Михаил Чижов

Вдруг, повинуясь какому-то внутреннему приказу, решительно отбросил лопату и пошел париться. Голым выходил из бани на крыльцо. Дрожащей, ослабевшей рукой держался за укосину надкрылечного навеса. Тяжко и хрипло дышал, глядя в помутневшее, сухое небо. Опрокидывал, тяжело двигая кадыком, полстакана водки и опять шел париться.  Несколько заходов и бутылка опустела.

После бани надел новое белье, рубаху, брюки. Повесил на шею крестик, на днях купленный в церковной лавке, неловко перекрестился. Собрал валявшиеся под ногами яблоки и присел на ступеньку. Долго глядел на красные, лоснящиеся, словно парафином покрытые бока, потом уткнулся в них изменившимся лицом и жадно вздохнул прохладно-резкий, дорогой и любимый запах. Вспомнил греческий миф о золотых яблоках Гесперид, яблоках вечной юности. Съел - стал молодым и прекрасным. Нет, подумалось ему, с его старыми мозгами в «новый» мир. Поздно. Надолго застыл в неподвижности…

В груди что-то гулко и больно дернулось, как будто её проткнули со спины раскаленным и острым штырем. Дубов неловко повалился на бок. Ладони разжались. Нарядные яблоки, дождавшись нежданной свободы, выпрыгнули из омертвелых пальцев и, сверкая яркими боками, покатились по бетонной дорожке вниз. В неизвестную, пугающую своей близостью даль.