Михаил Чижов

— Значит, держать в общей палате — это своего рода пе­ревоспитание?

— Как хотите понимайте.

— Он стал кашлять,— мягче сказал Алексей, понимая бес­плодность резкого тона.

— Я же вас предупреждала, что здесь холодно. Мы уже назначили антибиотики.

«Так натопите, черт возьми,— хотелось закричать Павло­ву,— натопите».

— Старики у нас долго не живут,— повторила она расслаб­ленным медлительным тоном, так не соответствующим холод­ному взгляду рыжих глаз. Алексей содрогнулся всем телом.

Вернувшись в палату, он не нашел ни кулька с котлетами, ни пакета с яблоками. Ничего! «Почти что зона»,— дернулся Алексей, но промолчал. В руках у тестя было недоеденное яб­локо.

— Пойдем в туалет,— приказал Алексей и помог тестю под­няться с постели.

То, что он увидел, еще больше потрясло его, чем все ра­нее пережитое. Он дал 100 рублей наиболее порядочному, по его мнению, пациенту этой страшной палаты с просьбой водить тестя в туалет.

— Будет сделано,— подобострастно согнувшись, пообещал
некто.

— Как звать-то,— спросил Алексей будущего «помощника».

— Ленька.

«Ну что, нормально. Может быть, даже Пантелеев»,— про­шептал Алексей.

— Держись, Иван Федорович, держись.— Это все, что он мог сказать брошенному человеку, глядя в его мало что со­знающие глаза.

Это как же надо «успокоить» человека, чтоб он не просился домой, не возмущался происходящим с ним и даже совсем не говорил. Только иногда по небритым щекам его стекала как бы чужая слеза, совсем не принадлежавшая ему. Она покорно ка­тилась до уголка губ и там исчезала, никому не нужная.

Ступая на белый снег, после того как за ним громко за­хлопнулась дверь этого вертепа, Алексей вздохнул.

На следующий день он принес тестю теплые вещи, боль­шинство которых, как и ожидал, к следующей субботе исчезли.

В субботу они с Васильевичем брили его в коридоре, служив­шем столовой и отгороженном от основного коридора железной дверью с кодовым замком.

— Надо брать его отсюда, надо,— твердил Алексей.

— Рано. Ты же знаешь, что у меня умирает мать. Она держится только на наркотиках.

Это была пиковая ситуация, которая порой выбивает из седла порядочных людей с больными родителями. Алексей знал не­сколько таких людей, с утонченной душой, которые ради ухо­да за умирающей матерью или отцом бросали стабильную рабо­ту или переходили на работу по сменам, только чтоб не отда­вать их в дома престарелых или вот такие заведения. Это было естественно, это отвечало русским традициям, но это было жестоко. Даже здесь Россия терпит поражение, имея в боль­шинстве семей одного ребенка. Эгоизм родителей в дальнейшем «бьет» по ребенку, на всю жизнь связывая его. В большой крес­тьянской семье таких проблем не было.