Михаил Чижов

Как-то в годы перестройки на директорской оперативке встал вопрос об охране уникального оборудования, поступившего на завод.

-Не пойму, в чём вопрос, - обратился директор к своему заму по режиму, - найдите двух честных вохровцев и поставьте охранять склад.

-Где ж я найду честных охранников? – с кажущимся простодушием возразил главный охранитель заводской социалистической собственности.

Все дружно засмеялись. Именно на это и рассчитывал «режимник», бывший полковник КГБ, пытаясь юморком снять с себя ответственность. Директор опешил от скрытого саботажа и быстро замял этот вопрос, попросив своего зама остаться после оперативки.

Как только и с чем только не сравнивают жизнь. И с полем, которое нелегко пройти, и с морем, которое не переплыть, и с трудной дорогой, которую надо выдержать. Попробую предложить свою версию краткого определения. Жизнь – маршрут, проложенный судьбой. Однако она лишь пунктиром прочерчивает направление (чаще всего их несколько), а уж потом человек наполняет его содержанием.

В последнее время мне часто приходится проезжать по одному из маршрутов, проходящему по местам отрочества. И я, как малое дитя жадно гляжу в окно, словно пытаюсь найти себя подростком, бегущим на лыжах по заснеженному полю, ныне сплошь застроенному высотными жилыми домами. В те годы на этих полях «тренировались» студенты сельскохозяйственного института, высаживающие не только рожь, пшеницу, овес, ячмень, но и огородные томаты, огурцы, морковь, капусту…. Всё то, чему их обучали профессоры-селекционеры. Когда сходил снег на бывших лыжных трассах начинали копошиться студенты и колхозники близлежащих деревень. Их труды легко определялись по табличкам на колышках, торчащим то тут, то там. Номер делянки и вузовской группы, сорт злака, время посева и что-то ещё. Десятки гектаров полей, садов, бахчей. Никаких заборов, оград, охраны, только низкие столбики с двумя-тремя слегами поперёк, преграждающие путь заблудившимся коровам.

В 2020 году исполнилось сорок лет, как на Русской земле провели первую и, надо полагать, последнюю летнюю Олимпиаду. Праздник праздником, но стране пришлось весьма туго: построить десятки новых спортивных объектов – задача архитрудная.

Год 1980-ый был для моего завода особенно тяжёлым. Реализация проектов по усовершенствованию того или иного технологического процесса, внедрение рационализаторских предложений, связанных с монтажом реакторов, колонн, три года натыкались на отказ начальника отдела оборудования. Он стандартно заявлял на оперативках: «Москва не даёт. Всё идёт на Олимпиаду: оборудование, кабели, комплектующие». Скорее всего, он блефовал, защищаясь Олимпиадой, как щитом, от нападок за неважнецкую работу. Меня удивляло, как у огромной страны с развитой промышленностью не хватает кабеля и ещё какой-то мелочи. Отчасти я оправдывал возникшие сложности санкциями, которые коллективный Запад наложил на Советский Союз за ввод войск в Афганистан в декабре 1979 года. Не исключал я и скрытый саботаж московских чиновников, не подписывающих заявки на выделение оборудования «простым» заводам, так как знал, что соседние предприятия военно-промышленного комплекса живут по-прежнему припеваючи. Конечно, слово «саботаж» в этом контексте есть преувеличение. Всё-таки до 80-ых годов губительная перестройка была в мозгах только у пары-тройки высших руководителей. Просто чиновники всех разрядов и времён жили и живут по известному принципу: лучше палку перегнуть, чем не догнуть.