Михаил Чижов

— Что же с ним делать, что? — вслух спрашивал себя Пав­лов, оставаясь наедине, и не находил ответа.

Вернувшись в конце декабря после очередной командиров­ки, он узнал, что Мария Григорьевна умерла. Алексей пришел помянуть ее на девятый день. Васильевич часто говорил о ка­ких-то доверенностях на сберегательную книжку отчима, о за­тратах на похороны и прочих финансовых проблемах. Павлов слушал вполуха, машинально кивая головой.

Тогда-то они и договорились о том, чтобы 1 января навес­тить деда.

В полдень скучного, пасмурно-оттепельного дня Нового года Васильевич заехал за Алексеем на своей автомашине. Тротуары и автотрассы были пусты, как после вселенского мора, только гигантские, наряженные ели напоминали о продолжении жизни.

Их долго разглядывали в глазок больничной железной две­ри, но потом впустили.

Алексей остался в так называемой столовой, присев на длин­ную, покрытую голубым пластиком скамью. Было душно и сыро, пахло карболкой и кислыми щами — только что закончился обед. Васильевич вывел деда в одних носках, он почти висел на па­сынке, еле передвигая ногами. Алексей подскочил, чтобы уса­дить его на скамью. Васильевич отправился искать домашние тапочки.

— Иван Федорович,— позвал Алексей, ошеломленно глядя в глаза тестя, уже подернутые белесой пленкой смерти.

— Вы узнаете меня? — с надеждой спросил Павлов.

— А-а-а,— губы, залепленные густой слюной, раздвинулись с трудом.— А-а-а,— мычал тесть.

Алексей сбегал на кухню, принес кружку теплой воды. На­мочив носовой платок, он вытер ему губы, стараясь как можно глубже протереть их изнутри.

«Живой же человек, живой, но умирает,— билось в висках Алексея. Он видел такое сцепление губ и зубов умирающих.— Надо же и дочь, и отец умрут у меня на руках. Надо же, рок какой-то».

Вернулся Сашка, и они вместе кое-как «раскачали» деда и стали его кормить. При виде еды глаза деда немного проясни­лись. Сработал инстинкт. Васильевич подавал ему кусочки теп­лой еще котлеты, и он с трудом глотал, почти не разжевывая. Через две-три минуты тесть кашлянул, и вся еда вывалилась наружу. Он замычал и закатил глаза.

— Всё,— решительно вскочил Алексей,— берем его домой, нечего ему в этой грязи умирать.

— Да ты что? — возмутился Васильевич,— а кто ходить за ним будет?!

— Решим,— коротко бросил Алексей и побежал к медсест­ре. Но вдруг встал как вкопанный. Повернулся и медленно-мед­ленно, скрывая волнение, сказал Васильевичу: — Все, все под Богом ходим. Смерть не за горами, а за плечами.