Отец никогда не поддерживал сетований матери, он переживал молча и только иногда в ссоре сердито кричал: «Ну, что же, твой любимый сынок и письма нам не напишет…».
Наблюдая за братом во время его непродолжительных визитов, Алексей с грустью находил не лучшие изменения в его характере. В последние приезды домой, а приезжать он старался теперь один, от Георгия веяло веселым, разухабистым тщеславием. Общение с родителями ограничивалось похвальбой о его высоком служебном положении, о приемах, на которых он бывает, о поездках по стране. Он высокомерно отмечал, как вьются вокруг него подчиненные. Отцу внешняя сторона жизни сына нравилась, но, глядя на мать, Алексей мог точно сказать, что хотя это ей и интересно, то без навязчивых повторений. Такие одиночные наезды старшего брата сопровождались посещениями многочисленной родни с изрядными выпивками и здравицами в честь милого и своего в доску Герки.
Мать старалась уклониться от формальных визитов к родне. Ей приятнее было бы провести время с сыном в тихих, раздумчивых беседах, а не слушать интервью за чужим столом, уставленном дорогой снедью. И опять ей приходилось ждать сына, только не из-за далекой и страшной заграницы, а с другой улицы родного города, чтобы поздним вечером с печалью в глазах уложить не твердо стоящего на ногах сына спать. Ее не утешали пьяно-ласковые слова сына. Неуверенные, а порой беспомощные жесты хмельного сына напоминали ей его младенчество, когда он делал первые робкие шаги, спотыкаясь и падая. Сколько же надежд было на его приезд, какую уборку затевала она в своем постаревшем доме. Так готовилась она только к пасхальным праздникам: мыла стены и потолки, обитые крашеной фанерой, перетирала посуду, пекла в русской печи большие пироги, а потом, задыхаясь от волнения, всхлипывала у него на груди при встрече. Да, он привозил дорогие подарки, но…
«Конечно, раскрытые от удивления и восхищения рты родичей, с немым обожанием и восхищением внимающих брату, приятны Герке, - переживал младший брат, - но почему же мама становилась от этого грустна и слегка недовольна».
Своими мыслями Алеша ни с кем не делился, да и боялся быть непонятым. Слишком велика была разница между внешней и истинной сторонами этих визитов. Ведь для всех Георгий был верхом удачливости, недаром дядя говаривал: «А ловко он по лестнице, этой самой, как ее? – шагает!!», а мать поддакивала: «Ведь он у меня в сорочке родился…»
Ноябрь и есть ноябрь, как бы тепел он ни был. Ноги стали стынуть и Алексей, скомкав свои воспоминания фразой: «Парень он все-таки ничего, только оторвался малость от простых людей», - ринулся к станции метро.
Зачем он приехал сюда? Он так устал ждать свой первый трудовой отпуск, что уже настроился работать до лета, как начальники чуть не насильно отправили его гулять. Наверное, всегда первый отпуск, как все первое, не совсем удачен и по времени, и по месту. Сначала в конторе «гуляют» старослужащие, лишь потом очередь доходит до новичков. Попробуй, что-то возразить. Не поймут. Так и дотянули Алексея до начала декабря. Что делать в такую гнилую погоду? Размышлять о проблемах отдыха можно и дома, читая умные книги и дожидаясь морозной снежной погоды, чтобы побегать на лыжах или покрутить слалом на крутых берегах реки. Но тут взыграла охота к перемене мест. Мать одобрив, напутствовала:
-Съезди, посмотри, как он там, в повседневной жизни. Поживи недельку, другую.