Она лишь смочила губы и опять бессильно откинулась на подушки. Я замерил температуру. 39,5!
-Сколько? – спросила она. Я соврал ей, уменьшив температуру на целый градус.
-Как много, - удивилась она.
Я был в панике. Вызвал «Скорую». Врач, молодой мужик, пощупал живот и сказал, что он острый и надо срочно делать УЗИ.
-Завтра повезу, - ответил я. Он сделал успокаивающий укол и уехал. Наташа поспала два часа, а потом всю ночь то жар, то озноб и бесконечные просьбы: «Пить, пить!»
Подавая ей воду, я вдруг вспомнил детские игры в войну, как мы, пацаны, насмотревшись военных фильмов, изображали израненных солдат, непрерывно просящих пить. Память услужливо выдернула из необъятных глубин мозга кадры мучений и смерти. Вспомнил князя Андрея из «Войны и мира», Багратиона, Пушкина. Все они, умирая, просили «пить». «Почему?» – спросил я себя. Ответ был ужасный: у всех были раны в живот. Но у Наташи живот цел. Значит? Значит он «прохудился» изнутри. Лопнула какая-то кишка или желудок. Но отчего? Боже мой, что делать?
Утром я на руках вынес ее к машине. Она была легкая, как в юности, когда мы с ней полюбили друг друга. Часто я носил ее на руках. Сейчас она совсем не могла сидеть. Я принес подушку и подложил ее под голову Наташи. Дорога была пустынна. Я хмуро крутил баранку, а в голове билась единственная мысль: «Что случилось? Что случилось?»
-Сашенька, что случилось? У тебя такое хмурое лицо.
-Тебе стало лучше? – спросил я в свою очередь, не зная, как ответить на ее вопрос.
-Да. – Помолчала, а потом продолжила медленным, чуть слышным голосом, - вот и не сбылись мои ожидания.
-Какие? – А в голове: «Что случилось, что случилось?»
-Я так надеялась, что с приездом сюда, я стану выздоравливать. Вот эти леса и поля, природа помогут мне справиться с болезнью. Не получилось.