Он медленно спустился по лестнице, вышел из подъезда и прислонился к витой обрешетке маленького крылечка. Глухота черной ночи ватой забила уши. Он запрокинул голову. Небо также пылало далекими мирами и галактиками как три часа назад. Алексей вспомнил Катю и подумал с нежностью: «Спит в своей постельке и ничего не ведает. Спать легли москвички, заплели косички. Всего лишь три часа, а как много изменений в душе».
В темноте за черными деревьями светились редкие далекие огни, за этими светящимися окнами текла жизнь, там баюкали детишек, или зубрили уроки очень добросовестные студенты, готовясь к зачетной сессии. Алексей несколько раз глубоко вдохнул свежий, морозный воздух и ему вспомнились слова тренера по лыжным гонкам: "Чтобы снять нервное напряжение и улучшить работу печени, нужно при вдохе поджать живот, а при выдохе расслабить, опустить".
«Дышите глубже - вы взволнованы, - грустно улыбнулся Алексей. - Когда все просто и определенно, то при горе можно расплакаться, а вот в моем положении таких советов и слез будет недостаточно. Необходимы какие-то действия, чтобы выкинуть из мозга опасные разрушительные мысли».
Погасли даже те немногие огоньки, и Алексея, казалось, ничто не связывало с заурядной нелепой жизнью, так пылало звездное и безумно бесконечное небо над головой. И он, подумав, опроверг свои совсем недавние мысли: «Под таким небом не нужны никакие действия. Под звездами можно только думать, а не совершать что-то. Это все равно, что работать в великий христианский праздник».
Расставаться со звездами не хотелось, и Алексей решил идти на вокзал пешком, пусть все в эту ночь будет необычным: ссора, драка, прогулка по ночной, морозной Москве. Навстречу шли люди, в основном мужчины, то ли счастливые любовники, то ли любящие женихи. Случайные прохожие не скрашивали одиночества, они подчеркивали, углубляли его. Он шел и думал о своих несбывшихся планах. Он мечтал побродить по Москве, найти улицы и переулки, по которым ходили любимые писатели и поэты. И пусть у Алексея на этих улицах звучала бы собственная мелодия детства, мелодия немногим известных улиц, но это помогло бы открыть ему собственный "угол", за которым можно найти объяснение человеческих поступков, стремление разобраться в своих. Да, у каждого человека должен быть свой "угол", наткнувшись на который однажды в суете вечно срочных дел и больно ударившись об него, можно оглянуться и строго спросить с себя отчет. Человек, сглаживающий свои жизненные углы, скучен и ограничен, как отрезок прямой линии, начинающийся с точки и кончающийся ею. Такие углы помогают подниматься выше с уверенностью, что они торчащие, словно острые скалы, не дадут скатиться вниз.