Михаил Чижов

Для Антона Поплавкова звонок прозвенел как всегда неожиданно. Но в этот раз он стал спасением от сна, в котором Антон, как на уроке, совсем запутался в ответах по  идейным воззрениям Платона Каратаева из романа Льва Толстого «Война и мир». Ох, как не любил он пустые философствования. Да и предмет этот литературу и, разумеется, дотошную и въедливую учительницу Лидию Александровну всей душой ненавидел.

Комсомолец Поплавков горячо желал ей попасть под трамвай, автобус, или, в крайнем случае, чтобы на ее голову свалилась сосулька, или она утонула. Но «Лидочка» жила рядом со школой и ходила на работу пешком, плавать не умела и потому сторонилась рек и других водоемов, а сосульки своевременно убирались с крыш. Антошка с роковой обреченностью чувствовал, как она легко разгадывает его мысли, словно школьные ребусы, и спрашивает на уроках всегда, когда он не готов к ответу. Сердце наполнялась ужасом, лишь только Лидочка поворачивалась в его сторону. Но при ней он не смел думать привычное: «Чтоб ты сдохла, проклятая». Боялся ее умения читать мысли.

Антошка искренне про себя недоумевал: «Зачем меня заставляют любить этого бобра Пьера, когда мне нравится Куракин. Клевый мужик. С бабами ловко расправляется. И чо Неклюдов сам себя, баклан, ругает: ну осеменил Катьку, так сама же захотела. Что же тут плохого? Боевой пацан был, только потом скис».

В общем, нашла коса на камень. Примерный комсомолец Поплавков из-за литературы пропадал безнадежно. По всем предметам «хорошо» и «отлично», а здесь «двойки» да «тройки». Ничего не помогало: ни доверительные беседы отца, начальника, с директором школы, ни жалобы в партком школы и районо, а попытка дать в «лапу» вовсе обозлила учительницу.

Вот и сейчас ее скрюченный палец, словно страшный клюв орла, приближался к его бело-рыжей башке, всерьез намереваясь тюкнуть по ней из всех орлиных сил. Звонок звенел. Надрывался.