Все выше приведенные высказывания Леонтьева вызрели и получили цветущую зрелость (пользуясь его терминологией) на почве патриотизма, так до конца, не понятого его критиками и современниками, кроме Василия Розанова, сказавшего: «Счастливую и великую родину любить не великая вещь. Мы должны её любить именно, когда она слаба, мала, унижена».
Леонтьев, деятельно любя Родину, постоянно рисковал не только в своих философских трудах, но и в жизни. На оскорбительный отзыв о России французского консула на острове Крит он ответил ударом хлыста.
Конечно, поступок явно не дипломатичный, но столь живо характеризующий Леонтьева, как гражданина, ставившего честь Родины превыше карьеры. Крит пришлось покинуть.
Конечно, я не советую нашим дипломатам давать в физиономию хулителям России, но хотя бы не соглашаться с ними, как например, с Мадлен Олбрайт, картаво рассуждающей о ленивом и отсталом народе России, а противиться бомбардировкам православного Белграда (Белого города). А ведь её, еврейку, в годы Второй мировой войны спасла от гибели православная сербская семья.
Десять лет Леонтьев отдал службе в русской дипломатической миссии в разных балканских странах. Он с профессиональной дотошностью изучил культуру, характеры, привычки болгар, сербов, румын, хорватов, албанцев, греков, турок. И сделал свои выводы. Свои, часто расходящиеся с правительственными и общественными! За это время он привык плыть против течения, и эта самобытность (своеобразие) с поразительной силой отразилась в его сочинениях.
По верному замечанию Дмитрия Мережковского «Леонтьев – глубокий мыслитель и никуда не годный политик. Есть многое в политике, что можно делать и о чем нельзя говорить». Достаточно вспомнить политику США, которая напоминает «кота Ваську, что слушает, но ест». Но Леонтьев пишет так, как выстрадал, как понял, как предчувствовал, не скрывая хода своих рассуждений. В этом его особо нравственная, чуткая русскость, принимающая все происходящее вокруг близко к сердцу, до слез, до сердечной боли.
Жил бы он во времена Джордано Бруно, его сожгли бы на костре за прямоту, честность, смелость. Он сказал то, что не принято говорить в «культурном» обществе, пропитанном либерализмом, как ромовая баба спиртом. В том, где все знают, что жена Н сожительствует с чужим мужем М, но молчат об этом, но только стоит им официально оформить отношения, как «общество» будет свирепо, жадно, бесцеремонно осуждать их.
Вот лишь малая часть той либеральной (либерализм он вообще частенько называл просто хамством) пошлости, с которой неустанно боролся Константин Леонтьев. Ясно: почему его острого слова боялись не только враги, но и друзья, считавшие его «кровожадным» «изувером».