежестью боль­шой реки. Нямунас для литовцев — что Волга для русских. От­дышавшись, бросились в неспешно текущую теплую воду. Бла­женство!

На обратном пути заехали в деревню Швяндубре с плани­ровкой, характерной для древней Литвы.

— Эта часть Литвы почти во все времена принадлежала Польше, точнее Западной Белоруссии, считай до 1945 года. Ее не коснулась Столыпинская реформа, когда крестьяне стали расселяться по хуторам. Уличная планировка,— рассказывал Ри­мас, лучась синими глазами,— непривычна для литовских де­ревень.

Алексей познавал другую культуру, не чужую, а другую; узнавал неизвестные обряды, привычки, образ жизни и миро­воззрение. Он принимал их как свои.

Как-то, возвращаясь из очередной поездки, на асфальте дорожки они увидели надпись мелом «Адольф Гитлер», а рядом свастику.

— Вот, гады,— совсем по-русски произнес Римас.— Им ней­мется.

— Может, это пишут провокаторы для создания негативно­го мнения о Литве среди русских, которых здесь много отды­хает?

— Возможно, ты прав,— согласился Римас.— Национали­стическое чувство всегда подогревается провокацией, в кото­рую легче поверить доверчивым обывателям.

— Ты — католик?

— Конечно. А ты — православный! Но это не меняет сути. Провокаторы всегда остаются в стороне и при деньгах. Больших деньгах. Ради них, наверное, это все и затевается. А «пешки» гибнут.

Он говорил по-русски чисто без акцента и так же, как Алек­сей, был производственником, что способствовало их сближе­нию. Римас работал начальником отдела снабжения на заводе лабораторных электрических печей и часто колесил по Союзу в поисках сырья или тех или иных комплектующих.

— Давай съездим на кладбище. Я покажу, чем кончается война для большинства простых людей. Там красивые памятни­ки,— сказал Римас после недолгого молчания.

Не дожидаясь согласия, он свернул на какую-то малопри­метную тропинку, и вскоре они подъехали к изящным метал­лическим воротам городского кладбища. Поставив передние ко­леса велосипедов в специальные приспособления, предохраняю­щие их от падения, они вошли. Исключительная чистота и порядок. Алексей был когда-то на старом рижском кладбище. Там тоже было чисто, но из-за большой скученности единого порядка не чувствовалось. Здесь же продуманная планировка обеспечивала сохранность вековых сосен и их естественное вхож­дение в ансамбль надгробных памятников и скульптур. Сотни мраморных плит с именами советских солдат и офицеров лежа­ли ровными рядами на ухоженном, гладко подстриженном га­зоне.