Страница 16 из 22
Помните.
Все прошло. Потерял я бабку.
А еще через несколько лет
Из кота того сделали шапку,
А её износил наш дед.
И даже организовать самому, мальчишкой, похороны ласточки, что вдруг залетела в открытое окно избы и попала в чугун с кипятком. Сделать ей саван из листа лопуха и похоронить под вишней в белом весеннем кипении цвета. Поставить крестик, связанный из щепочек ниткой осоки, посидеть и помолчать, думая о бренности всего живого. В городе такого опыта невозможно получить!
Оттого пред сонмом уходящих
Я всегда испытываю дрожь.
В селе каждый на виду, все знают друг о друге всё. Все слабости, все перипетии судьбы, все планы и намерения. Абсолютное большинство из сельчан твои друзья, а частенько и родственники. Их много. Жизнь и смерть идут рука об руку, рождая естественную жалость к умершим. С детства у впечатлительных людей с тонко организованной душой, тем более православной, приходит ясное понимание того, что каждый раз колокол звонит и по тебе. Приходит понимание высказывания Марка Аврелия: «Высшее назначение наше – готовиться к смерти». В Есенинской интерпретации мысль Аврелия звучит так: «Ведь каждый в мире странник – пройдет, зайдет и вновь оставит дом».
От этого проистекает любовь Есенина к людям:
Все успокоились, все там будем,
Как в этой жизни радей не радей, -
Вот почему так тянусь я к людям,
Вот почему так люблю людей.
И она, совсем не странное дело, эта любовь тесно связана с грустью, жалостью, смертью. Такое восприятие также идёт от крестьянского его происхождения, от тонко организованной души, от любви к людям и «братьям меньшим», и к природе-кормилице. Чувствование на кончике иглы. И каждое стихотворение, как укол этой иглы. Конечно же, такое восприятие исключительно редкое явление.