Михаил Чижов

Дежурная сестра не хотела отпускать старика, но Алексей, обычно быстро возбуждающийся от несогласия, вдруг, словно кто-то руководил его действиями, мягко сказал:

— Вы посмотрите на него, ведь даже пища не идет внутрь, он разучился глотать. После новогодних праздников он умрет от голода. Вам это нужно? — Сестра молчала. Алексей нашел еще один аргумент: — Я напишу расписку, а после праздников по­ звоню Маргарите Яковлевне.

Сестра вздрогнула, это показалось ей вполне приемлемым.

— Пиши,— согласилась она, подавая ему клочок бумаги.
Васильевич молчал. «Ну и пусть молчит, главное, что он на машине. Иначе Ивана Федоровича было бы трудно взять без одежды».

Васильевич подогнал машину, окутал отчима своей курт­кой, и так, в чужих рваных тапочках, в каких-то немыслимых обносках, почти на руках, они внесли его в машину, где он, привалившись в угол, обессиленно закрыл глаза. На спуске Похвалинского съезда он открыл глаза и жадно стал вгляды­ваться в окружающие склоны, Благовещенский монастырь, мост, реку.

— Узнаете, где едем? — спросил Алексей, заметив его дви­жение.

— Да,— скорее не произнес, а только приоткрыл губы тесть, но в глазах его появилась еле заметная осмысленность происходящего.

— Домой едем, домой,— успокаивающе произнес Алек­сей.

По щеке тестя, почему-то только из правого глаза, кати­лись одна за другой слезы, но он нашел силы, чтобы как-то кивнуть головой.

Пока Алексей с тестем ждал в машине у подъезда дома, Васильевич принес ботинки и одежду отчима. С трудом одели его и отвели домой. Сняли все больничное, завязали в узел, и Алексей все это выбросил в мусорный ящик.

— Чего мучить старика,— произнес вслух Алексей самому себе.

Они помыли его в ванне, и тесть еще пытался как-то им помочь, хватался за край ванны. На теле уже были пролежни, а на крестце образовался глубокий свищ.

Уложив его в постель, Васильевич, многозначительно гля­дя в глаза Павлову, произнес:

— Говорю тебе — рано мы его взяли, вот погоди, он нам еще задаст.

Алексей поперхнулся:

— Да ты что? Дай человеку умереть дома, по-христиан­ски.

— А кто дежурить будет? Мне сейчас нужно домой, завт­ра идти на смену.

— Сегодня я останусь ночевать. А на дальнейшее давай сделаем график дежурств. Говори: как ты работаешь. Дай листок бумаги.

Алексею часто приходилось составлять графики дежурств, когда работал на заводе. Он наложил на график Васильевича календарь, выделив субботы и воскресенья так, что получи­лись приемлемые условия, когда вдвоем можно было обеспе­чить присутствие того или иного у постели больного. Алексей позвонил домой:

— Всё. Мы забрали его из больницы. Сегодня я ночую здесь.

— Молодец,— ответила жена.— Он совсем плох? — добавила она после паузы.

— Да.

— Ну, дежурь, ты умеешь.

Васильевич уехал. Тесть спал. Стало так тихо, что Алексею несколько раз казалось, что он умер. Он подносил к его губам зеркальце. «Слава богу, живой,— думал, удовлетворенно пока­чивая головой,— слава богу».