Михаил Чижов

Запоминаемо детство, проведённое в непосредственной близости с природой и животными. Ты изучаешь их, а они тебя. Настроение собаки или кошки легко определить по поведению или даже по внешнему виду. Положение хвоста, выражение глаз собаки точно скажет: миролюбивая ли она, хочет она играть с тобой или нет. Коровьи же мысли прочитать сложно, они загадочны, как у сфинкса, и непредсказуемы, как у тигра. Сколько ни вглядывайся в её огромные и прекрасные в своём величии глаза, ответа не найдёшь.

Так уж заведено природой, что отел коровы обычно происходит в холодную зимнюю пору, чаще всего в феврале. Как все животные в трудную минуту, корова с доверием и благодарностью принимает помощь людей. Горячее для моих родителей наступало время.

Сильный – слабый. Всюду вокруг нас многозначительные ассоциации, они ведут память по лабиринтам пережитого. Они, как нити Ариадны, выводят тебя из забвения, помогают вспомнить нечто важное в той житейской диалектике, что извечно помогает человеку.

В январе середины 70-х тоже намело много снега. Я тогда руководил корпусом по производству хлора диафрагменным методом. Промышленный электролиз поваренной соли с получением хлора, водорода и едкого натра. Маленькое чудо природы в моём понятии, когда из обычной соли (разумеется, растворённой в воде) получаются три таких нужных производству вещества. Тайна, заключённая в этих чудесных превращениях, и предопределила мой выбор, когда я размышлял: в какой ВУЗ мне поступать, кем же мне стать.

1

Весь Гребешок напоминал полуостров, соединённый с «большой землёй» узкой дорогой, упирающейся после маленького, но крутого подъёма в дом сапожника Ярослава Дворжака. Угловой одноэтажный дом с башенкой и шпилем на ней украшал въезд в наш анклав, окружённый со всех сторон оврагами да крутым берегом Оки. Старый Дворжак, бывший австро-венгерский военнопленный, не пожелал вернуться в родную Чехию после окончания Первой мировой войны. Кто-то говорил, что он русин по национальности и родом из Галиции, но мама после разговоров с ним уточнила, что он чех. Сколько времени я его помню, он всегда был отчаянно худ, уважителен в разговоре даже с нами, пацанами, и слыл, по справедливости, великим мастером сапожных дел. Отец рассказывал, что у него была в Горьком частная артель по производству обуви, шить которую его научили на знаменитой фабрике «Батя». После указов троцкиста Хрущева в 1956 году Дворжаку пришлось свернуть собственное дело и заняться мелким ремонтом обуви.