Михаил Чижов

Громадная русская печь, бегущий по сухим поленьям огонь. Приятные кухонные хлопоты. Радость вновь заполнила Степнина.

Через три часа, распаренные и умиротворенные, они пили холодную водку и хлебали уху.

— Молодец старик, что и говорить. Поправил крылечко у бани, заменил сгнившие ступеньки. Правда, острый на язык. Спасу нет. Хотел даже уволить его через месяц,— откровенни­чал охотовед.

— Вот у нас в России всегда так: людей оценивают не по делам, а по словам,— сказал Алексей Михайлович.

— Задаются эти староверы своей самобытностью и особой якобы исторической ролью,— недовольно пробурчал Николай.

— Видно, что невзлюбил ты его сразу,— заметил Степнин и рассказал о новом партнере на завтрашний день. Потом доба­вил раздумчиво: — Мощный старикан.

— Пора спать: завтра опять немало ходьбы предстоит,— остановил разговор Павел.

На новом месте не спалось. Перед глазами мелькали при­зраки желто-пестрых собак, убитые зайцы на фоне сырых ов­рагов. Тело ныло от ощущения тряски на машине по колдобис-тым, лесным дорогам. Но, прежде чем утонуть в сладкой исто­ме сна, в памяти опять промелькнуло слово «генетика», и вновь подумалось, какие мы все разные, непохожие. И люди, и звери. И люди, как звери. И звери, как люди. Алексей машинально тронул затылок и провел по маленькому рубчику на нем. Сон убежал. Шести лет от роду гостил он у старшей сестры в дале­ком южном городе и что-то не поделил с хозяйским сыном-одногодком (сестра жила на квартире в частном доме). Схвати­лись они, поборолись: кто кого. Оказался на верху маленький Алеша, а противник попросил: «Отпусти, сдаюсь». Подал ему руку Алеша, но тот не принял ее, а, поискав глазами, поднял обломок кирпича и, догнав уходящего, сильно ударил им по затылку... Генетика...

За ночь разведрилось и подморозило так, что вода, забытая в тазике на веранде, покрылась толстым слоем льда. И пал плот­ный иней, превративший темно-зеленые елочки в белых пуши­стых красавиц. Зеленый цвет исчез полностью. Кое-где черно-белый пейзаж расцвечивали коричневые стволы спелых сосен, покрытых серебристо-седыми шапками.

Рано утром в окно постучал новый помощник, рекомендо­ванный бородатым старцем. У ног его стоял чистокровный гончий пес. Белоснежный, не считая рыжей головы с белой стре­лой на носу да парой темно-рыжих пятен на чепраке. Спокой­ные, карие, как у человека, глаза выражали породистое досто­инство.

— Как звать красавца? — с уважением спросил охотовед.

— Булат. По паспорту,— ответил, смущаясь, хозяин,— а по­семейному — Бульон, Булька то бишь.