Михаил Чижов

—Дунай! — раскатисто закричал он, приложив ко рту ладони рупором. — Если он здесь, то пасется возле рыбаков. Они что-нибудь да бросят ему из еды, — пояснил старый охот­ник.

Все приехавшие внимательно смотрели на лед. Черные фигурки не двигались. Около них Дуная не было.

Хмурый с утра день прояснялся. На закатной стороне небосклона еще громоздились облачно-серые горы туч, от которых ветер порой отрывал пепельные копны, светлею­щие при приближении к зениту, и где-то над их головой они превращались в редкие пучки белой ваты, похожие на белые мазки пейзажиста. Солнце вот-вот должно было выглянуть. Прозрачнее становилась березовая рощица на бе­регу затона, глубже раскрывались дали, ярче заблестел снег. А когда солнце заиграло в полную силу, освободившись от теснивших его туч, даже черные, прогнившие бревна сру­бов домов и бань показались моложе и крепче.

—Хорошо-то как! — воскликнул Костров. Лицо его ут­ратило начальственную важность и сделалось по-мальчи­шески озорным и светлым. — Так бы и стоял здесь день-деньской.

—Места у нас знатные, старорусские, волжские. Но в избу идти все равно придется, — сказал Андрей и засме­ялся.

—Что ж, надо, значит, надо.

—Нет, — встрял Василий Иванович, — вы идите, — он по­казал на сына и шофера, — топите печь и готовьте закуску, а мы с Александром Петровичем походим по деревне, я ему покажу, где что лежит. Только сначала надо переодеться в рабочее.

К старому овину, что стоял через дорогу напротив дома, они, попеременно работая, прочистили в снегу тропинку. С трудом приоткрыв одну из перекошенных створок ворот и еле-еле втиснувшись, Костров увидел наколотые дрова, ва­лявшиеся вперемежку с сеном. Поленница напиленных чур­баков была уложена и возле бани, что стояла в огороде.

—Дров хватит, — авторитетно заявил хозяин. — Раньше я живал здесь и зимой, а последнее время только наездами.

Они прочистили дорожку и к колодцу, из которого на­черпали три ведра воды.

—Вот она крестьянская жизнь, — вздохнув, сказал Ва­силий Иванович. — Все надо сначала заготовить, а потом толь­ко варить и парить, и еще через пару часов можно лишь закусить.

—Что ж, в этом и заключена вся простота житейской мудрости: прежде чем полопать, надо потопать. Несложная вроде истина, но многим недоступная, — философски заметил Костров, уже вполне почувствовавший себя крестьяни­ном.