Много и очень многие говорят о свободе, начиная с Великой французской революции и по сегодняшний день. Суть этого понятия, как с вербальной точки зрения, так и с философско-общественной истёрли за два с лишним столетия как римский динарий. Истёрли до неузнаваемости.
Между тем, во славу её величества Libertas отданы миллионы жизней и, вроде бы, всё – достигнута столь искомая свобода за столь огромный период времени, но люди недовольны. Им кажется, что их по-прежнему ущемляют, утомляют обязанностями, эксплуатируют, не давая необходимого количества денег. Ох, это злато! Когда им измеряют степень свободы, то дело её плохо.
Два века тому назад в угарном чаде угольных котельных, дающих пар для грохочущих звероподобных машин с огромными маховиками и шкивами, в скученных вонючих рабочих кварталах Голландии, Англии, Германии, Франции было, действительно, тесно, мрачно, несвободно. В прямом и переносном смысле этого слова. Ошалевшие от визга приводных ремней, от шума поршней, от блеска отполированных руками штурвалов труженики отождествляли машины с исчадием ада, с мировым злом и крушили их, пытаясь вырваться на свободу. Наивные люди! Тех, кто владел этими машинами, они не трогали, если и трогали, то на смену им приходили новые угнетатели, новые машины, новые уставы, не лучше прежних.