Михаил Чижов

Проклятые вопросы бытия. «Эх, найти бы этих подонков, - у Сидорова непроизвольно сжались пальцы в кулаки. - Это же не метод», - устыдился он своих мыслей и, разжав пальцы, внимательно посмотрел на ладонь. Трудовая, мозолистая, она, испещренная десятками морщин: продольными, поперечными, косыми, сходящимися и разбегающимися в разные стороны, внешне спокойно лежала у него на коленях. Линия жизни и линия сердца и еще, и еще немало безымянных линий, по которым можно узнать судьбу. Распознай свое будущее и живи спокойно, время от времени внося небольшие поправки в ход событий. Хорошо?

«Что же лучше: ремень или ласка?» У Сидорова был свой ответ на этот вопрос. Трудно, порой невозможно, отличить искреннее раскаяние от показного смирения при врожденной злобности. Не раз и не два надо в этом убедиться, прежде чем хвататься за ремень. Упрямец, у которого душа беспробудно спит, хорошо понимает ремень. Словесные увещевания плоти бесполезны. Вот только не опоздать бы с методом воспитания.

Совестливому и послушному Егорке ремень был не нужен. 

Сидоров снял сандалии с ног сына, осторожно стянул носки. Шорты и безрукавку он оставил, лишь покрыл измученного сына простынкой до пояса, нежно глядя на красивое лицо. Челка, но не куцая из десятка взбитых волосков, как ныне в моде, а широкая, начинающаяся от темени и открывающая чистый лоб. Бархатная кожа. Глаза под закрытыми веками казались огромными. «А под веками синее небо. Как природа избирательна, - с привычной в этот вечер грустью вздохнул отец. - И даже красота становится испытанием: она притягивает взор, кого-то радует, а кто-то хочет ее уничтожить, принизить, оболгать».

Сидоров оторвал взгляд от сына и, опершись ладонями о колени, с трудом встал, кряхтя, как старик. Как-то робко и неуверенно спустился по крутой лестнице и вышел в сад, чтобы позвонить по мобильному телефону матери. Ему казалось, что не час прошел, а целая вечность: настолько он чувствовал себя усталым и разбитым. Словно закончил разгрузку железнодорожного вагона с красным кирпичом, изорвав при этом две пары рукавиц.

-Я думаю, что надо сходить в милицию и заявить об избиении, - предложила мать, выслушав сына.

-Мама, ну какая милиция? Она злостные преступления-то не может раскрыть, а тут пара ударов неизвестно от кого. Не будут они заниматься этой мелочью.

-И это ты считаешь мелочью?

-Почему ты меня обижаешь? Разве я не люблю Егора? Я же все понимаю, и, зная милицейские нравы, так говорю.

- Моральный ущерб, нанесенный юной душе,  ты учитываешь?

-Я-то учитываю, но вот в милиции об этом даже и не подумают.

-Вот и надо, чтобы подумали.