Михаил Чижов

Он уже придумал ей прозвище. Наверное, ему не нравилось, что она не замечает его. Он пытался поймать её взгляд, но тот ускользал, расплывался. И перед очередным полетом в космос забытья с удовлетворением отметил, что все-таки успел отметить и оценить вид медсестры. Это хорошо…

Нет, на дворе точно полночь. Человек есть, что ни говори, животное, а оно способно различать ночь и день всегда, при любых затемненных обстоятельствах. Слева и за спиной закричал беспокойным петухом с долгим, пронзительным и бессмысленным криком, неспокойный больной. Это он разбудил его в очередной раз. И тогда женские голоса зазвучали за его головой.

-Чистое наказание этот пятый номер. Сейчас забуянит. Хорошо тебе, у тебя спокойный больной. Надо же, как наркоз проявляет истинную суть устройства мозгов. Ходят, рассуждают, говорят умно, кажется, все одинаково до операции, а расщепление сознания – вот оно, стоит лишь только дать наркоз.

-Да, - согласилась «простоволосая».

Он самодовольно улыбнулся этому признанию. И в то же время понял эти слова, как предупреждение: не будь таким. Ему захотелось в ответ проявить свои способности. Чтобы сказать слово, он набрал больше воздуха в грудь и закашлялся. Грудь запылала нестерпимым огнем, и он провалился в небытие.

-Курильщик? – спросила «простоволосая», когда он очухался.

Он покачал в отрицании головой.

-Тогда почему кашель такой булькающий? – она адресовала вопрос скорее себе, чем ему.

Он не мог ей ни в чем помочь, если не считать доступные в его положении качания головой. Видимо, что-то ей не понравилось, она обеспокоенным голосом позвала недавнюю свою собеседницу. Его тончайшая ниточка жизни  в эти минуты, возможно, потолстела на несколько микрон.

Сестры принялись проверять торчащие из его живота дренажные, полихлорвиниловые шланги. Они лениво шевелились в их молодых руках, будто сонные змеи после зимней спячки или червяки, выползшие после проливного дождя на асфальтовую дорожку. Вдруг из одного шланга брызнула жидкость. Черная, грязная, густая. Похожа на отработанную серную кислоту, слитую из хлорных компрессоров, подумал он. И вновь порадовался, что в мозги не проник какой-нибудь малюсенький живчик-тромб, и не закупорил столь необходимые им артерии. А есть ли у него мозги? – привычно и устало пошутил он сам с собой. Что это? Скорее всего - кровь? Откуда? И зачем он об этом думает? Не надо сейчас думать и тогда всё пойдет прекрасно.

Вторая сестра нагнулась и подняла мерную банку, привязанную к той же штанге, что и руки. Кровь, торопясь и пенясь, потекла в емкость, стараясь быстрее заполнить её всю целиком. Боли не было: наркотики хорошо делали свое дело. Крашеная седая прядь «простоволосой» моталась перед его глазами, закрывая даже тот маленький сектор мира. Или сестра вглядывалась в его лицо? Он слышал лишь жадное бульканье крови.