Михаил Чижов

В голодные послевоенные годы страна буквально жила футболом. Триумфальная поездка московского «Динамо» в Англию сделала свое доброе дело — пацаны, как один, мечтали стать Бесковым. С умением ходить прививались навыки игры с мячом.

Но каким?

Денег на настоящий, кожаный, со шнуровкой, пусть даже волейбольный, самый дешевый мяч, не было. Мы с братом Сашкой подолгу уговаривали маму сшить нам покрышку из брезентовых обрезков. Покушались даже на старую, порыжевшую кожаную куртку отца, но мама строго сказала: «Моя машинка не прострочит кожу, слабовата, хоть и "Зингер"». Нам приходилось довольствоваться брезентовым, набитым старыми тряпками мячом.

В маленьком дворике, окруженном старыми двухэтажными домами, с редкими травинками по углам, без устали, до позднего вечера сражались мы с друзьями за этот вялый мяч, поднимая тучи пыли. И каждый вечер, когда мы играли, тридцатилетний морячок без обеих ног, оторванных в морском бою, устраивал для себя и для нас праздник. Он открывал полуподвальное свое окно, выставлял патефон на подоконник, и во двор лились чарующие звуки довоенных танго и фокстротов: «Рио-Рита», «Брызги шампанского», «Утомленное солнце». Иногда с помощью своей матери он на тележке выползал во двор и сидел возле окна, а мать в это время меняла пластинки.

Мяч часто летел в его сторону, и он, отбивая его сильными руками, кричал задорно: «Пас, пацаны!» Женщины, проходя рядом, зажимали нос от поднятой пыли и пытались нас образумить. Он язвительно и громко замечал: «Терпите, мадам! Это же будущие строители коммунизма!» Никто не смел возразить ему. Мы не знали, что такое коммунизм, но слово «строители» нам было приятно, и мы уважали морячка, несмотря на критические замечания, отпускаемые им по поводу качества нашей игры. Частенько он угрюмо замолкал и задерживал мяч, попавший к нему в руки. Наклоняясь к морячку за мячом, я замечал в его лице невыразимо тоскливое выражение. Но разговаривать с ним было некогда. Игра продолжалась.

Самым счастливым днем для нас был день, когда на стадионе «Динамо» играли в настоящий футбол. Прекраснее спектакля, исполняемого на нежно-зеленом прямоугольнике поля, стиснутом забитыми людьми трибунами, для нас не было. Сам поход был приключением. Прошмыгнуть мимо контролера, даже при снисходительных нравах того времени, было делом невозможным. Со стороны оврага мы находили в заборе полуоторванную доску. Этот лаз готовился заранее. Тогда-то мы и открыли закон: просунуть бы голову, а тело всегда пролезет. И самым злейшим врагом для нас был плотник, время от времени заколачивающий наши тайные ходы.

Гул трибун, доходящий до рева после забитого гола, волновал кровь, мы еле досматривали матч: так не терпелось самим ринуться в футбольное сражение.